Отпуск на Балатоне

               

     Николай и Марина поженились четыре года назад и уже обзавелись замечательным сынишкой, трёхлетним карапузом – ангелочком Антошкой. После декретного отпуска Марина вернулась в музыкальную школу, где продолжала преподавать уроки фортепьяно. Николай сравнительно недавно был принят в адвокатуру, и ездил на работу в город Ермак, находившийся на другом берегу Иртыша. Расстояние по дороге составляло около сорока километров, и Николай почти ежеутренне мотался на работу на своей новой «восьмёрке», а поскольку режим дня позволял приезжать и к десяти, и к одиннадцати, особой спешки не было, то он получал от езды большое удовольствие, благо машин в те времена было довольно мало, дорога шла по мосту через Иртыш,  и дальше по низкому пойменному берегу. На службе он находился недолго, судебные процессы проходили быстро, поэтому чаще всего, поучаствовав в одном, а то и в двух уголовных делах, к обеду Николай уже отправлялся домой. Своё дело Николай знал хорошо, судьи его уважали, к его доводам прислушивались, поэтому результаты работы адвоката были отличные, его клиенты, как правило, свободу не теряли – либо подзащитный получал условное наказание, либо дело возвращалось на дополнительное расследование, что чаще всего означало, что следствие вину обвиняемого не доказало, а значит, при доследовании дело будет прекращено. Благодарные клиенты не скупились, и совали конверты с премиальными деньгами прямо в карман адвокату. Домой Николай возвращался с моральным и материальным удовольствием, дома его ждала любимая жена, славный ребёнок и дружелюбная тёща. В Ермаке Николай заезжал в один интересный магазин сельской кооперации, где всегда в продаже были прекрасные импортные товары, хотя в других магазинах ничего не было – дефицит конца советской власти. Удивляясь такому изобилию, Николай покупал себе костюмы французского, бельгийского и английского производства, отличные туфли. Марине покупал платья, костюмы, обувь лучших западных марок, а также золотые безделушки – цепочки, колечки, серёжки.
Всё это было в одном этом хитром универмаге. Поскольку Ермак – город маленький, то в скором времени все, кому надо, знали успешного адвоката Николая Полоцкого, а директору универмага, сами понимаете, знать адвоката никак не мешало. Поэтому, встретив Николая в торговом зале, директор сам к нему подошёл и представился, звали его Алексеем Петровичем Зленко, было ему лет сорок, то есть столько же, как и Николаю. Завязался непринуждённый разговор, Николай спросил у директора – откуда такое изобилие в эпоху повального дефицита. Алексей Петрович пригласил его в свой кабинет, предложил чашку отличного янтарного чая, явно индийского без советских примесей, и рассказал:
     - Централизованно мы ничего импортного не получаем, всё наше: плоховатый ширпотреб, обычные продукты питания – овощные и рыбные консервы, макаронные изделия, неплохие карагандинские и алма-атинские конфеты и тому подобное. Но наш сосед Алтайский Край. На различных всесоюзных совещаниях и съездах потребкооперации в Москве я познакомился с многими кооператорами, в том числе, и алтайскими. На банкетах за рюмкой чая разговорился с руководителями славгородского и кулундинского райпотребсоюзами, они наши самые близкие соседи. Коллеги пожаловались, что у них в сельмагах большой дефицит консервов, муки, макаронных изделий. Центросоюз по разнарядке шлёт то, что нашим колхозникам не надо, а простыми продуктами обеспечивает плохо. В Славгороде есть военный секретный завод, так им централизованно завозят много импортного ширпотреба. А зачем нашим колхозникам костюмы от Кардена? Им нужны ватники и сапоги. К индийскому чаю наши селяне не приучены, не говоря уже о кофе. Утром все пьют молоко или компот, чаще – брагу, а вечером, конечно, самогон. Вот я и предложил алтайцам товарообмен, всё законно, с точностью до рубля. Мы им консервы и макароны, а они нам костюмы, обувь, платья и джинсы, чай и кофе. Вот оттуда и ваш английский костюм-тройка.
     -Но почему ермаковцы не расхватывают ваши товары?
     -А кому эти товары покупать? Работникам ГРЭС? Так они мало получают, а товары-то недешёвые. А на заводе ферросплавов свой отдел рабочего снабжения. Завод продаёт продукцию в западные страны, имеет валюту, закупает за рубежом товары сам и продаёт их по талонам, как премию. У них есть и ширпотреб, и импортная бытовая техника -телевизоры, холодильники, стиральные машины. Так что металлурги у себя обеспечиваются. У нас тоже товары не залёживаются, но в продаже бывают. Если вам, Николай, что-то надо, вы скажите, а я постараюсь добыть.
     На том и порешили, договорившись дружить профессиями. Выходя из магазина, Николай остановился возле ювелирного прилавка, где за стеклом увидел золотой медальон на золотой же цепочке, выполненный в виде буквы «Б». Тогда у девушек была мода носить на шее цепочку с буковкой, начальной буквой своего имени. Жену Звали Марина, но других, кроме буквы «Б» в продаже не имелось. Ну буковка была выполнена в виде красивой виньетки, и стоила недорого, поэтому Николай её купил.
     Дверь открыла Марина, сияя на мужа счастливыми глазами. Николай достал из кармана пакетик с цепочкой и буковкой и вручил подарок Марине. Она весело засмеялась, обрадовавшись. Потом его достала, нацепила себе на высокую, удивительно гладкую и красивую шею.
     - Коля, а почему «Б»?
     - По трём уважительным причинам, - ответил муж. – Первая – других букв не было; вторая – твоя девичья фамилия Богачёва; третья – буква Б вам, женщинам, каждой по известным причинам подходит.
     Марина весело засмеялась, и потом на кухне ответила матери таким же образом.
     Николай много времени проводил в командировках в Верховном суде республики в Алма-Ате, бывал по делам и в Москве, вечерами часто бывал с друзьями в ресторанах, а чаще на Иртыше - на большом сторожевом катере «Тайфун» (в среде речников его называли «Кайфун», и было, за что) выходили на фарватер или входили в старицу на другом берегу, имевшую отлогие песчаные берега, бражничали и купались. Николай нередко брал Марину с собой, но порой компания собиралась чисто мужская, состоящая из прокурорских работников и следователей, вопросы обсуждались чисто профессиональные, да и с сыном Марина любила время проводить, поэтому бывала с Николаем не всегда, и тому казалось, что он мало времени проводит с женой, хотел вывезти Марину куда-нибудь за границу, но в то время сделать это было не просто.
     Летом девяностого года в президиуме областной коллегии адвокатов сообщили, что есть двадцатидневные путёвки в Венгрию, на Балатон. Николай взял путёвки. В коллегии ещё одна адвокатша, молодая, очень симпатичная казашка по имени Карашаш, что очень соответствовало её роскошным чёрным, как вороново крыло волосам («карашаш» по-казахски – черноволосая) заказала две путёвки, чем вызвала неподдельный интерес всего адвокатского корпуса, вернее – женской его части. Девушка была незамужняя, повторяюсь, очень красивая, и женщинам было страшно любопытно, с кем она поедет в Венгрию, не с неизвестным женихом ли. Оказалось, что вторая путёвка предназначалась её подруге, университетской однокурснице, (которая стала судьёй одного из районов Павлодара) по имени Анна.
     В отделе туризма облсовпрофа было сказано, что каждый турист сможет обменять в своём отеле в Венгрии по восемьсот рублей на местные форинты по курсу один к одному. Это было ничтожно, даже оскорбительно мало, но выбирать не приходилось. Сведущие люди подсказали, что в Венгрии можно хорошо продать комплекты постельного белья, зеркальные фотоаппараты «Зенит», чёрную икру. Немцы-туристы охотно покупают золотые вещи. Николай купил у знакомого коммерсанта Володи Вязова, торгующего с зарубежьем, сто долларов по курсу один к семнадцати, что было довольно выгодно в ту пору. Рублей у Николая было навалом, а вот валюты у Володи больше не было. И ни у кого не было, тогда ещё за валюту сажали, как за убийство, до пятнадцати лет. Что делать? Отдохнуть хотелось с удовольствием, не бедствовать, поэтому Николай с Мариной решили взять с собой пару комплектов постельного белья, кое-что из своих золотых украшений, купить на продажу пару фотоаппаратов «Зенит», Николай купил у знакомых рыбаков литровую банку стерляжьей икры, которая у знатоков ценится гораздо выше осетровой или белужьей. До Москвы летели самолётом Аэрофлота, в столице пробыли полтора дня, а затем на самолёте венгерской авиакомпании добрались до Будапешта. Там павлодарцев посадили на автобус и через два часа привезли в городок Шиофок, на самый берег озера Балатон. Поселили в хорошую трёхзвёздочную гостиницу «Юпитер» и отдых начался.
Чтобы не возвращаться в рассказе к теме погоды, сообщу, что такой дивной погоды наши туристы не видели никогда: днём солнце с небольшой облачностью и воздух от двадцати девяти до тридцати одного градуса, почти полное безветрие, вечером - двадцать пять с ветерком от озера, ночью – небольшой дождик. Просыпаешься утром, видишь влажную зелень и солнце. А главное – ни одного комара, ни одной мухи за всё время отпуска. Озеро было огромным,
Противоположный берег километрах в десяти, был едва виден в лёгкой белёсой дымке. А в длину Балатон был километров сто. Вода в озере была по-настоящему голубая, правда, не совсем прозрачная. Говорили, что в воде много глинистых осадков, поднимающихся на неглубоких участках со дна.
     - Коля, да ведь это настоящий рай, - удивлялась Марина, - я просто влюблена в эту погоду и в этот городок!
     - Я рад, что привёз тебя в рай, милая. - Смеялся муж, – а как тебе шалаш?
     - Тоже подходящий. Ну что, пойдём с нашими на блошиный рынок, торговать бельём?
     -Нет, сначала пойдём искупаемся. - Предложил Коля. – На барахолку всегда успеем.
     Они зарядили плёнку в фотоаппарат «Зенит», и пошли к берегу. Для этого нужно перейти узенькую улицу, пройти метров сто пятьдесят по территории отеля, находившегося на первой береговой линии. Проход был свободным, более того, у самого берега имелись два голубых бассейна с кучей лежаков, правда, платных. Но Николай с Мариной стали купаться в озере, бесконечно фотографируясь. Основательно остынув, Марина первой вышла из воды, Николай подзадержался ещё минут на десять. Выходя, он увидел свою красавицу жену с фигурой юной Венеры (только с руками), обтянутой ярко - голубым купальником, а рядом какого-то светлого негра или тёмного араба, поди их разбери. Николаю это не очень понравилось, он нахмурился, подходя, но и Марина, и негр встретили его белозубыми улыбками, и от сердца отлегло. Негр что-то залепетал не по-английски, которого Николай не знал, а судя по прононсу, по-французски, которого он не знал тем паче.
     - На сколько я поняла, он алжирец, говорит только по-арабски и по-французски. – Сообщила Марина. – Знает несколько английских слов. Вот и общаемся.
     - А чего ему от тебя надо?
     - Ну того же, что и другим мужикам. Хочет познакомиться, но понял, что ты мой муж, и стал что-то спрашивать про фотоаппарат.
     - Си, Си, «Зенит»! – Залопотал алжирец, - Я хотел купить «Зенит», - продолжил он на английском, настолько плохом, что его понял даже Николай.
     - Продать аппарат можно, но он заряжен, но у меня есть ещё один, но в номере. А за сколько возьмёшь?
     Алжирец начал что-то объяснять говорил про форинты, французские франки. Пытался объяснить, что хочет заплатить двести пятьдесят франков, что соответствует примерно сорока долларам. Марина, немного говорящая по-английски, так это поняла.
     - Ну что, продадим? – спросил жену Николай, - Это будет восемьсот форинтов, вроде неплохо.
     - Давай! - Согласилась Марина. – Нам же столько поменяли каждому в обменнике гостиницы.
     Коверкая английские слова, а Николай добавлял ещё и немецкие, договорились, что после обеда Жиром (а его звали так) подойдёт к нам в гостиницу и принесёт деньги. Так и случилось. Ближе к вечеру алжирец пришёл в гостиницу, передал деньги и получил новенький фотоаппарат. Франки были купюрами по двадцать. Николай внимательно рассмотрел одну купюру – бумага была тонкая, почти как папиросная, но сомнений не вызывала, и сунул деньги в карман.
     - Я сегодня вечером улетаю в Марсель, у меня там операция, я врач, - с грехом пополам объяснил Жиром, - предлагаю зайти в хороший бар и выпить по рюмке мартини. За мой счёт, не за ваш, уточнил африканец.
     Николай с Мариной согласились и все пошли в тот отель, пляжем которого сегодня они пользовались, поднялись на одиннадцатый этаж в бар, и уселись там за столик. Заказали по рюмке мартини, посидели полчаса, но без переводчика разговор не получался и через полчаса наши туристы расстались с Жиромом.
     На следующий день Николай с Мариной, разузнав в отеле, как пройти к блошиному рынку, прихватив постельное бельё, отправились по городу. Городок был небольшой, живописный, люди попадались навстречу приветливые, судя по пляжному облачению, в основном туристы. Придя на место, а это был большой пустырь, правда, заасфальтированный, наша пара увидела множество народу, разложившего свои товары на подстеленную на асфальт бумагу. В основном это были электрические чайники, кофеварки, утюги, фотоаппараты, много было и постельного белья. Николай заметил невдалеке свою коллегу Карашаш и судью Анну. Он с ними поздоровался, они тоже кивнули, при этом лица их порозовели от смущения, им стыдно было, что их застукали при продаже своих тряпок. Но Николай достал из спортивной сумки свои комплекты белья, и девушки весело рассмеялись.
     -Торгуем, барышни? Вот бы покупатели узнали, что продавцы – это судья и адвокаты!
     - А что делать, - Улыбнулась Анна. - Денег ведь нам почти не поменяли, а нужно всем привезти подарки и сувениры.
     - У нас та же самая история. – Успокоил девушек Николай.
     Тем временем Марина отошла шагов на пятьдесят, и выложила на большую спортивную сумку два комплекта постельного белья в фирменной упаковке.
     - А чего ты отошла? Застеснялась? – Спросил жену Николай.
     - Да нет, просто у них точно такое же бельё. Зачем друг у друга покупателей перебивать.
     - Ты постой, поторгуй, а я пройдусь по базару, посмотрю. – Николай пошёл по рядам торгующих, и тут же встретил трёх друзей – приятелей из своей группы. Николай их знал с незапамятных времён. Это были два Бориса, один Лаврентьев, какой-то снабженец по кличке Берия ( видимо, по ассоциации с именем главного сталинского чекиста), второй – мясник с центрального рынка Борис Грязнов, которого приятели за свекольный цвет лица, не просыхающего от пьянства, называли Бурый. А третий был Николай, продавец пивного магазинчика, который от того же пьянства имел розовый цвет лица и круглый, ярко-красный нос. Этого мужика знал весь пьющий пиво Павлодар под именем Помидор.
     - Привет честной компании! – Весело приветствовал их Николай. – Что дома не наторговались? Вы прямо трудоголики, и в отпуске не можете без любимой работы. Чем торгуете?
     - Да вот, привезли по фотоаппарату, хоть на выпивку хватило бы, а то в Павлодаре валюту не найти – купили по семьдесят долларов.
     - А у меня вообще пятьдесят марок. – Пожаловался Помидор. – Это же не деньги, а слёзы. Привезли с собой по тысяче рублей, больше побоялись провозить, да здесь никто не меняет, никому наши деревянные не нужны.
     - А как жить, на что три недели пить? – Печально произнёс Бурый. – Вот и продаём фотоаппараты, а за них дают четыреста форинтов, это что-то двадцать долларов. Мы самые богатые люди в Павлодаре, а здесь – хоть милостыню проси.
    - Ну, водку-то вы припёрли из Москвы, я видел, как вы покупали в магазине возле гостиницы.
     - Да мы взяли-то всего по два литра на рыло. Это нам на неделю не хватит, а дальше? – Сокрушённо выдохнул Берия. – Вон, вчера вечером Помидор приценивался к проституткам, торговался с ними, как на базаре, договорился за двести форинтов. А где деньги? Девки его обматерили по-венгерски, но оказывается, они и русский мат хорошо знают.
     - Я им объяснил, что не получил пока деньги в банке, мол завтра получу, они будут ждать. – Самодовольно рассмеялся Помидор.
     Николай не стал им говорить, что свой фотоаппарат продал за сорок долларов, и пошёл к Марине.
     - Уже один комплект продала за триста форинтов. Дёшево, конечно, но не назад же их везти. – Сообщила Марина. – Спрашивали чёрную икру, но нужна в маленьких баночках, фирменная, а нашу литровую банку мы не продадим.
     - Не продадим, так сами съедим, не подавимся. – Успокоил её Николай. – Пошли в гостиницу, переоденемся, и купаться.
     В этот раз решили купаться в бассейне, взяли за тридцать форинтов лежак. На второй Николай денег пожалел, сказал, что ляжет рядом на тротуарную плитку, подстелив полотенце.
     Вечером ребята подошли к обменнику, оказалось, что Жиром по ошибке или нет заплатил не двести пятьдесят, а пятьсот франков, и в обменнике им выдали две тысячи форинтов.
     - Живём! – Обрадовался Николай.
     - Он, наверно, ошибся и передал лишнее.
     - Или мы неверно поняли его французский. Во всяком случае, «Зенит» с зеркалом имеет реальную цену тысячу франков, никак не  меньше, значит, наш алжирец приобрёл классный аппарат по дешёвке. О чём печаль!
     Отдых на Балатоне продолжался. Каждый день ходили купаться на озеро и в бассейн, после обеда бродили по городку в компании весёлой троицы – Помидора, Бурого и Берии. Мужики были весёлые, раскованные, даром, что ни бельмеса не знали ни на одном языке иностранном, так и русский у них был своеобычный – смесь блатного жаргона и специфического языка торгашей, но с ними было смешно и интересно общаться. Все улицы были уставлены столиками уличных кафе под большими зонтиками, посетителей всегда было порядочно, и приходилось, дабы не выходить на проезжую часть, пробираться между столиками. Наша компания питалась трижды в день в ресторане своего отеля с приличной венгерской, довольно острой пищей, поэтому за столики в кафе не садилась, разве что порой присаживались, выпивали по бутылочке фанты или колы, а банда Помидора выпивала по кружке хорошего ледяного пива. и отправлялась дальше.  Проходя мимо посетителей, обедавших за столиками, Помидор комментировал происходящее:
    - Блинчики лопаете? –  в полный голос вопрошал у обедающих Помидор. – Не понимаете? Ну, «блынчики»! – с акцентом повторил Помидор. – У, голытьба!
      Вся компания засмеялась, а Борис – Берия урезонил товарища:
    - Голытьба – это как раз мы, а не они, у них-то деньги есть.
      В магазинах Марина и Николай покупали сувениры, пляжные принадлежности, и кое-что из одежды: Марине джинсы, пару футболок, туфли; Николаю купили кроссовки, не Адидас, конечно, которые стоили больше двух тысяч форинтов, но яркие и красивые с фиолетовой рифлёной подошвой, что его и подкупило. Марина много покупала вещей для Антошки, по которому оба родителя уже сильно соскучились.
     - Коля, давай купим что-нибудь приличное маме, она безропотно сидит с нашим карапузом. – Предложила Марина.
     - Нет проблем! Покупай, что хочешь, деньги, хоть и небольшие, у нас есть.
     Марина выбрала для матери красивый бежевый костюм – юбка и жакет, и была очень довольна покупкой. Несколько раз павлодарскую группу возили на экскурсии в соседние города на побережье озера, а однажды привезли в Будапешт. Почти полдня экскурсионный комфортабельный автобус простоял в пробках на набережных Дуная, но зато туристы насладились великолепным видом этого красивейшего города, любуясь дворцами и их отражениями в спокойной реке. Правда, Дунай был не голубой, как поётся в песнях, а серовато-зелёный, но тоже красивый и величественный.
     В предпоследний день пребывания в Шиофоке компании пришло в голову посетить приличный ресторан и отметить скорое завершение чудесного отдыха.
     - Давайте пойдём в соседний ресторан, закажем что-нибудь недорогое, а водку принесём свою, у нас ещё осталось литра полтора, целый фирменный графинчик, - предложил Берия. – Выпьем как следует, попрощаемся с Балатоном.
     - Давайте! – Согласился Николай. – У нас ещё осталось половина литровой банки икры, ею и закусим.
     - Так ты икру не продал? – Удивились мужики. – Она ведь больших денег стоит.
     - Да, только всем нужна в маленьких фирменных баночках с надписью «Кавьяр», - ответил Николай. – А у нас стерляжья, купили у рыбаков литровую банку. Я по ложечке в день её подъедал, но половина ещё осталась.
     Вечером пошли в ресторан всё того же отеля, чьими бассейнами постоянно пользовались, прихватив с собой водку и икру.
     Ресторан был большой, с огромными окнами-витражами прямо на Балатон. Свободных мест в зале было много, потому что большинство посетителей расположилось за столиками на берегу.
     Подошёл официант, парень лет тридцати, в белой рубашке с бабочкой, подал каждому большой альбом меню, и отошёл в сторонку. Друзья начали изучать меню, ориентируясь только на графу страницы с ценами – всё остальное было написано по-венгерски и по-английски. Марина по-английски понимала, но что означало то или иное название блюда, не знала. Цены были для нашей компании довольно высокие – от двухсот форинтов и до тысячи. Мужики, разглядываю меню, обменивались лишь нецензурными междометиями. Но вдруг Марина прочитала: - «сальмон», это значит лосось. И не дорогой, всего двадцать форинтов».
     - Не может быть! – Удивился Николай. – Сальмон это лосось, рыба дорогая.
     - Ну посмотри сам в меню. – Предложила Марина.
     Меню посмотрели все – и правда, написано «Сальмон» - 20 форинтов.
     -Может, они лосося на Балатоне сами разводят, потому и дешёвый. – Предположил Берия. – Берём сальмона!
     Официант, увидев, что компания с меню определилась, с улыбкой и поклоном подошёл к компании. Друзья объяснили, что хотят лосося, с горем пополам выведали, что каждая рыбина весит примерно пятьсот граммов, заказали все по одному лососю. Официант недоверчиво посмотрел на каждого гостя, увидел, что правильно понял заказ, и удалился. Через минуту он появился с большим серебряным блюдом в левой руке на отлёте, на котором плотно прижавшись друг к другу, лежало пять великолепных крупных форелей, ещё сырых. Официант показал рыб каждому гостю и знаками спросил, готовить ли блюдо.
     - Мужики! Не могут такие огромные красавицы стоить по двадцать форинтов! – Заявил Берия, самый трезвый из весёлой троицы. – Хоть убейте меня! Эти рыбины, наверно, стоят двадцать долларов, а не венгерских фантиков!
     Официант, видя замешательство гостей, догадался, в чём дело и объяснил:
     - Твенти форинт – дека грам. 
Он говорит, что цена в меню указана за десять граммов, - перевела Марина. – А в каждой рыбине по пятьдесят декаграммов, не меньше. Вот и умножьте каждый двадцать форинтов на пятьдесят, и приготовьте за форель по тысяче форинтов.
     Компания дружно запротестовала, и официант, понимающе улыбаясь, унёс поднос на кухню. Пока его не было, друзья решили ничего не заказывать, а попросить только рюмочки для водки, мол, будем своё пить и своей икрой закусывать.
     Официант вернулся без форелей, но с прежней дружелюбной улыбкой.
     - Но проблем! – Произнёс он, держа наготове блокнот и золочёный карандашик.
     - Принесите нам, пожалуйста, рюмочки маленькие под водку. -Попросил Помидор, и пальцами на столе показал небольшой размер ожидаемой посуды. - Понятно?
     - О Кей! – Произнёс официант, повторяя пальцами размер стопочек. Через пять минут он вернулся с подносом, на котором стояло пять небольших стопочек с прозрачной светло-жёлтой жидкостью, и с широкой улыбкой произнёс:
     - Палинка, плиз!
      Гости переглянулись с недоумением, они хотели пустые рюмки, а тут какой-то напиток.
     - Палинка, палинка! – успокоил официант.
     - Он понял, что мы заказали палинку в маленьких рюмочках. – Догадалась Марина, потом посмотрела в меню, нашла строчку «палинка», показала пальцем строчку официанту, тот утвердительно кивнул головой. – Палинка недорогая, - сказала Марина, - всего пятнадцать форинтов. - Давайте возьмём, а то, если ничего не заказывать, нас могут и попросить из ресторана.
Все согласились и взяли по стопочке. Жидкость была крепкая, сладковатая и ароматная, пахла черносливом.
     - Это сливовица! – Авторитетно объявил Николай. - Когда я был в Чехословакии, мы такую пили, у чехов она называется сливовицей.
     - Ес, чешски сливовица! – правильно понял официант. – Мадьяр палинка.
     Гости выпили палинку, а в свободную посуду налили водки из литровой бутылки, выполненной в виде прозрачного кувшинчика с ручкой. Марина Достала из сумки литровую банку с мелкой зернистой чёрной икрой, заполненной на две трети. Официант всё понял, удалился и вернулся с небольшими розетками, чайными ложечками и вилочками,  с улыбкой расставил всё перед гостями и поклонился.
     - Парень, как тебя зовут? – Спросил неразговорчивый Боря – Бурый.
     - Вот из ё нейм? - Повторила по-английски Марина.
     - Ференц. – Улыбнулся официант. – Май нейм из Ференц.
     - Давай ка, Ференц – перец, неси рюмку для себя. - Пригласил Бурый, жестами объясняя приглашение.
     Ференц понял, оглядел зал – народу было немного, а за его группой столиков сидели только павлодарцы, кивнул и через минуту сел за стол, поставив пред собой необходимую посуду. Ему налили водки, наполнили икрой розетку. Все выпили за знакомство, быстро опрокинули по второй за Балатон. Ференц пил, не отставая от гостей, только после глотка выпучивал глаза и дышал широко открытым ртом, мол, водка очень крепкая. Потом брал икру ложечкой, отправлял её в рот, смаковал и от наслажденья прикрывал глаза. Потом поднялся, сходил на кухню и вернулся с блюдом белого хлеба и полной маслёнкой кремового на вид сливочного масла. Все одобрительно загудели и пиршество началось. Через полчаса, когда графинчик водки был уже почти пустой, откуда-то появился такой же, но непочатый. Ференц стал понимать кое-что по-русски, вспомнил немецкий язык, которым отчасти владел Николай, и потекла весёлая застольная беседа с дружным хохотом и тостами. Ференц крикнул что-то другому официанту, не обременённому посетителями, который с завистью поглядывал на пирующих. Тот принёс тарелки и большое блюдо с зелёным салатом, круто приправленном острым перцем, и такое же, но поглубже, блюдо  с мясом, залитым соусом, это был знаменитый огненный венгерский гуляш, потом и сам присел к компании, звали его Дьёрдь, то есть, Жорж, как стали его называть гости. Веселье продолжалось часа три, потом мадьяры затянули какую-то песню, оказалось, «Подмосковные вечера» на венгерском. Павлодарцы подпевали на русском.  Веселье закончилось в два часа ночи, когда пришла охрана отеля.                Николай спросил официантов по-немецки, сколько они должны за салат и гуляш, но Ференц ответил, что за это они с Дьёрдем заплатят сами. Все обнялись по очереди с венгерскими друзьями, и отбыли к себе в гостиницу, полупьяные и довольные венгерским гостеприимством. По дороге попалась стайка проституток в немыслимо коротких юбках, увидев Помидора, девушки весело его приветствовали, выкрикивая: «Николай! Пойдём, пойдём!»
     - Ну вот, всех научили по-русски говорить, даже проституток. – Удовлетворённо сказал Помидор. Эх, жалко денег нету! Я бы им показал!
     - Послезавтра дома жене покажешь! – засмеялась Марина.
     На следующей день группа улетела в Москву и, похоже, все остались довольны отдыхом.