Я в пустой комнате, на обоях нарисовано небо - небо счастливого летнего дня, с легчайшими облаками - но мне не нужно нарисованное небо, я хочу видеть живое, то, в котором дует ветер и смещается свет, а это неживое, неподвижное, недышащее. Окна здесь нет; дверь, наверное, есть, но ее не видно, она, конечно, спрятана за обоями, нарисованное небо не хочет показывать ее, оно хочет показывать только себя.
Может быть, если я прорвусь сквозь эту бумагу, я выйду туда, где ветер. Я царапаю обои ногтями, срываю их со стены - но за ней кирпичная стена.
Стена хотя бы не лжет, не притворяется небом.
Эта комната забыла, что она дом, потому что захотела стать небом. Если она вспомнит, что она дом, в ней откроется окно и дверь, и тогда окажется, что в ней есть все, что бывает в доме: лампа для вечера (ведь у живого неба бывает вечер и ночь), кровать для ночи, письменный стол для утра и обеденный для полдня и порог, переступив который можно выйти в открытый мир, ведь у комнаты должен быть мир.