Трудно поверить, но это быль. Ну почти…
Вечер клонился к танцам. Славка в этом не участвовал. Он смурной сидел на кухне. Гена выполнял обязанности хозяина и натужно развлекал не избалованного успехом у женщин гостя. Разговор шел ни шатко ни валко. Слава жаловался на математичку, которая не поставила ему зачет и не допустила к первой в его жизни зимней сессии. Гена рассеянно сочувствовал и грустно вздыхал, когда начинался очередной медленный танец.
- Она злющая какая-то, зараза!, - канючил пьяненький Славка, - Потому что, наши бабы говорят, она старая дева. И ко всем придирается, подлюка!
На кухню заглядывала Светка, потом Ленка, манили Гену пальчиками, но тот лишь многозначительно пожимал плечами. Славка этого не замечал. Он был под приличным градусом.
- Теперь все! Выгонят нафиг! Мать с ума сойдет! Она последние деньги мне на репетитора истратила, чтобы я поступил. А эта зараза…!
- Ну еще получишь свой зачет, после Нового года, может, - Генка развел руки в ответ на многозначительную гримасу вновь появившейся в дверях Светки.
- Да как я получу, если она уже все – на каникулах, до февраля! Она же у нас практику ведет, зараза! Экзамены лектор принимать будет! Все выгонят нафиг! – Славка растер по щекам пьяные слезы.
За окном бабахнуло так, что стекла слегка зазвенели.
- Эй, Ген, что там у твоих пенсионеров вообще крыша съехала? – на кухню ворвалась вспотевшая от танцев Лена. Она залпом выпила стакан воды и, выходя, потянула Гену за рукав и прошипела: “Пошли!”.
- Кто это там? – спросил Слава, показывая за окно.
- Ну кто – Евгений, кто же еще! – ответил Генка и затушил окурок. – В новом доме. Тут такая стройка была. Двухэтажный отгрохали. Он туда переехал после свадьбы. Вот друганов позвал, новоселье отмечают, ну и Новый год заодно.
- А где новый дом? – Славка с отвращением вернул на место стакан. – А то я пришел уже темно было, я и не заметил.
- Дровяной навес помнишь? В саду. Мы еще в нем сигареты в пятом классе прятали.
- А д-да помню, - Славка громко икнул. – А чего он своих друзей сюда не приводит?
- Да, еще чего! – усмехнулся Геннадий. – Что мы с ними делать будем? Они почти все семейные.
- Аа-а-а, - за одно долгое ‘а’ Славка икнул два раза. – Хороший у тебя брат, Гек. Мне бы такого.
- Не жалуюсь, - хозяин набирал гостю воды.
- А-аа помнишь, как он нас в Луна-парк водил, а я там потерялся? – икота совсем озверела.
- На пей! – Гена протянул пьяному приятелю воду. – Помню, конечно. Ты потерялся, а мне от Женьки по шее досталось. Вот так братана иметь!
- Ну да, - Славка прикончил воду и теперь силился вспомнить о чем шла речь. – Ну да… А теперь мне пахать на стройку, нафиг! Зараза!
- Ну ладно, чего ты? Сдашь! – Генка ежился под осуждающим взглядом Светы, которая украшала дверной проем своей статной фигурой. Чего ты, вообще, в этот Политех поперся, если в математике не соображаешь?
- А куда мне было? На юридический! Ждут там меня без золотой медали и без денег! У меня же папа не профессор университета, как у тебя, и брат не кандидат наук! А, кстати, где предки твои отмечают?
- Да, там же, в новом доме, на втором этаже.
- Гена, выйди на минутку! – прошипела Светка. Хозяин поднялся и проследовал в коридорчик. – Ты что там всю ночь с этим шибзом сидеть собираешься? – на правах подруги Светлана собиралась закатить сцену.
- Свет, ну не сердись. Мы с ним учились вместе до девятого класса. Потом его мать на Северном квартиру получила. Давно не виделись. А тут он позвонил, говорит – не с кем Новый год отмечать. Я и позвал. Он нормальный, шутник даже, просто у него полоса черная.
- Слушай, сестра милосердия, уложи своего нормального с Северного спать, или я домой пойду. И не одна пойду, а с Волченковым. Он меня уже два раза на медляки приглашал.
- Я тебе пойду и Волченкову тоже! Свет, ну как я его уложу, он ведь еще шевелится?
- Значит слушай меня! – девушка по хозяйски взяла его двумя пальцами за пуговицу. – Сейчас наливаешь ему стакан водки, полный, и пьешь за здоровье, за Новый год, за День полярника – за что хочешь. Ему этого хватит. Потом берешь его за шкирку и несешь спать. Я помогу или Волченкова пришлю. Понял?
Когда они подтащили Славку к дверям спальни, оттуда раздался женский визг и просьба закрыть дверь. Славку бросили на пол.
- Мож его в ванну положить? – предложил Волченков.
- А где народ блевать будет, в прихожей? – резонно возразил хозяин.
- Ну а куда его?
- О, мне отец сказал, что он в летней кухне калорифер поставил! – вспомнил Генка. – Специально, чтобы спать укладывать, если кто напьется. Мать, там вроде топчан застелила. Понесли!
Они вынесли тело из дома. – Давай сюда! – скомандовал хозяин, указывая на маленькую избушку-мазанку, притулившуюся около забора.
В избушкином предбаннике было темно и холодно. Зато во второй комнате красной
спиралью сиял калорифер и имелась лампочка под низким прогнутым потолком. Они бросили Славку на что-то мягкое, присыпанное лунным светом из мультяшного окна.
- Ой ё! Да тут жара! Ну чо свободны? – вздохнул Волченков.
- Подожди, давай с него штаны да свитер снимем, а то сопреет - сказал Генка.
Славку быстро разоблачили и накрыли одеялом. Одежду бросили на стоящую в изголовье табуретку и выключили свет.
- Теперь свободны! – выдохнул Гена.
Славку разбудили голоса. Он огляделся – кругом темно, вверху окно. Оттуда идет звук и немного синего света. В углу кажется печь, потолок прогибается к середине. Скрипнула дверь.
– Заходи! – раздался женский голос. – Осторожно, тут низко, голову не ударь. Ложись сюда, здесь мягко, удобно. Мы здесь с Женькой спали пока стройка была.
Чья-то рука приподняла одеяло, и, через секунду, его дрожащего плеча коснулось что-то большое и теплое.
- Галь, я немножко, часик полежу и приду.
- Отдыхай. Поспишь, приходи будем чай пить. Да, ты платье сними! Жалко, красивое – помнешь.
- Эта работа дурацкая, - бормотала женщина, снимая платье. – Зачеты эти! Студенты идиоты! Я же не пью вообще-то. А тут от двух бокалов как-то все помутнело.
- Подумаешь, со всеми бывает! Все нормально! Поспи немного и будешь как новенькая! – пошутила хозяйка.
Дверь снова скрипнула. Большое и теплое повернулось и уперлось чем-то выдающимся Славке в подбородок.
Он лежал не шелохнувшись, дышать старался через раз, а то и через два. Мысли путались или вовсе пропадали. Под одеялом было душно. Чтобы выбраться на воздух, нужно было повернуться, но это исключалось.
Он пытался восстановить, как говорят, цепь последних событий, которые привели к тому ужасному положению, в котором он находился.
Ужасному, поскольку: во-первых, ему раньше никогда не приходилось лежать с женщиной; во-вторых, мало кому приходилось лежать с женщиной, которая не знает, что с ней кто-то лежит.
Мысли в его ноющей башке шныряли в трех направлениях. Те, которые пытались вспомнить, как и где он оказался, больно бились в затылок. Другие группировались в районе гортани, пытаясь остановить тошноту. И, наконец, третьи спускались гораздо ниже горла, вызывая в нем жгучий интерес к соседнему объекту.
Под влиянием последних Славкина рука пустилась в опасное путешествие. То, что было рядом, среагировало не сразу. Дыхание соседки оставалось ровным до того, как Славкины пальцы проникли под небольшой лоскут материи. Тогда его хозяйка издала легкий стон и, к ужасу первого обитателя топчана, пустилась в контр-вылазку.
Взаимные исследования продолжались несколько волнующих минут, и неизвестно чем бы закончились, если бы Славка не допустил грубую ошибку. Спугнутая с нависавшего подоконника пыль попала ему в нос, и он чихнул.
Сначала все замерло. Потом раздалось испуганное “Кто здесь?”, и мягкое-теплое отринуло на край топчана. Славка молчал, как молодогвардеец, видимо надеясь на чудо. Однако проснувшаяся соседка решила выяснить, сон ли ей снился или нечто другое.
Она продвинулось к концу топчана и стала искать выключатель на освещенной луной стене. Зажегся свет, и Славкиному напряженному вниманию предстала тыльная половина женского тела со смещенным нижним бельем. Его счастливая обладательница вероятно предполагала увидеть призрака или, в худшем случае, кота поэтому смело обернулась. Славкино перекошенное от нежданного света лицо не оправдало ее ожиданий настолько, что последующие действия можно было назвать неадекватными.
Девушка сначала кинулась на стену и грохнула кулаком по выключателю, затем швырнула в Славку колготками, потом перетащила с него на себя одеяло и только после этого взвизгнула.
- Вы кто? – прошипела она с такой жуткой смесью ненависти и отвращения, что кривая Славкиного графика, на оси игрек которого написано “человек – это звучит гордо” рухнула до икса, где в скобках значится “тварь дрожащая”. Он действительно дрожал от ужаса и от нахлынувшего подозрения.
Тот же вопрос повторился в темноте, которая была еще темнее предыдущей, то ли после короткого возгорания яркой лампочки, то ли из-за отлучившейся по своим делам Луны.
- Й-я тут на празднике, - промямлил Слава и, вспомнив подробности, добавил, - На Новом г-годе-ду у Гены.
- У какого еще Гены? – до боли знакомый голос добавил ненависти, которой и так было через край.
- У-у Жениного младшего брата, - уточнил студент, трезвея со скоростью мотороллера.
- Зачем ты залез ко мне в …, - девушка тоже видимо не была на сто процентов уверенна в своем местонахождении, - … сюда ко мне?
Отрезвленный страхом Славка точно помнил, что это не он, а она к нему залезла, но как подать свой защитный аргумент он сообразить не мог.
- Я тут уже был, к-когда вы легли.
- Что! Да кто ты такой, вообще?
- Я, ну это, студент, - страх заставил Славку искать снисхождения через чистосердечное признание. – Первого курса, Политехнического.
После этого повисла зловещая пауза.
- Ты что издеваешься надо мной? Ты что меня знаешь?
- В каком смысле? – уточнил Славка.
- Хам! В том смысле, что это я работаю в Политехническом.
Худшие Славкины подозрения подтвердились. Огласил он их в самой неудачной форме.
- Ну да, я вас узнал, Ирина Сергеевна.
- Как! Когда это вы меня узнали? – ошеломленная девушка снова перешла на ‘вы’.
- Ну вот сейчас… недавно. То есть я вас и раньше знал… Вы мне зачет не поставили. А когда вы свет включили, то я вас опять узнал… как бы.
Дыхание собеседницы участилось и вылилось в сдавленный стон.
- Белкин, это ты что ли? Какой ужас!
- Ну да, я.
- Как ты здесь оказался, идиот?! – Ирина Сергеевна почти всхлипнула.
- Я же говорил, я у Гены, младшего брата, Новый год справляю.
- Почему здесь, ты же живешь в другом районе? – голос женщины дрожал. Вячеслав понял, что Ирина Сергеевна не рада встрече со своим студентом.
- Н-ну, да, - Славка тоже готов был разреветься. – Но я раньше жил здесь и учился с Геной в классе, а потом мы квартиру получили на Северном.
- Ну и встречал бы себе Новый год на Северном! Чего ты сюда приперся? – заорала учительница так, что сама испугалась.
Славка молча всхлипывал и вытирал нос пододеяльником. Ирина Сергеевна в исступлении качала головой. Наконец, ее снова прорвало:
- Ты, Белкин, зачет не сдал! Ты синуса от косинуса не отличаешь, дебил! Тебе надо дома сидеть, математику учить, а не по чужим сараям валяться!
- Какая разница, - прогнусавил Славик, - Она мне все равно не дается.
- Кто? – вскрикнула учительница.
- М-математика.
Ирина Сергеевна вращала глазами по синусу и по косинусу то ли пытаясь найти исчезнувшее платье, то ли силясь отыскать связь между текущей ситуацией и неспособностью Белкина к математике.
- И что, если она тебе не дается, то нужно было вот сюда…, - пустилась она в уточнения, но вовремя спохватилась, - Ой, нет, это ужас какой-то! Это какой-то… Какой ты мерзавец, Белкин! Ты мне своей тупостью в институте нервы вымотал, и еще сюда пришел…
- Ну я же не специально сюда з-залез, б-без зачета.
- А что с зачетом сюда можно было залезать, идиот!
- Ну все же лучше…, - неуверенно оправдывался Славка.
- Мерзавец! Какая разница! Кошмар! – теперь из дальнего угла топчана доносился скорбный хрип. – Какой ужас, какой позор! – Луна вернулась на место и осветила вздрагивающее лицо, прикрытое ладонями.
Славка молчал и думал о том, что уже послезавтра ему вернут документы и отберут студенческий билет. Рыдания прервались без традиционного затихания, на высокой ноте.
- Что ты там молол о том, что ты меня узнал? Что ты там узнал, идиот?
- Г-где? – задал Славик очередной неуместный вопрос сквозь надвигающиеся слезы.
- Где-где, тупица! Про свет ты там говорил, что ты там уви… узнал?
Белкин вдруг увидел ситуацию с другой стороны, как будто вновь зажглась лампочка. На жалость давить было совершенно бесполезно, такое не прощается. Идти ко дну без барахтанья тоже не хотелось. Надо попытаться… Чего попытаться Славка еще не знал, но тон уже сменил.
- Ну я там много чего уви… и узнал, гы, - ответил он с незаметной в лунной тени скабрезной улыбкой.
- Что-о! – вскрикнула математичка. – Запомни, мерзавец, ты ничего не видел и не … чувствовал.
Славка кажется ловил нужную нить разговора и, чтобы ее удержать, уселся поудобнее в отведенном ему углу.
- Ну, это как сказать. Такое забыть будет трудно, гы! Кому расскажу, не поверят!
- Как? – встрепенулась учительница и выронила от возмущения конец одеяла, прикрывавшего ее трепетную грудь. – Что ты мелешь? Ты кому рассказывать собрался?
- Ну, вообще в институте, особенно в общежитии…, - юродствовал Вячеслав.
- Ты, ты! - Ирина Сергеевна пыталась ртом найти воздух в этом трагическом сарайчике. – Ты не посмеешь! Ты ведь… хороший мальчик, Белкин! Я тебе помогу.
- Да вы мне уже помогли, - лыбился Славка. – Такого у меня еще никогда не было, вообще!
- Мерзавец! – Еще никогда Ирина Сергеевна не смотрела на неуспевающего студента с такой ненавистью. Даже те, что не отличали тангенс от котангенса, в глубине ее души, могли найти полупрезрительное снисхождение. Но этот!
- Слушай сюда, Белкин! Если ты хоть слово кому-нибудь, когда-нибудь, о том, что здесь… То тогда я…! Тогда ты…!
Лунный луч исчез на пару секунд и тут же вернулся на торчащую над топчаном, как пик Килиманджаро, Славкину коленку.
- Ирина Сергеевна, кажется сюда кто-то идет!
Дверь действительно скрипнула, спровоцировав судорожную реакцию в теле только-что грозной преподавательницы.
- Белкин, ложись идиот! Не высовывайся!
Славка увидел летящее на него одеяло и, как дисциплинированный ученик, повиновался, сложившись в форму недопеченного кренделя. Учительница нырнула вслед за ним. Славик чувствовал, как она пытается тянуть концы одеяла вниз, одновременно вдавливаясь в студента.
Куцее пространство флигеля наполнилось запахом тлеющего табака и хриплым кашлем. Нос математички уткнулся в Славкин пупок. Кашель перешел в бормотание, а затем в мычание на тему известной ‘Песни о зайцах’.
Вдруг зажегся свет. Песня вновь уступила место бормотанию, на этот раз более внятному.
“Банки, банки, соленья, молотки, инструменты. О, а тут постель какая-то. Что это? Как-будто нога, что ли. Откуда тут нога? Где очки мои”.
Славкин пупок сжался от женского взвизга.
- Что вы делаете?!
- Ой, простите, - ответил мужской голос многолетней выдержки. – Я без очков не разглядел, думал показалось! Где же очки, вот нашел! Ирина Сергеевна?!!!
- Владлен Вениаминович? Профессор и вы здесь! Какой дикий ужас!
Одеяло вернулось на грудь преподавательницы, Славка попытался спрятаться под подушку. Оттуда было видно пытавшуюся слиться с одеялом математичку и обалдевшего пенсионера, который смотрел на нее с таким видом, как будто она только что выструилась из бутылки. Пенсионер по-рыбьи похлопал губами и наконец произнес:
- Я в гостях у Петра Борисовича. А вы тут, как?
- Г-где? – переспросила училка, путаясь в согласных.
- В этой маленькой избушке с овощами. – дедок явно был не от сего мира, поскольку не знал, что овощи в банках называются соленьями.
- Я…, меня пригласили Женя, сын Петра Борисовича, с Галей встретить Новый Год. И я пришла.
Диалог стал интриговать Славку, и он высунул из-под подушки нос вдобавок к ранее освобожденным уху и глазу. Профессор задумался над полученным ответом, но видимо полной картины не получил.
- А чего же вы не пошли в дом, где все? – спросил он.
- Я там была, но мне стало нехорошо, и Галя привела меня сюда отдохнуть.
Славка почувствовал, что икнет и закрыл рот подушкой. Как назло, сквозь старую наволочку просочилось перо и попало ему в нос. Славик чихнул и икнул одновременно.
Профессор перевел взгляд на все еще пытающегося остановить повторный чих молодого человека. Он смотрел на Славку с интересом, математичка глядела на обоих с ужасом.
- Такой молодой, - поделился соображениями Владлен Вениаминович. – Ему тоже нехорошо стало?
- Нет! – вскричала Ирина Сергеевна. – Он здесь случайно.
- Я зачет не сдал по математике, - пояснил Славка и, громко чихнув, закончил фразу, - Меня к сессии не допускают.
Профессор открыл рот в таком изумлении, что стал похож на интеграл.
- И вы у него здесь зачет принимаете, Ирина Сергеевна?
- Да как вы могли подумать, Владлен Вениаминович! Я у него не собиралась здесь зачет принимать. Он тупица, он Белкин, самый нерадивый студент факультета металлообработки.
- Очень пр-риятно, господин Белкин! – потомственный интеллигент видимо решил, что их знакомят. – Владлен Хрулев, заведующий кафедрой математики.
- О, а я думаю, где это я вас видел! Точно, вы ведь зав кафедрой у нас! – обрадовался Славка.
- У кого у вас, идиот! – встряла учительница. – Ты вылетишь из института!
- Что он опять не сдал зачет? – удивился профессор.
- Да я не успел, мы только начали общаться, Ирина Сергеевна припоздала немного…
- Что ты мелешь, болван! – математичка швырнула в Славку вторую подушку и выронила одеяло. Владлен Вениаминович в смущении прикрыл один глаз ладонью.
- Вы бы профессора постеснялись хоть! – отреагировал Славка. – Разошлась вообще! Владлен Миныч, можно я вам зачет сдам? А то Ирина Сергеевна себя плохо контролирует.
- Я даже не знаю, что сказать, - окончательно растерялся зав кафедрой. – У вас, Ирина Сергеевна, такие своеобразные методы преподавания.
- Вы неправильно поняли! – голос математички указывал на нервное расстройство.
К Славке, наоборот, вернулся хмель, а с ним и кураж.
- Да профессор, Ирина Сергеевна по-разному зачеты принимает у отстающих. Рассказать – не поверите!
- Я, пожалуй, пойду! – зав кафедры двинулся к выходу, посекундно оглядываясь на хнычущую Ирину Сергеевну и лыбящегося Белкина. В его искрящихся из-под кустистых бровей глазах смешивались страх, смущение и мальчишеский интерес. Достигнув проема, отделявшего комнату с топчаном от предбанника с огурцами, профессор сморозил еще одну глупость.
- Занимайтесь, не буду вам мешать.
- Занимайтесь, Ирина Сергеевна! – подхватил радостный Белкин.
Математичка ответила привычным причитанием на тему: ‘Кто виноват’ и ‘Что делать’.
Владлен Вениаминович собирался сделать шаг в огуречную темноту, но его остановил скрип входной двери. За ним зазвучал вкрадчивый мужской голос: “Ирина Сергеевна, вы здесь?”.
Профессор сиганул назад в топчанную, его подчиненная под одеяло, а ее студент, повинуясь общей панике, под подушку.
- Ирина Сергеевна, можно я войду? – настаивал неизвестный. Ответом ему была тишина, которой позавидовал бы любой из нежилых спутников Сатурна.
Дверь скрипнула еще и передала эстафету подгнившему полу. Вениаминович окончательно потерял самообладание и кинулся на кровать.
- Слышу-слышу, вы здесь! – обрадовался неизвестный перед тем как материализоваться в образе плотного шатена мало-средних лет с ехидной улыбкой и птичьими глазами.
Улыбка сползла с его плотного подбородка, как только он охватил колючим взглядом всю панораму. Из-под одного конца одеяла выглядывала Ирина Сергеевна, из-под другого пожилой мужчина, а в углу восседал Белкин в исподнем и с наглой мордой.
- В-вы не одна! – констатировал он непреложный факт.
Вопрос был настолько риторическим, что никто из присутствующих не нашел подходящего ответа.
- А м-мне сказали, что вы здесь, что вам не здоровится, и я решил проведать. А вы тут не скучаете, я смотрю, – ошарашенный незнакомец покусывал губу от досады. – Ну, не смею мешать! Каждый проводит Новогоднюю ночь в соответствии с, так сказать, собственными моральными принципами и представлениями, так сказать…
Мужчинка было развернулся к выходу, но, также, как и уважаемый зав кафедры до него, не преуспел в продвижении. Со злым лицом он обернулся и выдал неожиданное для присутствующих признание.
- А я, между прочим, из-за вас здесь Новый год встречаю! Галина сказала, что у нее есть незамужняя подруга, скромная и очень приятная во всех отношениях. Ну, насчет приятности, я уверен джентльмены не были разочарованы, а вот что касается скромности, думаю Галя слегка преувеличила.
- Молодой человек, а вы тоже математик? – вдруг спросил непредсказуемый профессор.
- Нет, работник ЖКХ, а какое это имеет в данной ситуации значение?
- Просто, если бы вы были математиком, я бы вам рассказал очень смешной анекдот, который…
- Точно профессор! – перебил Белкин. – Давай анекдот, надо обстановку разрядить, вообще!
- Значит, одному студенту было задано взять интеграл по замкнутому контуру, а он, после вчерашней пирушки, не очень хорошо пользовался мыслительным процессом, все перепутал и взял частную производную…, - Владлен Вениаминович, не в силах закончить, засмеялся над неудачливым студентом, а затем и закашлялся.
Три пары глаз ни на грамм не разделяли его веселья. На выручку пришел Славка.
- Ну ты даешь, профессор, вот рассмешил, вообще умора. Частный интеграл вместо контура – обхохотаться! А эти двое не въехали, по-моему. Ну ЖКХ простительно, туда идут, кого в милицию не взяли. А Сергеевна разочаровывает нас математиков, позорит прямо!
Зав кафедрой захлебывался смехом пополам с кашлем и, сквозь все это, пытался продолжить повествование.
- …так он к-корень кубический из с-сигмы тог-гда решил взя-ать…!
- Вот чудило! – еще раз подбодрил его Славка перед тем, как обратиться к вновь пришедшему:
- Ну чего стоишь, ЖКХ! Лезай к нам, видишь у нас тут весело! Только туфли снимай, ну и штаны, а то постель чистая!
- Нет, ни в коем случае! Это уже слишком! – воспротивилась преподавательница.
- Понятно, понятно, Ирина Сергеевна! – продолжал язвить уязвленный кавалер. – Значит трое мужчин под вашим одеялом – это уже слишком? А двое, я так понимаю, в самый раз!
- Молодой человек! – справился с приступом профессор, - Не стоит так кричать. Во-первых, вы мне не даете дорассказать анекдот; а во-вторых…
- А во-вторых, если будешь орать нас тут застукают всех! – поддержал Славка. - И моя репутация окажется под вопросом.
- Какой ужас! Где мое платье? Отвернитесь, я должна найти платье!
- Всем отворачиваться или только мне? – не унимался ЖКХ.
- Профессор пусть очки снимет, - посоветовал студент, - А мне ничего, я привычный.
- Все мерзавцы и хамы! – подытожила Ирина Сергеевна.
- Видишь, до чего ты женщину довел, ЖКХ! Если бы вы с профессором не приперлись, она бы мне может-быть и зачет поставила.
- Но позвольте! – возмутился Владлен Вениаминович.
- С меня хватит, счастливо оставаться! – коммунальщик развернулся к выходу.
- Я с вами! – крикнул профессор и засеменил во след.
В избушке стало непривычно тихо. Даже соленые огурцы в десятилитровых банках выглядели приунывшими. Ирина Сергеевна больше не всхлипывала, а отрешенно смотрела в сторону.
- Белкин, найди мое платье! – попросила она тихим голосом.
Славка залез под топчан и вскоре появился с куском дорогой материи нежно голубого цвета.
- Я отвернусь, вы одевайтесь!
Учительница долго возилась с платьем и аксессуарами и наконец встала в полный рост, заслонив собой тусклую лампочку.
- А вы красивая! – признался восхищенный студент.
Ирина Сергеевна окинула его грустным взглядом.
- Спасибо за комплимент… Как тебя зовут, кстати?
- Слава.
- Вот и познакомились, Вячеслав. Ну что ж, с Новым годом! Иди, там, наверное, танцы вовсю.
Утром всех позвали пить чай в новый дом. За одним столом сидели три поколения праздновавших. Женя шутил и почти все смеялись. На фоне общего веселья несколько странно смотрелись представители Политехнического университета, в лице зав кафедры математики, преподавательницы того же предмета и туповато озиравшегося студента. Они выглядели неуверенными в своих силах, прятали глаза и сутулили плечи. Отчего-то в таком же настроении пребывал еще один гость, который к вышеуказанному учебному учреждению вроде бы не имел отношения.
Математичка первой стала прощаться. Несмотря на возражения, за ней увязался тот самый грустный гость. Уходя, она подошла к тому месту, где сидел студент, якобы за очень понравившимся ей печеньем, и шепнула:
- Послезавтра в десять на кафедре!
Славка понял, что зачет он все-таки получит.