Питер. Город, высеченный в камне. По воле и замыслу Вершителя.
Питер. Мужественная симфония. Утонченная токката. Стройные рифы и пластика хищника. Золотое сечение и игра фантазии художника.
Питер. Застывший хрусталь осенней невской волны, плеснувшей на гранит.
Сколько таких? Не много. Если не один.
И дело не в том, что он мой Город, где я родился и прошел «свои университеты», а в гармоничном соитии таланта архитектора, взгляда художника, искусства инженера, мастерства строителя и божественного духа - вкуса создателя.
От Императора до Каменщика.
Гармония, изящество и смысл.
Смысл необходимости Города здесь и сейчас.
Художник, завершая картину, накладывает последние мазки. Отойдет от холста, прищурится, оценит и точным движением наносит финальный мазок. Потом отойдет к окну, затянется сигаретой (трубкой, папиросой), вглядится в мир за окном, потом повернется к холсту, задумается, оценит и... нет!Все. Финиш. Лучше не сделаешь.
Так и с моим Городом. Лучше не надо.
Пусть на девственном основании. Пусть на фундаментах прежних зданий. Хоть на головах!
Городу быть! Именно здесь!
Вглядываясь в Город, возникает ощущение, что демиурги состязались между собой в неповторимости своих произведений. И это тоже Питер.
Город - живая структура.
Знаю: «Избито».
Но создать такой город - полдела, восторгаться - четверть.
Его надо лю-бить. Любить не отрешенно, не абстрактно. «Ах! Люблю! Ах! Восхитительно!». Даже, не любить, а относиться с Любовью и вдумчиво.
Поддерживать Город, ухаживать за ним, чистить, лелеять, вкла-ды-ва-ться в него и душой, и делом, как в хрупкое, неповторимое и исключительное сокровище.
И Город поймет, отзовется и одарит горожан ответным теплом, особым чувством и мышлением, своей системой ощущения Мира и веры в него.
И камертоны духа горожан и сути Города настроятся на одну волну, и души сольются в единый организм.
Больно одному – больно другому.
Вглядитесь в фотографии былых времен. Молодых - 19 столетия, боевых - сороковых годов, жизнерадостных шестидесятых, зрелых семидесятых, настороженных и разочарованных восьмидесятых, проклятых девяностых годов прошлого века и века нынешнего. Фотографии лиц Города и горожан… Видите разницу?
По отношению к Питеру и честь.
Будьте достойны Города, будьте, как Город, думайте о Городе.
«Душа Петербурга - загадочна и скрытна.
Окутана мистикой и символизмом. Холодна, как невская вода.
Оптимистична. Молода, как вольный ветер! Подсвечена аурой былого. Исполнена античной обыденностью.
Так он задуман.
Так воплощен.
Восторженность и плески романтизма, тонкие вибрации флирта, риск адюльтера, холодная решительность, горячая гвардейская сталь, вольнодумство и жесткая цензура.
Неожиданные, волнующие и головокружительные открытия, колоннады, укромные уголки в садиках, прямые перспективы, светлые площади, мощные арки, шпили, храмы и портики, ампиры с классицизмами - все насыщают творческий эфир Города, и поэтическое вдохновение, пьянящее, сумасшедшее, рождает нетленные откровения:
«Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла.» *
Послушайте. Я видел! Предутренний блеск кораблика на «игле». С того же ракурса, с гранитного полукружия Певческого моста. Очарованный волшебной находкой - когда горящие золотые вершины Исаакия и Адмиралтейства, в перспективе, становятся равными по высоте, а над ними, посередине, в золотом сиянии парит ангел Александровской колонны.
И я, прихлопывая ладонью по камню, читал, как молитву:
«И не пуская тьму ночную
на золотые небеса,
Одна заря сменить другую
спешит дав ночи полчаса»*
Я смотрел его взглядом, произносил те же слова, с душой и чувством, что и Великий Поэт. Мой брат – горожанин. Петербуржец. Читал и терял грань между завтра и вчера.
По - другому в этом Городе не бывает.
Одиноко и бесцельно, я бродил по пустынному, «белонощному» Петербург. По древним плитам гранитных набережных.
Зимняя канавка, Мойка, Пряжка. Нева.
По Халтурина (б. Миллионной), по Миллионной (б. Халтурина), по Конюшенной, Конногвардейской. Плутал по Петроградской стороне или под зеленой сенью Каменного острова. Вдыхал утренний прохладный, с сырцой, воздух. Ступал осторожно, стараясь не нарушать томной тишины спящих улиц. Пребывая в хрупкой ауре еще живой памяти теплого со сна прощального поцелуя.
Глухими ночами я беседовал с Атлантами, что «держат небо на каменных руках»**, под пристальным наблюдением караульного у Архива Военно-морского флота, который по привычке, в силу этого места, не удивлялся подобным чудачествам.
В глубине северной колоннады некогда неухоженного Инженерного замка посещал силуэт Белой Дамы, начертанный кем-то на стене, осторожно касался его и тотчас слышал из заросшей перспективы толи вздох, толи томный стон. Пугался, но со временем свыкся, и жаждал тайных свиданий.
Легкомысленная восторженность и безысходная хандра, густая, как сладковато душный сырой запах дворов - колодцев.
.... Разлучение наше мнимо:
Я с тобою неразлучима,
Тень моя на стенах твоих,
Отраженье мое в каналах,
Звук шагов в Эрмитажных залах,
И на гулких сводах мостов —
И на старом Волковом Поле,
Где могу я рыдать на воле
В чаще новых твоих крестов..***
Санкт-Петербург! Величественный, но не помпезный. Справедливый – но не милосердный. Не «имперский». А Императорский. С мужским характером, не замаранной честью, несгибаемой волей. Не поверженный и не порабощенный, не по воле местоположения, а по ратной доблести. Расчетливый и жёсткий. Не торгаш. Мастеровой. Не добрый, не ласковый, широкий и от части сентиментальный.
Питер - город с холодным взглядом и русской душой.»
- Так думалось Артуру, когда он вглядывался в знакомые и тревожные его сердцу места или вспоминал о Городе. А помнил о Питере он всегда.
________________________________________________-
* А.С.Пушкин. Медный всадник.
** А.М.Городницкий. Атланты.
*** А.А.Ахматова. Моему городу.
http://proza.ru/2023/05/19/1580