или
Сказочные путешествия и невероятные приключения
славного витязя Гера, сначала одного, а потом и
сотоварищи в тридевятом царстве Додоновом.
А, однакоже, при всем том, хотя, конечно, может даже… ну да и где ж не бывает, можно допустить и то, и другое, и третье, несобразностей?.. А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете редко, но бывают.
Гоголь. НОС.
Светлой памяти Паши Черноиваненко, который был первым слушате-лем и вдохновителем сего произведения.
Благодарю за помощь Роберта Асприна, Любовь и Евгения Лукиных, Далию Трускиновскую, Михаила Успенского, Бориса Штерна, Василия Аксенова, Михаила Веллера, Хулио Кортасара, Игоря Можейко, Александра Волкова, Лазаря Лагина, Алексея Некрасова и особенно Аркадия и Бориса Стругацких.
Спасибо друзьям, которые терпели мое графоманство: Наташе, Вере, Любе, еще одной Наташе, Лене, Володе, еще одной Лене, Ольге, Саше (ей), Саше (ему), Сергею, и еще одной Наташе, Марине, Юре, и другому Юре, Дане, и еще одному Юре, Юле, Иринке и всем-всем-всем.
Особая благодарность Наталье Григорьевне Лопатиной за ее занятия в клубе «Фердипюкс» при КЛФ «Ветер Времени» по развитию творческого воображения.
Трехголовая тварь налетела неожиданно. Будь на месте Витька какой-нибудь первогодок-салага, хряпал бы сейчас Змей Горыныч солдатика и даже погонами не подавился бы.
Но гвардии сержанта гвардейского десятого ордена Ленина отдельного воздушно-десантного батальона Виктора Шатурина так просто не возьмёшь; в ловком прыжке через голову он успел сдернуть АКМС с плеча, снять с предохранителя и, вновь оказавшись на ногах, влепить парочку очередей Змею в брюхо.
Непривычное ощущение Змею, видно, не понравилось, ибо раскрыл он пасть огромную, что ковш экскаватора, дохнув, в сторону Витька, жарким пламенем. Но тот, еще одним прыжком уйдя от огня, старательно, как на занятиях, уложил в эту пасть РГД, а следом, для верности, вторую. Когда эта «сладкая парочка» рванула, головы у Змея как не бывало.
Это ему не понравилось еще больше, и он, переменив направление, полетел, сломя две оставшиеся головы, на запад, где солнце уже подползало нижним краем к горизонту.
В армии военной тайны не существует. Для своих. Поэтому, не успел комбриг со своими многочисленными заместителями и представителями окружного командования покинуть зал заседаний, а гвардейский десятый и т. д. батальон уже знал, что завтра в 4.00. начнутся учения.
Знаете ли вы, как солдат любит сон? Нет, вы этого не знаете, если, конечно не отдали в свое время священный долг Родине. Поэтому «слухайте сюды, мухобои!», как любил говаривать майор Пыленко, по прозвищу … правильно, Мухобой.
Солдат любит сон больше всех остальных скупых радостей немудрящей солдатской жизни. Сон слаще самой сладкой сгущенки. Сон приятней даже увольнения: ну, походишь по городу с мятым рублем в кармане, ну, сходишь в кино, ну, мороженное слопаешь… а тут – лег в укромном уголочке и дави хоря по сто восемьдесят минут на каждый глаз. Бывают случаи, когда солдат ставит сон превыше любимой девушки, а уж, казалось, превыше ее никого и ничего быть не может. Когда солдат спит, он обнимает подушку нежно, как любимую, и крепко, как свой автомат. И пока он спит, служба идет.
Но нехорошее начальство, прекрасно зная об этом, прямо-таки жаждет обломить ему (солдату) это удовольствие, сокращая положенные по уставу восемь часов сна. Большей частью это удается путем отправки солдата в наряд или ЧК. Не бойтесь: за этой грозной аббревиатурой скрывается всего-навсего чистка картофеля. Другим, гораздо реже применяемым, методом является ночная тревога. Разумеется, учебная.
Так было и на этот раз. В четыре утра, когда самое время давить подушку, гуляя во сне с любимой в гражданской форме, завыла сирена. Матерясь под нос, десантники лихорадочно натягивали тельники, форму и бутсы, путаясь в предметах одежды, и выбегали на плац, попутно прихватив в оружейке автомат, пару запасных рожков и пару же РГД. На плацу уже стояло командование батальона и проверяющий из штаба округа; учения в обстановке, приближенной к боевой – не шутка.
Отделившись от самолета, Витек отсчитал, как водится, не спеша, от одного до десяти, но ожидаемого рывка не ощутил: фал почему-то не сработал. Тогда, чертыхнувшись, он дернул кольцо; парашют прореагировал на это не сильнее, чем динозавр на булавочный укол в кончик хвоста. Отвесив парочку выражений покрепче, он дернул еще раз. Результат не изменился. Тогда с замирающим сердцем он потянул кольцо запасного, и через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, его резко тряхнуло, и с хлопком открылся над ним гигантским зонтиком купол.
Земля встретила его резким ударом по ногам, несмотря на то, что он пытался сгруппироваться. Привычно погасив купол, он принялся укладывать парашют. Покончив с этим малоприятным, но совершенно необходимым делом, он обратил внимание, что рядом никого нет, и стал окликать своих, но в ответ не доносилось ни звука.
- Вот тебе и отличник боевой и политической подготовки,- думал он,- потерял отделение, а еще у взводного характеристику просил, чтоб в Рязанское поступать. Фиг тебе теперь, а не училище.
Однако ругайся, не ругайся, а своих искать надо. И, спрятав парашют в кустах, живописно украшавших, плоскую, как стол, равнину, направился к дороге, видневшейся неподалеку.
Вблизи он понял, что поспешил назвать этот проселок дорогой, так большая тропа. Однако тропу эту усеяли отпечатки разнообразных подков. Следов же колес ни автомобильных, ни велосипедных, ни, в конце концов, тележных не было. Поскольку все следы вели в одном и том же направлении, он, не долго думая, направился туда же.
Солнце стояло уже почти над самой головой, хотя «Электроника» показывала 9:43, и жарило порядочно. Он отстегнул от пояса фляжку с крепким охлажденным чаем и сделал внушительный глоток, запрокинув голову. И тут что-то промелькнуло над ним так быстро, что он только и успел разглядеть какое-то подобие большой кастрюли, в которой, скорчившись, сидела фигура с развевающимися седыми волосами и вооруженная дворницкой метлой. «Ну и жарища! – подумал он. – Уже и глюки вижу.
Опуская голову, он увидел на горизонте темную точку, которая не двигалась. Быстренько пристроив флягу на место, он скорым шагом направился к ней. Наверное, от желания узнать, что это, он шагал так быстро, что скоро она стала обретать цвет и форму.
Это был большой, покрытый моховой прозеленью, валун. На нем змеились строки, начертанные старинной вязью. С трудом разобрав их, ибо часть букв не пощадило время, часть скрывались под вороньим погадками, он сел прямо в дорожную пыль.
Думается, что так на его месте поступил бы каждый, поскольку надпись гласила:
- Налево пойдешь – смерть найдешь,
прямо пойдешь - богатство найдешь,
направо пойдешь – невесту найдешь.
Да, от такой надписи не просто сядешь, но и обалдеешь. Что с ним и произошло, к счастью ненадолго, но в голове все смешалось.
«Какая невеста – у меня уже есть. Танюха! /Он машинально погладил нагрудный карман, где лежала фотография./ Значит это действительно была Баба Яга, а не глюк… Богатство какое-то… Какое богатство к чертовой матери, где я нахожусь, а?.. Значит найти своих мне не светит… И как назад вернуться?.. Да еще смерть сулят… Ладно, как говорит наш взводный; гвардии старший лейтенант Капуста, «Не бздимо!» Значит я в сказке, а, если я в сказке, то одной Бабой Ягой не кончится… Та-а-ак!.. Значит я теперь - сказочный герой, а раз я герой, то и поступать надо по-геройски. А домой как-нибудь попаду; безвыходных положений не бывает. Все! Иду!» Он встал, отряхнулся и решительно зашагал по левой дороге.
Шагал он уже долго, сделал даже привал, во время которого похрустел галетами из сухпая и запил их чаем. День клонился к вечеру, и вот тут-то спланировал на него, неведомо откуда взявшийся, Змей Горыныч. «Что еще-то будет?..» - думал он, провожая взглядом Змея.
;;;;;
Однако сумерки были уже на подходе, и пора было позаботиться о ночлеге. И, словно услышав его мысли, вдали замерцал огонек. Витек свернул с дороги и направился к огоньку, напоминающему костер.
Подойдя ближе, он с удивлением увидел, что это не костер, а большая русская печка, в которой весело перемигиваются угольки, над которыми стоит противень с такими аппетитными пирожками, что у него тот-час же пробило слюну и засосало под ложечкой. Только кто сотворил эти чудо-пирожки?..
- Я, милай, я! – неожиданно сказала печка.
- Т-ты?.. В-вы?.. – витьков берет поднялся на вставших дыбом волосах: сказка сказкой, но говорящая печка…
- Знамо, я! Али не веришь, милай?
- В-верю… - пролепетал он.
- А веришь, так возьми пирожков пяточек, откушай! А я тебе еще при-гожусь.
- Спасибо! – и он, осмелев, вынул пять пирожков, сел подле печки и стал жадно поглощать их. Да-а, таких пирожков не пекла даже мама, Мария Семеновна, уж, на что стряпуха хоть куда. Он и глазом моргнуть не успел, как приел весь пяток.
- А бери еще, милай! – задушевно предложила печка.
- Сколько?
- А скока пожелаешь…
Витек взял десяток, подумал, добавил второй и уложил пирожки в вещмешок.
- Спасибо тебе, милай, помог ты мне. - Сказала печка растроганно. – А теперь, милай, возьми два уголька: тлеющий и погасший. Тлеющий оземь брось: куда он покатится, туда и иди. А погасший спрячь, трудно будет, разотри, подбрось вверх и крикни:
-Печка, печка, приходи!
Трудно, трудно, помоги!
- тут я тебе и помогу, милай!
Витек уложил потухший уголек в карман, поклонился печке в пояс, сказал: «Спасибо, печка!» и бросил тлеющий уголек. Тот так резко рванул с места, что Витек припустил за ним скорым шагом, пытаясь войти в ритм.
На исходе часа резкой ходьбы за мерцающим проводником, тот вдруг остановился у дуба, одиноко растущего посреди степи, но окруженного молодой порослью, среди которой Витек увидел мужика небывалых габаритов, укрывшегося широким рядном и спавшего явно богатырским сном: храпел он так, что с дуба осыпались желуди.
После такого насыщенного событиями денька вовсе неплохо было придавить хоря минут по двести сорок на каждый глаз. Однако, прохладновато. «Попросить его что ли?» - подумал он, а вслух сказал:
- Эй, друган! Поделись одеяльцем, а? – и потряс спящего за плечо.
Мужик всхрапнул, присвистнул и вдруг, резко сев и не открывая глаз, завопил дурным, со сна, голосом:
- Кто мне тут спать не дает?!!
Через мгновенье он, уже открыв глаза, был на ногах, и его кулачище, что твоя тыква, со свистом рассек воздух. Но встретил этот кулак пустоту; Витек изящно грациозно, как прима-балерина, ушел из-под удара. Мужик махнул кулачищем еще раз, ругой, третий, но Витек уходил, словно танцуя какой-то экзотический танец в постановке Мориса Бежа-ра. Мужик, озверев и ревя корабельной сиреной, замахал обеими руками, как ветряк, но все его потуги были напрасны; даже задеть Витька он не мог, не то, что бы ударить. Наконец Витьку это надоело, он подпрыгнул и с воплем «Кий-яа!!!» нанес супротивнику в лоб десантным бутсом удар называемый «майя гири». Результат оказался действенным, словно удар гири; мужик постоял несколько секунд, не шевелясь, а потом рухнул на спину, как подкошенный, с шумом настоль громким, что в спортзале Витьку такого слышать не доводилось.
- Отдыхай, друган, ты первый начал! – резюмировал Витек исход поединка и лег под дубом, укрывшись краем рядна, а забияку накрыв другим.
Когда он открыл глаза, в листве дуба уже вовсю заливались птицы. Мужик сидел поодаль и, дрожа крупной дрожью, потирал ежеминутно синяк посередине лба и косился на Витька. Синяк уже отливал всеми цветами радуги.
Едва мужик заметил, что Витек не спит, он резко вскочил и, неуклюже пытаясь вытянуть руки по швам, забормотал:
- Дык, нууу, того, елы-палы, в-о-о-о-от значить как, ващеееее…
- Не понял! – процедил Витек сквозь зубы, вспоминая разговор с «оборзевшим гусем» Селиверстовым, который так же мялся, вместо того, что бы внятно объяснить, почему он вместо строевых занятий очутился в курилке.
Мужик потоптался с ноги на ногу и заявил:
- Значить, Дрема я! Богатырь, который! Кто меня, значить, побьет, тот хозяин мой, воооот!
- Ну, и многие тебя били? – не удержался Витек от подковырки.
- Не-аа… Пытались, значить, многие: Еруслан Лазаревич, Бова-королевич, Вольга тож… да много их было, - он махнул рукой, - всех рази упомнишь, ва-а-аще…
- Так значит я - твой хозяин?
- Ага!
- Ну, раз такая пьянка, идем со мной!
Уголек тут же высунулся из молодой дубовой поросли и застыл, как бе-гун на старте в ожидании выстрела стартера. «Вперед!!!» - рявкнул Ви-тек командным голосом, и уголек рванул.
По дороге, чтобы не скучно было идти, да и для пользы дела, он рас-спрашивал Дрему о положении в стране, куда волею неведомого угодил. И насколько можно было понять из косноязычных речей Дремы, густо усеянных всякими «Дык!», «Елы-палы», «Значить» и тому подобным словесным мусором, правил тут царь Додон, который воевал с Кащеем все свое правление; тридцать лет из собственных пяти десятков. Вообще война с Кащеем была бесконечной; корни ее уходили в седую глубь времен, и передавалась она по наследству, наравне с троном, скипетром и державою. При вступлении на трон, новый царь посылал Кащею грамоту, и тот понимал, что супротивник у него сменился. Правда, сам царь в сражениях участия не принимал, хотя и считался Главным Витязеначальником. За него билась, естественно, дружина, частично набираемая по стране, частично нанимаемая, в основном за счет чужеземцев.
Впереди вновь показалось одинокое дерево. На этот раз оно оказалось яблоней. Ветви ее, изнемогая под тяжестью спелых яблок цвета киновари, висели, склоняясь до самой земли. Витек, уже вспомнивший бабуш-кины сказки, деловито вопросил:
- Помочь не надо ль?
- Ой, помоги, милок, ой, собери яблочки! А я тебе еще пригожусь!
- Сколько брать-то?
- И-и, милок, скока душа пожелает, чем больше, тем лучше…
Витек с Дремой, сотворив из рядна какое-то подобие мешка, доверху набили его яблоками, и Дрема привычным движением закинул его за спину.
- Ну, спасибо, милаи! Возьми яблочко, милок, пригодится. Коли худо будет, брось наземь и крикни:
- Братцы- зернышки, придите!
Мне в несчастье помогите!
Поклонившись яблоньке в пояс и промолвив: «Спасибо!», наши герои пошли дальше за угольком, который катился, не уставая (а чего уставать; не живой, чай!), катился тем же темпом к темнеющему впереди лесу.
За несколько метров до леса Витек снял вещмешок и резко бросил: « Привал!» Уголек тут же, послушно как новобранец, остановился. Витек присел рядом с ним, и Дрема, так же сбросив свой мешок, опустился рядом. Посидев около минуты, Витек вытащил из вещмешка пару банок гречки с тушенкой (все тот же сухпай на два дня), вскрыл их штык-ножом, вывалил содержимое в котелок, собрал дровишки, вбил рогульки по бокам от будущего костра, примостил на жердочке котелок и только тут, похлопав себя по карманам, понял, что ни спичек, ни зажигалки у него нет.
Растерянно глянул он на Дрему, и тот вдруг выпалил единым духом:
- Ну-ка, ну-ка, уголек,
Запали нам костерок!
Тот послушно выполнил команду, и через минуту костер весело похрустывал ветками, как солдат-первогодок – мамкиным печеньем, а сам уголек лежал поодаль и делал вид, что вся эта суета его абсолютно не касается.
Витек, съев половину разогретой каши и отдав другую Дреме, блаженно растянулся на травке, такой зеленой, будто ее специально выкрасили к приезду очередного (чтоб ему пусто было) генерала.
- Пошто нас уголек сюда привел? – тщательно облизывая котелок, вдруг поинтересовался Дрема.
- А что? – вопросом на вопрос ответил Витек.
- Да место, дык, здеся нехорошее, во-о-от…
- И что же в нем нехорошего?
- Разное, ваще, сказывають… Говорять, елы-палы, лешие толпами бро-дють, ваще-е-е… Кикиморы с шишиморами шалять, во-о-от…
- Не бздимо, Дрема! Десант везде пройдет!
Но не успела эта фраза затихнуть, как из леса вылетел какой-то шар, метра полтора в поперечнике, ощетинившийся ветками, что твой дикобраз. Дрема заскулил по-щенячьи, прикрыв голову руками, а Витек взлетел, как выстреленный катапультой, и навел на шар АКМС, громко щелкнув затвором. Шар же, не долетев до них, осыпался вниз ветками, мхом и землей.
- Энто так, ваще-е-е… - вздохнул Дрема, успокаиваясь, но, продолжая дергать коленкой, как в тике. – Ишшо пужаить, воот!
В ответ на его вздох Витек закинул автомат на плечо, надел мешок и скомандовал:
- Подъем! Привал окончен! Идти за мной след в след. Команды выполнять быстро и точно. Ясно?!
- ПонЯл… - только и ответил Дрема.
- Не «понЯл», - передразнил его Витек, - а «Так точно!»
- Так точно!!! – рявкнул Дрема так, что с ближней березки свалились две вороны, а из кустов выскочил заяц и побежал, смешно подпрыгивая на задних лапах, потому что передними он держался за уши. Да и у Витька в ушах тоже зазвенело. Но, несмотря на это он скомандовал: «Вперед!», и они вошли в лес.
(продолжение следует. если кому-то понравится)