Ч. 1. Сотворение мифа, или Город брюхатых кошек

          
              СОТВОРЕНИЕ МИФА ЗА ШЕСТЬ ДНЕЙ, ИЛИ ГОРОД БРЮХАТЫХ КОШЕК

     Угораздило же Иечку приехать туда в такую нетамошнюю, по её представлениям, погоду!  А-а, мы ещё не сказали, куда её занесло…
     Обычно при упоминании чьих-либо намерений побывать южнее сороковых широт Ия презрительно хмыкала и цедила сквозь зубы, что все эти турции, египты, таиланды  и прочий солнечный, шумный, многолюдный ширпотребовский экзот не для неё. То ли дело сдержанно-величаво-холодная центральная или северная Европа! Но теперь, как говорится, прошлое мертво, а будущее туманно, и пока  в густом тумане ежедневных новостных событий как-то не просвечивают, хотя бы отдалённо, притягательные очертания Лондона, Вены, Парижа…
     А тем временем колокольчик отпущенного времени подло бренчит, давая первый из звонков, коих, как известно, не бесконечное множество. Больше того,  их количество можно сосчитать на пальцах одной руки, да и то их нужно ровно столько, сколько понадобится, чтобы показать тебе прощальную фигу, когда пропустишь без внимания три звонка в надежде на четвёртый…
     Посему, испытывая острую неугасающую  жажду познания и  реально отдавая себе отчёт в грядущих перспективах, сдала Ия прочно-занимаемые антиазиатские позиции и открыла туристский сезон.
     Чисто теоретически из южных стран она более всего благоволила к Греции, особенно тесно соприкоснувшись с Родосом, одним из множества греческих островов. Увезя оттуда  сильные историко-археологические впечатления, она помышляла   о материковой Греции, которая хоть и южнее сороковой параллели, но всё же Европа.  Да ещё какая! Правда, теперь недоступная...
      А пока, насмотревшись фотографий этого недавно-отведанного дочерью города и наслушавшись восторженных рассказов, Ия дала добро на поездку.
Это был индивидуальный тур, частичную организацию которого осуществляла турфирма: с её помощью были заказаны гостиница, трансферы и авиаперелёты.
 
                ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, ШОКИРУЮЩИЙ

     Если иногда Иечка и испытывала нехватку мужчины под рукой, то, как правило, особенно остро она её ощущала в дни отъезда и приезда, когда приходилось слабыми ручками волочь за собой тяжеленный чемодан, в который, кажется, ничего такого не положила…
     Полшестого подъём, в семь выход из дома, рейс в десять утра. Обычно автобус, идущий  в аэропорт, подходит к метро совершенно пустой, совершает там загрузку пассажиров под завязку и отправляется в 25-минутный рейс до аэропорта Пулково. В тот день на удивление он подошёл уже битком набитый. С трудом втиснувшись с чемоданом в автобус, Иечка остановилась рядом с невозмутимо-сидящим юношей – ну что же, имеет право, но всё же… Она периодически задерживала на нём выразительный взгляд, который поначалу не действовал. Наконец,  юноша не выдержал пытки испепеляющим  взором, задав весьма странный, учитывая сложившиеся обстоятельства, вопрос: «Вы хотите сесть?» Иечка хотела было покривить душой, но не выдержала искушения и поспешно кивнула со словами: «Не отказалась бы!» Просочившись между стоящими впритирку пассажирами, она довольная плюхнулась на сидение.
     Дальше всё шло как по маслу, то бишь  ни сучка ни задоринки. В аэропорту тебя просто передают из рук в руки  до полной уверенности Аэрофлота в том, что ты  -- это действительно ты, заставляя  при этом предъявить максимально подлинный облик, т.е. без аксессуаров, таких как очки, беретик и прочее,  могущих скрыть от недреманного ока пограничников  твоё истинное лицо. Спасибо, что  хотя бы  съёмные протезы разрешено оставлять при себе. Обувные стельки тоже не заставили вынимать: видимо, никакого наркотического интереса её наружность  у сотрудников таможни не  пробудила, равно как и её выключенный телефон, оставленный в сумочке и обнаруженный завизжавшим детектором.
     Чашечка кофе в уютном VIP-зале, чудная погода, безоблачное небо, теплынь по петербургским понятиям – плюс 12. А ещё и в тёплые края летим. Ура!
     Предусмотрительная Ия выбрала место в самолёте у прохода, чтобы не сидеть зажатой с обеих сторон ни пассажирами, ни холодной стеной самолёта. Ещё ей мечталось  не трястись от страха в ожидании отрыва от земли после получасового выруливания, который, казалось, никогда не наступит.
     Наконец, испытание на прочность как самолёта, так и Иечкиных нервов успешно пройдено: взмыли ввысь. Но Иечке как всегда везёт: пусть слева-справа никто не поджимает, зато спереди брякается в кресло тонна женского рода, откидывает спинку и просто ложится Ие на колени. А сзади  с завидным упорством Ию настойчиво поколачивают по спине. Не выдержав, Иечка сползает с места и, стоя в проходе, обращается с просьбой к сидящему сзади центнеру мужского рода с просьбой пореже пинать её ногами – всё-таки лететь пять часов с половиной. Мужчина с пониманием признаёт: «Ну вот, я такой большой».  Вскоре он, к счастью, захрапел  и хотя бы чередовал пинки с храпом – всё же удалось избежать однообразия.
     Время полёта  пролетело незаметно благодаря тому, что самолёт был рейсовым, а не чартерным,  и на борту кормили, как говорится, по полной программе, если хотите, от пуза, с небольшими интервалами: соки, шикарный обед, чай, кофе, пирожные. А тут уже и объявление последовало, если не о посадке, то уж во всяком случае о снижении.

     Хорошая погода в пункте назначения, а самолёт летел, если из заглавия кому-то ещё не понятно, в Стамбул, воспринималась как данность, и Ия даже не ознакомилась с прогнозом. А зря… Дочка была как обычно умнее и мудрее, а потому, увидев незадолго до отлёта прогноз,  ничего хорошего в Стамбуле кроме холодины, ветрила и проливных дождей  как минимум  в течение трёх  из пяти дней не предвещавший,  и не желая заведомо подвергать мать фрустрации, его утаила.                Только потом Ия поняла, почему дочка, планируя посещение достопримечательностей, велела заказать прогулку по Босфору на четверг, накануне возвращения.
     Худо-бедно приземлились. Объявляют: за бортом десять градусов. Сплошные свинцовые тучи, но пока без дождя. Тут  Иечке вспомнилась прелестная шутка: пилот совершил жёсткую посадку. На выходе из самолёта он, как обычно, прощается с пассажирами. Со вздохом облегчения все радостно покидают самолёт. И только одна старушка, поравнявшись с пилотом, спрашивает: «Скажи, милок, нас сбили или мы сами сели?» Примерно так было и на этот раз.
    
     Далее Иечка следовала, сообразуясь с  полученным дома указанием искать у выхода №13 человека с табличкой с названием компании. Но чёртова дюжина уже позади и видно отдельных встречающих, но никого с табличкой в руках не видать.
Усталая, растерянная Ия безуспешно мотает головой, пока взор не останавливается на справочном бюро, которое безмятежно отправляет её на улицу. Вы представляете, что такое улица по-стамбульски? Это же, извЕняюсь, чёрт ногу и голову сломит: повсюду мельтешит взмыленный народ, бросаясь  друг к другу с вопросами. Широкая аллея, обтянутая с обеих сторон проволокой, плотно заклеенная кустарными объявлениями непонятно чего – по-русски, по-турецки, по-арабски…
     Наконец какой-то турок откликнулся на слабый вопль измочаленной Ии и махнул куда-то рукой.  Наощупь она  нашла османского красавца с косичками-хвостиком, завязанным на голове,  и удостоверившись, что это и есть искомое, вцепилась в него мёртвой хваткой, как бешеная собака в ногу жертвы. Она волочилась за ним с неприподъёмным чемоданом: куда он, туда и она, боясь потерять из вида. А он неуклонно продолжал сбор человеческого материала, который следовало погрузить в микроавтобус и развезти по гостиницам.
 
     Поехали… Сначала всё казалось умиротворяюще-привычным: широкое гладкое шоссе, простирающиеся по обеим сторонам дороги невысокие холмы, густо поросшие разновидностью привычной для глаза сосны – только она довольно короткоствольная,  и у неё густая пышная крона. Всё в открывающемся пейзаже спокойно и благотворно.
Неожиданно умиротворение и покой нарушились,  сменившись суетой и отторжением. Стало понятно, что автобус приближается к городу. Необычайной ветхости и скособоченности тесно прижатые друг к другу одноэтажные домики-домишки, хижины-халупки с налепленными на них вкривь и вкось (бог знает, сооружёнными из каких подручных материалов) вторыми, а  то и третьими этажами. Всё пестрит неприглядным разноцветьем. Криво-косые ворота, дворы, заваленные немыслимым хламом, кособоко-кривобокие намалёванные вывески. Узенькие тротуары созданы для бега с препятствиями: повсюду из земли торчит ломаная плитка, в щелях которой вековая,  а то и многовековая грязь.  И мусор, мусор, мусор…
     Впервые массово-увиденные-живьём турки производят отталкивающее впечатление:  мужчины с небритыми лицами в замусоленных толстовках, куртках или свитерах,  стоптанных башмаках, видавших виды штанах. Рядом с ними замурованные в чёрные шали женщины в длиннополых бесформенных одеяниях, скрадывающих незнамо что.
     Иечка в шоке. Оглядываясь  на приобретённую в ожидании автобуса приятельницу – ту самую, сидящую перед ней попутчицу, оказавшуюся милейшей собеседницей, которая уже побывала в Стамбуле  и всей душой к нему стремилась вновь, Ия, чтобы не ранить её чувств, осторожно подбирает слова, но всё же не может удержаться и не сказать, что первое впечатление – пусть оно окажется обманчивым -  от страны и людей –  неряшливость. Потому что если эта черта есть в человеческом характере, то она неизбежно проявится в его облике и в облике его окружения в самом широком смысле слова.
     Иечка пыталась умиротворить себя мыслью о том, что такая картина вскоре кончится, ну, такой пригород, что делать. Уже потом турки будут пытаться объяснить это уродство тем, что в этом районе, возможно, живут бедные сирийцы.
Действительно, позже придёт понимание того, что Стамбул не город, а  какой-то гипертрофированный конгломерат доброй дюжины разносортных городов, каждый  со своим особым укладом. И вообще содрогаешься от услышанных цифр, что полуофициально население Стамбула составляет 20 миллионов, а с туристами все 30! Видимо, город задыхается, не справляясь с этой  чудовищной массой,  почему они во время предстоящих выборов в парламент и собираются поднимать вопрос о регистрации. Помните коварный камень преткновения советский эпохи  -- вопрос о прописке?
     Всё это можно понять, но это тот случай, когда «потёмкинские деревни», протянувшиеся  от аэропорта до более-менее цивилизованной части города, не помешали бы. Как говорится “noblesse oblige”, или «положение обязывает».
При въезде в город взгляд приковывает бесконечное множество мечетей и минаретов -- все на одно лицо.   Улицы запружены людьми. Туда-сюда снуют бородатые мужчины, иногда сопровождаемые мумифицированными женщинами; часто попадаются пары задрапированных женщин,  плюс нескончаемое множество туристов, в основном, арабско-османской внешности.
     Наконец, микроавтобус, исколесив множество извилистых,  мощёных булыжником улиц и развезя остальных пассажиров по разносортным гостиницам, останавливается у отеля на круто-отвесной улочке.

      Иина гостиница находится в идеальном месте -- в эпицентре исторического города. До Цистерны Базилики три минуты, равно как и до Айи-Софии или парка Гюльхане. Десять минут до бывшего Ипподрома – площади Султанахмет, египетских обелисков,  мечети Султанахмет, более известной туристам как Голубая мечеть. Жемчужина Стамбула – старый город – находится на оконечности мыса Золотой Рог, названного так по своей форме. Если пересечь  одноименную бухту, окажетесь  на  противоположном, всё ещё европейском,  берегу, где высится Галатская башня, построенная венецианцами ещё до турецкого захвата  Византии султаном Ахмедом в 1453 году. К Галатской башне приведёт Галатский мост, жужжащий как улей или скорее, как муравейник, пусть и не жужжащий, где толпятся, кажется, все 30 миллионов, не мешая друг другу и не расталкивая один другого локтями.
     С 60-метровой высоты мыса, на котором расположен Стамбул, откроется незабываемый вид на пролив Босфор (эх, жаль всё-таки, что он не наш!) и уже азиатский берег  Стамбула со своей историей и архитектурой. Искрясь в лучах солнца,  Босфор ширится, давая простор и волю океанским лайнерам, рассекающим изумрудные воды, направляясь к Мраморному  морю, «а там ещё немного и Прованс». Ну, пускай Дарданеллы, Средиземное море и другие доступные и не доступные для нас миры.
   
     Отель с забавным именем Доссо-Досси (по названию крупной фирмы) оказался сетевым четырёхзвёздочным. Маленький, но миленький, втиснутый между такими же отелями и магазинчиками, он выделялся изящными  чугунными витыми,  с пышным растительным орнаментом широкими входными дверьми. Внутри немедленно возникает ощущение уюта, домашности, и ты себя чувствуешь членом семьи, где тебе рады  и где тебя окружает тепло, гостеприимство и доброжелательность. И не скользит по тебе холодный взгляд администратора, в упор тебя не видящего, как в больших отелях. Юркий худощавый портье подхватывает чемодан, радушно улыбаясь и что-то старательно лепеча по-псевдо-русски, сопровождая гостью до номера, при этом предлагая две комнаты на выбор, ибо для Иечки главное – тепло.
     Усталая от пятичасового перелёта и всё ещё подавленная полученными первыми впечатлениями, Иечка полагается на выбор портье и занимает номер. К счастью, есть исправно работающий кондиционер, который она ставит на заветные 25 градусов.  Теперь можно осмотреться, слегка переодеться и отправиться на рекогносцировку.

     Воскресенье, вечер, часов шесть. Вооружившись картой, Ия выходит на улицу, неведомо какую, так как не видно привычных европейскому глазу табличек с указаниями.  Благо, повернув за угол, она мгновенно видит величественную приземистую Айю-Софию.  Определённая подготовка к обозрению хотя бы нескольких основных достопримечательностей города была проведена дочерью, незадолго перед тем побывавшей в Стамбуле: Ия посмотрела фотографии, послушала восторженные рассказы,  почитала кое-что в инете. Всё это наверняка сыграло роль в полученных ощущениях, но как показывает многодесятилетний опыт, всё надо перечитывать и пересматривать после поездки, когда каждое слово, каждый кадр становится осязаемым  и ощущаешь своё присутствие, как говорится, здесь и сейчас. 
     Иечка не большой ходок, поэтому она полюбила Стамбул уже хотя бы за то, что до всех самых-самых значимых мест  было почти в прямом смысле  слова рукой подать.
     А пока увиденное и погодно-ощущаемое всё больше и больше угнетало Ию. Обогнув угловое здание, она оказалась на улице, ведущей к Софии. Но не она приковала к себе внимание, ибо Ия увидела перед собой две очереди такой протяжённости, которую ей в реальной жизни никогда не приходилось ни видеть, ни тем более выстаивать - длина каждой из них составляла примерно четверть километра.
     Она прошла вдоль очередищи, ведущей непонятно куда, потому как в начале её, до которого Ия в конце концов дошла, не было никакого заметного строения.  В очереди стояли люди молодого и среднего возраста, на лицах которых не было написано ни усталости, ни раздражения. Ия попыталась было узнать, сколько времени они простояли до входа, но ни по-русски,  ни по-английски никто не говорил. Зато дежурная девушка у входа тотчас откликнулась на её вопрос, успев при этом сделать комплимент Иечкиному берету. Кстати, в берете Ия была одна, без преувеличения, на весь Стамбул, так же как и с седыми волосами. Дежурная сразу поинтересовалась, не хочет ли Ия войти, но она к тому времени ещё не поменяла  деньги, а вход, как она понимала, туда был платный.
     Ещё одну закономерность заметила Ия: во время путешествия стоило ей открыть рот и уверенным тоном, на хорошем английском заговорить, как все окружающие как-то подбирались, становились по стойке смирно  и, бросив все дела и разговоры, внимали её вопросу или просьбе.  То ли это язык, то ли тон, не терпящий возражений, но этот приём, которым Ия овладела (под вашим критическим, осуждающим взглядом!) ей очень помогал в трудных ситуациях, и она им не раз успешно пользовалась.
     Так куда же стояла эта немыслимая очередь? Оказалось, в  Цистерну Базилику, о которой речь пойдёт в другой раз.  Вторая немыслимой длины очередь тянулась к мечети Айя-София, одному из новых семи чудес света.
 
     Безнадёжно взирая на нескончаемые толпы, Ия поняла, что в эти две главные достопримечательности города попасть ей не суждено. Ну и ладно! Снаружи посмотрела, близко постояла, воздухом старины  и древности подышала  - и будет!
     К тому времени стало смеркаться  и заметно холодало, а тут ещё и дождик начал накрапывать. Правда, дочка утешала, что Стамбул  не Питер с затяжными, обложными, бесконечными, беспросветными,  многодневными дождями: здесь пройдёт дождик и выглянет солнышко. Да, как бы не так!
     Из последних сил доплелась Иечка до Ипподрома, чтобы поставить галочку. Пока она только взглянула  на античные реликвии и порадовалась красоте, чистоте и ухоженности заповедной зоны. Да, подумала Ия, правильно говорил в известном фильме актёр Сергей Филиппов: «Стамбул – город контрастов». Будет справедливо к этому немедленно добавить: «И брюхатых кошек». Но о них в другой раз.

     А пока Иечка направила стопы в отель, где ждал душ, чай, заначенное самолётное пирожное  и булочка, просторная кровать и безобразные подушки. А главное – заветные 25 градусов, которые примиряли с действительностью.  Жизнь налаживается!