Очень коротко о начале трудовой деятельности
Я окончил школу в 1952 г. Юрфак ЛГУ - в 1957 г. (с отличием).
После окончания юрфака искал подходящую работу. Недолго был стажером следователя прокуратуры. Работал около года секретарем суда (не секретарем судебного заседания,а именно - суда, вроде зав. канцелярией). И наконец стал адвокатом.
Но это все начало официальной трудовой деятельности, входящей в трудовой стаж (на сегодня - 66 лет). А до того, пару лет работал (учась заочно в ЛГУ) лаборантом в школе (надо было зарабатывать, я ведь женился... в 10 классе и уже на 1 курсе университета у меня была дочь) и... подопытной собакой... Меня в Институте физиологии им. Павлова сажали в собачью камеру, в ней была абсолютная тишина и чуть света. Надо было нажатием кнопок отвечать на чуть слышные и едва видные сигналы. Платили мне 10 руб. за собако/час.
Так продолжалось, пока меня, как собаку, не стали дергать током. Это я уже не мог выдержать и уступил рабочее собачье место даме. Дело в том, что женщины намного выносливее и терпеливее нас, мужчин. А сокурсница жены получила 3 на экзамене и лишилась и без того мизерной стипендии. Она была одинокой и никто не мог ей помочь деньгами. Приходилось бросать институт... Вот я и уступил ей свое рабочее место в будке...
Очень немного об адвокатской деятельности
Я стал членом Ленинградской Областной коллегией адвокатов. 5 лет работал в г. Тихвине Ленинградской области, а потом в юридической консультации на Невском пр., д. 16.
***
Выездная сессия Ленинградского Областного суда в Доме культуры (ДК) города Пикалево (Бокситогорский район Ленинградской области). Это то самое Пикалево, в котором сегодня остановлены градообразующие предприятия и тысячи людей оказались на улице. Слушается дело Л., обвиняемого в убийстве жены с особой жестокостью. Это девятое убийство подряд в небольшом промышленном городке. Отсюда и выездная сессия, которая, как правило, заканчивается более суровым приговором (чтобы другим неповадно было!). Меня подвозит на машине к ДК следователь Тихвинской прокуратуры. Вижу у ДК разъяренную толпу и говорю ему: — Все, поехали назад, они меня тут растерзают!
Но делать нечего. Надо садиться в дело. Поскольку в соответствие с санкцией ст. 102 УК РСФСР может быть назначена высшая мера наказания — расстрел, дело по первой инстанции слушается Ленинградским Областным судом (а не районным). Председательствует тогдашний зам. председателя Ленинградского Областного суда Григорий Данилович Курносов (позднее он возглавил этот суд). Обвинитель, разумеется, требует высшей меры. В перерыве он вынужден был «охранять» меня от толпы, объясняя, что адвокат выполняет свой профессиональный долг и линчевать его не следует…
Моя позиция — не было «особой жестокости», следовательно, нет и ст. 102 УК, а есть «простое» убийство, ответственность за которое — до 10 лет лишения свободы по ст. 103 УК РСФСР. Дело в том, что Л. убил жену ударом топора, когда та спала. Вся версия об особой жестокости основывалась на том, что в комнате, где произошло убийство, спал двух- или трехгодовалый сын супругов Л. Но соседи за тонкой стенкой не слышали ни возможного вскрика жертвы, ни плача ребенка, который, судя по всему, продолжал спать. Оговорюсь для впечатлительных читателей — не юристов: всякое убийство жестоко. Особая же жестокость проявляется в нанесении многочисленных ударов, причиняющих жертве страдания.
Моя юридическая позиция позволила мне вообще не касаться меры наказания (не раздражать толпу, жаждущую крови). Я просил «только» переквалифицировать действия моего подзащитного со ст. 102 на ст. 103 действовавшего тогда УК. Конечно, суд согласился с прокурором (тем более, выездная сессия!) и назначил наказание в виде смертной казни по ст. 102 УК.
Побывал я тогда и в камере смертников питерских «Крестов». Осужденный был пассивен, что нередко наблюдается в случаях расстрельных приговоров. Моя кассационная жалоба осталась без удовлетворения. И только надзорная жалоба привела к переквалификации Верховным Судом РСФСР действий осужденного, согласно моей позиции, и назначении в качестве наказания 10 лет лишения свободы. Григорий Данилович Курносов при ближайшей встрече сказал, что никогда мне этого не простит! Конечно, это была наполовину шутка, но понять его можно: если бы Верховный Суд, оставив квалификацию, изменил меру наказания — председательствующий суда был бы ни при чем. Но неправильная квалификация действий подсудимого, приведшая к неправомерному приговору к смертной казни — большой прокол для судьи.
/продолжение следует/