Глава 65
Через две недели после того, как д'Артаньян вернулся в Париж, я направил ему короткое письмецо следующего содержания.
"Дорогой друг! Я, наконец, выяснил имя того самого незнакомца, которому вы обязаны потерей рекомендательного письма. Его имя я сообщу вам при встрече. Он, как вы знаете, не только причастен к двум похищениям дамы, о которой вы скорбите, но и доставил нам иные неприятности, по указанию того лица, который дал вам одну открытую бумагу взамен другой. Предугадываю, что вы захотите с ним иметь разговор, в котором я готов выполнить функции второго собеседника, если таковой при этом потребуется. Будьте сегодня в семь часов вечера у входа в Пале Кардиналь, я п полагаю, вы его увидите. Ваш друг Арамис".
Эту записку я отправил с Базеном.
Через час Базен вернулся со следующим письмом.
"Дорогой Арамис! Чрезвычайно признателен вам за то, что вы столь живо принимаете участие в моих делах. Действительно, беседа с этим господином слишком долго откладывалась. Ждите новостей. Преданный вам д'Артаньян".
Д'Артаньян, разумеется, не забыл своё намерение драться во что бы то ни стало с незнакомцем из Менга, который похитил у него рекомендательное письмо к де Тревилю. В то время, пока я аккуратно, а поэтому не спеша, наводил справки у тех лиц, которые должны были бы знать об этом незнакомце, наш гасконец направился непосредственно к де Тревилю, чтобы уговорить его назвать ему имя незнакомца, поскольку де Тревиль при первой встрече с ним проговорился, что догадывается, о ком шла речь. Господин де Тревиль наотрез отказался давать какие-либо сведения, так как понял, что речь идёт о дуэли, а он не желал, чтобы его офицеров казнили на Гревской площади за нарушение эдикта о запрете дуэлей.
Д’Артаньян встретил графа де Рошфора в том месте и в то время, которые я ему указал.
— Сударь, благоволите остановиться и уделить мне пару минут! — воскликнул он, увидев, что Рошфор не обращает на него внимания и намерен проследовать по своим делам, не замедляя шага.
— Это вы, господин гасконский дворянчик! — воскликнул Рошфор. — Как вас там зовут? Д'Арменталь? Д'Аржансон? Д'Арманьяк? Постойте-ка, кажется вспомнил! Вас зовут Dard D'oignon! Господин Луковый Дротик!
— Вижу, вы знаете моё имя из украденного вами письма, и делаете вид, что не помните его! — ответил д'Артаньян, глаза которого метали искры. — Не пора ли вам представиться, чтобы я знал, по ком заказать отходную молитву назавтра?
— Ого, господин Наглец! — воскликнул Рошфор. — Как вижу, вы мне угрожаете? Вы уже позабыли, чем закончились ваши угрозы в Менге?
— Я заставлю вас проглотить каждое ваше слово перед тем, как вы испустите дух! — воскликнул д'Артаньян. — Если вы намерены и сейчас скрыться, не назвав своё имя, то получите же!
При этих словах он правой рукой сорвал с левой руки перчатку и ударил ей наотмашь Рошфора по лицу, после чего швырнул это перчатку к его ногам.
— Вот как, господин д'Артаньян? — проговорил Рошфор, переходя на громкий шёпот и переполняясь злобой. — Имейте в виду, что я — не слабая женщина, и не позволю себя убить как ягнёнка! Сейчас я спешу, но завтра в шесть часов утра я к вашим услугам в парке Турнель. Приходите с секундантом.
— Ваше имя? — спросил д'Артаньян. — На случай, если вы позабудете явиться, я не хочу полагаться на удачу, которая сводит нас лишь когда вы куда-то спешите!
— Не беспокойтесь, я явлюсь, — ответил Рошфор, поднимая перчатку д’Артаньяна с земли, куда она была брошена как залог вызова. — Как видите, я принял ваш вызов, и верну эту перчатку вашему бездыханному телу. Маленький совет. Не приезжайте на нашу встречу на кобыле жёлтой масти.
После этих слов Рошфор расхохотался и, резко развернувшись спиной к д’Артаньяну, возобновил свой путь в том направлении, куда он шёл ранее. Он был уверен в том, что гасконец не выстрелит ему в спину и не бросится за ним в погоне со шпагой, поскольку уже отлично знал о его благородстве.
— Имя, чёрт возьми!? — воскликнул д'Артаньян. — Я хочу знать, с кем мне предстоит скрестить шпаги!
— Граф де Рошфор! — надменно и отрывисто произнёс граф и поспешил скрыться.
Через час д'Артаньян был у меня.
— Арамис, я приглашаю вас в секунданты моей дуэли с графом Рошфором, — сказал он. — Наконец-то я узнал его имя. Я отказался от мысли пригласить Атоса, поскольку он сентиментален, а я намереваюсь на этот раз покончить с Рошфором!
— Вы совершенно правы, дорогой д'Артаньян, но скажите, ради Бога, вы действительно намереваетесь убить его именно завтра? — ответил я, одновременно задавая свой вопрос.
— Что же мне может в этом помешать? — удивился д'Артаньян.
— Убить его – это слишком мало, — возразил я. — Можно было убить его за то, что он похитил ваше рекомендательное письмо, хотя, впрочем, ведь это не принесло вам никаких хлопот, вдобавок, благодаря этому вы познакомились с тремя великолепными мушкетёрами и вошли в круг их друзей, разве не так?
— Это не отменяет бесчестности его поступка, — отрезал д'Артаньян. — К тому же мне необходимо отмщение не только за письмо!
— Вот именно, дорогой друг! — подхватил я. — Ведь он заслуживает не одной смерти, а нескольких, тогда как убив его завтра вы накажете его только один раз, что вы сделали бы в случае, если бы он только похитил ваше письмо. Но он ведь похитил у вас нечто большее!
— Вы правы, чёрт возьми! — согласился д'Артаньян. — Но разве возможно убить человека несколько раз?
— Разумеется, убить можно только один раз, но заставить страдать можно не раз, и не два, а много, — ответил я. — Посмотрите сюда.
Я взял кусок сухого мыла и стал чертить им по своему тёмно-фиолетовому камзолу, в который я был одет.
— Укол вот в это место даже на пять дюймов не будет смертельным, но будет крайне болезненным, — сказал я, нанося кресты и круги. — Также можно уколоть сюда, сюда и вот сюда. Ваш противник будет залечивать такие раны не менее месяца, а то и полтора. Он будет сходить с ума от бешенства от того, что прикован к постели и не может немедленно отомстить за своё унижение. А после выздоровления он непременно вызовет вас на дуэль в надежде на реванш. Вопрос лишь в том, достаточно ли вы хладнокровны, чтобы нанести глубокие раны в одно из таких мест и заставить его страдать, вместо того, чтобы немедленно испустить дух от одной из тех ран, которые вы, как я знаю, способны нанести почти любому фехтовальщику Парижа.
Это «почти», кажется, изрядно задело нашего гасконца.
— Я нанесу рану этому негодяю туда, куда захочу, и тогда, когда захочу! — решительно ответил д'Артаньян.
— Но вы же никогда не сражались с ним и не знаете его руки! — возразил я. — Я бы рекомендовал попробовать это сделать, но если вы увидите, что это слишком сложно, убейте его любым способом, пусть даже и знаменитым ударом Атоса в горло.
— Чтобы он немедленно испустил дух? — возразил д'Артаньян. — Это при том, что я уже многие месяцы гоняюсь за ним? С учётом, что он дважды похитил Констанцию? Учитывая, что это привело в конце концов к её гибели? Не уговаривайте меня, Арамис! Я убью его три, четыре, пять раз! Он будет мучиться, выздоравливать и снова отправляться на больничную койку от ран, которые я буду наносить ему в то же самое место! Какое из указанных вами мест самое болезненное?
— Вот это, — ответил я, показывая на один из крестов на моей одежде.
Я не сообщаю читателям это место, чтобы они не воспользовались этими знаниями в ущерб их противнику.
— Решено, я нанесу ему рану в это место в трёх дуэлях подряд, а затем на четвёртой дуэли я убью его, — сказал д'Артаньян.
Голос его при этом был ровным и спокойным. Похоже, что мысль о мучениях Рошфора слегка утешил его тоску по Констанции.
На следующее утро Рошфор явился на дуэль вместе с гвардейцем кардинала, имя которого я забыл. Я записал это имя на клочке бумажки прежде, чем скрестить с ним шпагу, но этот листок вечером того же дня я отдал в храм святого Августина вместе с десятью пистолями, заказав заупокойную службу на раба Божьего, носившего до этого дня это имя.
Д'Артаньян нанёс Рошфору глубокую рану в то самое место, которое я указал ему как наиболее болезненное.
— Граф, мы разрешили наши разногласия относительно писем, которые некие лица имеют обыкновение читать, не будучи теми, кому эти письма адресованы, — сказал он Рошфору, зажимающему рукой свою рану. — На выздоровление у вас уйдёт не менее месяца, но я пришлю вам со своим слугой Планше изумительный бальзам от ран по рецепту моей доброй матушки, прикладывая который к ранам, вы встанете на ноги намного быстрей. Я надеюсь, что уже через три недели мы с вами сможем обсудить ещё несколько вопросов, до сих пор не разрешённых между нами. Я говорю о похищениях Констанции Бонасье, которых было два, и оба устроили вы, а также о том, что вы оставили бедняжку в руках Миледи, зная, что она не вырвется оттуда живой.
Мне показалось, что д’Артаньян говорил эти слова уже с меньшей ненавистью к Рошфору, нежели тогда, когда перекинулся с ним несколькими словами до первой дуэли.
— Мне трудно спорить с вами, — ответил Рошфор, — поскольку рана, которую вы мне нанесли, чрезвычайно болезненная, но мы ещё встретимся.
— Не сомневаюсь! — ответил д'Артаньян.
После этого он подозвал Планше и велел перебинтовать Рошфора и доставить его туда, куда он попросит. Для этих целей д'Артаньян предусмотрительно заранее велел Планше нанять небольшую повозку.
Мы обнялись с д'Артаньяном и расстались, поскольку вместе идти с места дуэли было небезопасно.
Вечером того же дня я написал следующее письмо.
«Господину коадъютору Ордена друзей Иисуса графу Этьену де Лиону.
Ваше Святейшество! Как я и обещал, жизни господина графа де Рошфора ничего не угрожает, однако он пролежит раненным не менее трёх недель, что было между нами согласовано.
Я помню, что граф нужен вам для выполнения неких дел в интересах Ордена, и полагаю, что использовать его будет легче после того, как он будет несколько укрощён, получив подобную рану ещё один или два раза. После этого я составлю с ним надлежащий разговор, и не позднее чем через полгода он примирится с моим другом и будет готов к использованию его в наших целях. Зная характер кардинала, который любит карать победителей, но также и склонен к сентиментальности в отношении тех, кто пострадал у него на службе, я убеждён, что его симпатии к графу де Рошфору лишь возрастут от жалости и сочувствия к нему, в особенности, если он будет убеждён, что его лучший шпион трижды получил рану, выполняя его поручения. Напоминаю вам о вашем обещании о том, что мой друг не будет подвергнут преследованию за дуэль, которая состоялась по его инициативе. Надеюсь, что это условие будет исполнено особо тщательно, поскольку вы ещё убедитесь, что живой д’Артаньян намного лучше д’Артаньяна мёртвого, я же со своей сторону ручаюсь за это всем, чем только могу поручиться.
Искренне ваш, аббат д'Эрбле, ассистент Ордена друзей Иисуса».
Случай с тремя дуэлями между д'Артаньяном и Рошфором – это единственный раз, когда мне удалось провести д'Артаньяна. Во всех остальных ситуациях он великолепно разгадывал мои хитрости.
Я не сержусь на него за это. И да простит его душа мне эту небольшую манипуляцию.