Глава 22.
И всё бы ничего, а не сошлись…
- Чётко разыграно. Как по нотам. – Похвала раздалась откуда-то с другой стороны лошади. Но, если бы не свисающие пред очами Тламма длинные человеческие ноги в изодранных и окровавленных штанах, можно было бы решить, что кавалерийскаго эскадрону скотина, надумала сменить ратную службу на театральные подмостки и занялась чревовещанием. Тут бы улыбнуться, от заслуженной похвалы губищи до ушей растягивая, но Тламму что-то лыбиться не хотелось. Людей он спас: что уж тут. Артиллерийским огнём, вражью неопытность раскусив, как опытный дирижёр оркестром руководил. После, ни секунды времени не теряя, организовал спасательную экспедицию, доставив храбрецов под защиту башенных стен. Только вот, после всего произошедшего, им лично увиденного, на стены эти самые, лейтенант Нонт Тламм особых надежд не возлагал. И, к стыду своему, может быть и к ужасу, не надеялся он более на саму цитадель.
Верхом наивности было бы полагать, что произошедшее на подступах к окоёму – случайность. И так же глупо было считать, что здесь, в долине меж холмов, оказались повержены в прах главные силы врага. Это была разведка боем; Нонт в этом был убеждён.
Но если это разведка, то какая же мощь таится там, среди бесконечных, и практически не изученных людьми, болот?
На мгновение лейтенанту стало зябко. Он передёрнул плечами, чувствуя, как его пробирает озноб, ледяными костлявыми пальцами скользя по позвоночнику и замораживая кровь. Рядом, что-то грузно свалилось на землю, разгоняя стылый морок. Ф-фу, как же вовремя.
- О, йоёёё-перный театр… - сквозь зубы, с лютым шипением провозгласил барон Вуассон, кое-как сползая с седла, через кое был перекинут наподобие бездушной клади, и, наконец-то, в полной мере осознавая, что означает выражение «спустить шкуру». – Рино, голубчик, не сочти за труд, глянь, что там у меня? – При этом Райвен, скривив от боли лицо, и скручиваясь штопором, сам пытался оценить тяжесть полученных повреждений. – Вот же ж, гадство. – Оценка ущерба не задалась. Зато стало ясно – спина выше пятой точки, тоже пострадала изрядно. И хоть барон был уверен, что внутренних повреждений у него нет, однако шкуру саднило немилосердно. Кто-то, не имеющий представления о сострадании, крепко присыпал его бёдра, задницу и поясницу отменно лютым перцем.
Рядом, растолкав столпившихся солдат, тут же материализовался спаситель Бо. Склонив, по своему обыкновению, голову и приобретя вид до невозможности учёно-потешный – этакий взлохмаченный профессор – грифон жалостливо заурчал, неподражаемо сочетая мурлыканье огромного кота и курлыканье неведомой птахи, размером со слона. Бо жалел двуногого: может ему раны зализать?.. Ему-то, грифону, завсегда помогает.
- Эй!.. – Райвен истошно завизжал и сиганул вверх, подобно игривому телку, когда почувствовал чьё-то липкое и горячее прикосновение. Помыслы Бо с его делами редко расходились – Отстань, скаженный… Не лезь кому сказал!?
И всё это под дружный хохот солдатни. Кем только не доводилось бывать барону Вуассону: вот и клоуном привелось. Бо обиженно клацнул клювом. Людишки плохие – ни перьев, ни благодарности, даже этот вот, самый из них хороший, и тот дурачок дурачком.
Грифоша вздёрнул породистую свою башку, и с самым гордым и независимым видом двинулся прочь: «Не хочешь лечиться – не надо. Будешь ходить с драной задницей. Сам виноват» На последок он не удержался, махнул таки хвостищем, ловко влепив обидную затрещину горластому двуногому. Так тебе, неблагодарный. И кисточкой пыльной презрительно дёрнул.
- Позёр! – обозвал питомца барон и снова скривился от боли.
Что и говорить, нежная дворянская шкурка, от волочения по каменистой землице пострадала изрядно. Залепившие обширные ссадины грязь и клочки одежды добавляли остроты ощущений. Рино, осмотрев обширные поверхностные повреждения барона, досадливо щёлкнул языком.
- Что?.. Тот случай, когда при спасении шкуры, эта самая шкура и не была спасена? – Райвен оставил попытки рассмотреть собственные ранения. – Лейтенант, у санитара в медицинской сумке должно что-то отыскаться.
- Должно, - согласно кивнул Нонт. – Но после этого, ему снова в цитадель отправляться придётся. На вас, барон, всё обеззараживающее уйдёт в один присест.
Пусть это заявление и было некоторым преувеличением, однако совестливый барон тут же утратил всякое желание исцеляться. Чёрт с ней, со шкурой – сама зарастёт. Однако тут же вовесь рост обозначился неприятный вопрос: а как добираться до Порубежья? Тем же способом – как тюк с тряпьём поперёк коняги? Подобный вариант Райвена не устраивал. Какой никакой, а дворянин. Честь и всё такое. Он досадливо прищёлкнул языком. Вот незадача. Мучения аристократа, лейтенантом были приняты к сведению. Но, прежде, чем его утешить, он таки не отказал себе в удовольствии помучить столичного хлыща. Стоял себе, в облака пялясь, нос колупал. Этакий армейский недотёпа. Райвен, игру Нонта приметив, чуть не зарычал от злости.
- Хватит уже, Тламм, из себя дуболома разыгрывать. Тебе не идёт. Говори, обормот.
Обормот тяжко вздохнул, но далее барона пытать не отважился. Всё-таки боязно, как-никак Падальщик, а про него слухи ещё те ползают.
- Господин барон…
- Райвен.
- Райвен. Тут дело такое. В случае получения сигнала тревоги – пусть даже и чёрного дыма – сюда обязана выдвинуться команда усиления с магами… Вовремя мы их мобилизовали, м-да. И в команде той будут целители.
Райвен грубо выругался, удивив тем лейтенанта несказанно. Что не так?
Барон люто щёлкнул зубами. Да Бог с ним, с бароном. Что сейчас взять с заполошного. Но ведь и Рино тут же озаботился. Вон лицо-то как помрачнело. Вроде получил известие о кончине любимой тётушки.
- Что не так? – На этот раз лейтенант шутить не собирался. Какие уж тут шутки, когда начальство в лютости готово сторожевую башню голыми кулаками по камешку разнести.
Падальщик метнул на столпившихся рядом солдат такой взгляд, что они испарились в мгновение ока. Только прапорщик Шмор задержался. Но и тот был изгнан невзирая на все подвиги, что совершил во имя спасения большой столичной шишки. Остался только лейтенант, хотя ему-то этого, как раз совсем не хотелось.
- Стоять, - сквозь зубы процедил барон, нутром почуяв искреннее желание толстяка сделать ноги. – Есть возможность дать сигнал в цитадель?
Тламм смущённо затоптался на месте.
- Сейчас – нет, - был он вынужден признать.
- Что б вас всех… Мне лекарь нужен. Нормальный, человеческий… Нонт! Я – Падальщик. Ведь не просто так ко мне это прозвище пристало. Я ворую чужую магию. Любую, не зависимо от её природы. И это здорово. Но…
И тут лейтенанта, как громом ударило. Сложилось у него в голове. Сложилось.
- Магия на вас не действует, - едва слышно прошептал он. – Вот почему вы смогли выдержать атаку болотника и защитить людей.
- Это очевидный плюс, - барон скривился. – Защитить, перенаправить враждебные эманации, диван невидимый создать… - он позволил себе улыбнуться. Улыбка вышла кривой и жалкой. – Но, ни один целитель не способен мне даже прыщ вылечить. Не говоря уже об обширных повреждениях. И как мне теперь до города добираться. Сидеть сиднем здесь, пока само не зарастёт? У тебя в гарнизоне хотя бы запасные штаны есть?
Нонт сокрушённо развёл лапки. Второй комплект формы никому во время дежурства на форпостах не полагался.
Барон вскинул брови. Ситуация – глупее не придумаешь.
Пальцы лейтенанта полезли под форменное кепи – затылок чесать.
- Есть шанс… - неуверенно начал он, - что с командой поддержки прибудут и медики. Всё-таки у нас… э-э-э… вроде, как война.
- Молись, лейтенант, чтобы это было так. Иначе… - барон состроил страшную рожу, - я с флагштока прапорец сниму и в него укутаюсь. Поверь, я на это способен. Патриотизма у меня – ни на грош.
Бывалый служака даже побледнел от возможности подобного кощунства. Нет, они там, в Ломаре совсем с ума посходили, такого типа на службе держать? Ведь ничего святого. Этак он договориться, что и полковым знаменем подтереться способен. Убил бы, гада, право слово.
- Не пыхти, лейтенант, - завил ему Райвен. – Не ровен час взорвёшься. Мне-то тебя не жалко, а держава дельного офицера потеряет. Что, не нравлюсь я тебе? Думаешь, зря меня выручал? Ну, так я тебя утешу… Не меня ты выручал, а дедушку Шмора, сослуживца своего. Что? Легче на сердце стало? Отпустило? Хорошо. Есть тут помещение, где можно с глазу на глаз словечком перекинуться? Пошли. Поговорить нужно.
Чего сейчас Тламму хотелось меньше всего, так это точить лясы с напыщенным хмырём. Но делать нечего – служба. Он, молча махнул рукой, мол, топайте за мной и не глядя на барона с его компаньоном двинулся внутрь башни.
Комнатёнка была маленькой, об дном узеньком окошке. Свету через него поступало, меньше, чем в иную тюремную камеру, да и дышать, им троим, было особо нечем. Пылью там несло, затхлостью. Всей мебели – кривобокий стол с картами местности, да пара колченогих стульев – сядь на такой, и не дыши, чтобы не дай Бог равновесия не утратить. Но Тламм уселся смело – опыт. Пальцем указал Рино занимать свободный, а о бароне и вовсе не подумал. Не того полёта птица, чтобы уважение лейтенант вызывать. Стервятник он, истинно – Падальщик. Однако Райвен к подобному недоброжелательству отнёсся равнодушно и тут же приклеился к окну – болота изучать. Чего там разглядывать? Ведь только что от туда вынырнул. Но ему виднее… наверное. Тламм вытянул ноги, сложил на объёмистом животике руки и принялся ждать. Начинать разговор ему не хотелось. Нет, он, конечно, человек справедливый, - не признать заслуги барона в успешном завершении сегодняшней баталии не мог, - говорить с ним не желал, хоть ты тресни. Барон же тоже не спешил особо. Только поинтересовался, в какое время подкрепление прибудет. А получив ответ, замкнулся в себе, только морду кривил, видать шкура саднила не шутейно.
Меж тем молчание становилось тягостным. И Нонт совсем уж был готов сдаться, когда снаружи раздался шум – прибыло подкрепление. Тламм вознёс краткую молитву, чтобы с ним прибыл и капитан Оши – пущай он с этим убивцем о стратегии рассуждает, и был услышан: со двора раздался командный глас капитана:
- Какого… - далее шли словеса, понятные исключительно людям служилым. Некая прелюдия перед большим и кровавым шухером. – Где лейтенант?.. Веди…
И через миг в комнатёнку, в которой итак не провернуться ворвался пышущий праведным гневом Кай Оши, а следом за ним – о, господь, не оставил ты несчастного Тламма без своего попечения! – сама Обри Моуни, врач, божьей милостью.