Когда Захар очнулся, первое, что он увидел - это руку, в которой блестела, как ему показалось, обыкновенная, до боли ему знакомая, лучковая пила.
- Маша, привяжи-ка его.
- Доктор, что Вы хотите со мной делать? - еле слышно, набравшись сил, произнёс Захар.
- Что? Ногу ампутировать. Ничего не поделаешь, рана серьёзная, кости раздроблены, того и гляди начнётся гангрена. Зато живой будешь, и война для тебя закончится.
Медсестра, приговаривая начала прикручивать ремнями руки Захара к пропитанному кровью импровизированному операционному столу из металлической кровати и щита из трёх досок,
- Вернёшься домой. Семья-то у тебя есть? И дети?
- Доктор, прошу, не отрезайте ногу. Не жизнь мне без ноги. У меня трое детей и мать больная старая. В деревне у нас разруха полная. Жена одна надрывается из последних сил, ни еды, ни жилья, а тут ещё я приду калека. Нет лучше смерть. Отрежете ногу - застрелюсь, так и знайте.
Врач снял повязку с ноги Захара,
- Рана чистая. Вовремя забинтовали. Сам что ли?
- Нет, санитар. Погиб он, потом.
- Ну, что ж, терпи солдат. Наркоза не будет, нужные препараты и лекарства закончились. Долго буду мучить, косточки твои собирать в кучку. Хорошо, что главные сосуды не затронуты, это важно для успеха операции. Дай-ка ему, Маша, стакан спирта, легче будет терпеть боль.
Когда Захар сделал последний глоток, то словно провалился в яму и только слышал, откуда-то издалека, голоса врача и медсестры.
Вскоре очнулся от сильной боли и больше не терял сознание. Когда боль становилась невыносимой, он инстинктивно пытался вырываться из держащих его ремней.
Только через два часа закончились его мучения, и он уснул, выпив ещё сто граммов спирта, полученного от сочувствующей ему медсестры.
Тяжелораненых отправили по железной дороге на санитарном поезде в военный госпиталь в город Куйбышев. В их числе был и Захар.
Госпиталь располагался на высоком берегу Волги, откуда открывалась прекрасная панорама. Тишину нарушали только крики чаек и гудки иногда проходящих мимо пароходов.
После страшной мясорубки фронта, не смотря на скромное питание, раненым казалось, что они на отдыхе в санатории.
Захар шёл на поправку. Уже через неделю мог, с большой, правда, осторожностью, передвигаться на костылях по двору госпиталя. Он садился на скамью и глядя на реку радовался мирному виду вокруг.
Рана заживала с трудом, и раньше чем через два месяца надежды на выписку из госпиталя не было.
На другой территории госпиталя, отгороженной высоким забором из стальных прутьев, проходили курс лечения раненые пленные немцы.
Многие из наших бойцов не могли сдержать себя, чтобы ни выкрикивать в их адрес непристойные выражения или оскорбительные слова. Когда же они узнали, что немцы получают сливочное масло и молоко, которого наши раненые не видят, не говоря уж о свежих фруктах и белом хлебе, то к оскорблениям прибавилось и физическое воздействие. Раненые набирали в полы больничных халатов камни и, подойдя к забору, швыряли их в немцев.
Это смог прекратить только главный врач госпиталя, пригрозив нарушителям спокойствия за такие действия передать дело в военный трибунал, а немцев предупредил, чтобы не приближались со своей стороны к забору. К тому же в праздничные дни и у наших раненых стали появляться те же продукты в рационе питания, что и у немцев.
Захар сдружился с соседом по палате Данилой Жмурко, который родился и жил до войны в Житомирской области. Он подробно рассказывал о красивой природе, благоприятной погоде и о богатой жизни у него на родине. Узнав от Захара о том, что у него на Смоленщине не сохранилось ни дома, ни хозяйства, предложил перебраться с семьёй к нему в село,
- У меня два дома, и ты можешь занять любой. Колхозов у нас нет, земли у меня достаточно. Из родственников только мать, которая живёт сейчас там одна в двух хатах. Она прислала письмо и сообщила, что село войной не тронуто, и всё осталось таким, каким и было.
Через два месяца лечения главный врач заявил Захару,
- Лечение в основном закончено. Продолжать его можно в местной больнице или в домашних условиях. Сменить повязку сможет кто-то из родных, - и вручил ему награду: новенькие костыли под его рост, - Ковыляй до дома солдат и удачи тебе. Война для тебя закончена. Документы передашь в райвоенкомат. Держи справку, маршрут и транспорт впишешь сам. Наши войска уже перешли на территорию врага, и транспортное движение налаживается, доберёшься без особого труда.
- Перебирайся, Захар, ко мне, не пожалеешь, - произнёс Данила, обняв его при прощании, - Вдвоём нам будет легче обрабатывать землю и вести хозяйство.