Я вспоминаю эти муки –
то нетерпенье, запахи и звуки.
Шестидесятые годы прошлого столетия. Я с родителями живу в Ленинграде, учусь в начальных классах средней школы (не потому, что она средненькая, а так назывались все школы). Родители много работали, и воспитывала меня улица, наш двор и немного школа. Но это было ещё тооо воспитание, поэтому на лето меня отправляли в пригород Ленинграда, город Павловск, к сёстрам отца – учительницам. Жили мои тётушки на улице Марата, недалеко от Павловского дворцового парка. Сам дворец в ту пору только восстанавливался после разрушения во время войны.
Улица Марата была застроена двухэтажными деревянными летними дачами дореволюционной постройки. В одной из таких дач круглый год жили учителя местной школы. На втором этаже была небольшая квартира моих тётушек. Комнаты с наклонными полами, с деревянными столбами-подпорками посередине. Поскольку водопровода в доме не было, воду таскали от уличной колонки в вёдрах. Уборной в квартире тоже не было. Для этих человеческих нужд был выстроен во дворе деревянный туалет на две дырки в полу. Это сооружение обслуживало летом и зимой, в любую погоду, три, подобных нашему, многонаселённых дома. Уборная имела две двери. На одной написано - «Ж», на другой - «М». Но эти условности никогда не соблюдались, туалет был бесполым - люди пользовались тем отделением, которое было доступно в данный момент. Утром можно было видеть, как жильцы наших домов выходят из своих подъездов – кто с ведёрком, кто с ночным горшком, выливая их содержимое в выгребную яму с задней стороны туалета, поднимая тяжеленную деревянную крышку.
Тётушки меня воспитывали - прививая хорошие манеры, умение правильно говорить. Но когда я выходил на улиц, слышал совсем иную речь...
Люди стоят пританцовывая, с газетками в руках, в очереди в наш - общий дощатый туалет. Стоя в ожидании, когда же освободиться место, беседуют о разном.
- Я сегодня инвалид, палец стёрла, поэтому на хозяйстве мой муж. Нет, на ноге. А я задумала накануне, на сегодня генеральную, как мой Сёма со своей картавечностью говорит - ГЕНИАЛЬНУЮ уборку квартиры. Не отменять же. Так я поручила это Сёме. Так он, мне назло, развернул такую революцию, что эту, его уборку, можно назвать МАРШАЛЬСКОЙ.
Хорошо, что я успела до трагедии с пальцем, наварить ещё в ту среду на пять дней борща. Как знала.
- Соня, а что ты такое ложишь в свой борщ, что Сёма у тебя такой худой?
- Я всегда варю Сёме борщ, чтоб стояло.
Нет, Фира, как раз с этим делом, слава Богу. Я за то, что борщ должен быть такой густой, чтобы в нём ложка стояла.
- А мой Миша пёк сегодня первый раз в моей жизни блины – встряла в разговор женщина, стоящая третьей в очереди.
- Ну, наверно, как говорят, первый блин комом?
- Фира, ты не знаешь моего Мишу с его всеми золотыми руками. Он опровергает все наши русские поговорки. У моего Миши все блины были, как один. Комом. И это несмотря на то, что я стояла рядом и помогала. Он мне в ответ каждый раз: «Не советуй мне под руку».
- Фира, а что ты сварила своему Петру Ивановичу?
- Он у меня приболел. Сварила ему еврейского пенициллина.
Стоявшая через мужчину от них Тамара Павловна - из учительского дома, обратилась к женщинам с вопросом:
- Вы меня извините, я случайно, краем уха, услышала, что вы приготовили сами пенициллин. Вы не могли бы мне дать его рецепт. У меня кошка заболела.
- Дамочка, «еврейский пенициллин» - это мужской бульон. Куриный бульон из петуха.
Да вы зайдите ко мне, когда освободитесь – и она, кивнув в сторону туалета, прибавила – я вам налью тарелку, так вы сможете и с котом покушать.
Мальчик, мальчик, куда без очереди. Ты что не видишь, что мы все здесь стоим и хочим. А кто у тебя папа? Ну, хорошо иди быстренько.
- Женщина, женщина, — воскликнул возмущённо, стоящий следующим в очереди, скрестивший ноги, одинокий мужчина – Вы почему его пропускаете?
- Хочу и пропускаю, я же не перед вами, а перед собой пропускаю. У него папа работает в мясном отделе в гастрономе, на улице Красных зорь.
- Так пусть идёт вместо вас! Женщины, так может, вы меня пропустите? Я новый учитель физики в храме знаний - вторая школа, и опаздываю на урок .
Женщины внимательно посмотрели в очки сказавшему это мужчине, опустили взор ниже, до самых его колен, и одна из них, выразив общее мнение, указав пальцем руки на туалет, с пафосом в голосе произнесла:
- А в этом храме - все равны!
- Тётя, а можно и мне без очереди, у меня папа милиционер.
- Милиционер? Мальчик, иди отсюда, этот туалет только с местной пропиской.
- Ааааа! Не могу больше, побегу в парковый туалет, так будет быстрее – взвыл учитель физики, и быстро, быстро пошёл в сторону парка, обгоняя группу малышей детского сада, которые, держась за руки гуляли в том же направлении.
Детишки, на вопрос воспитательницы:
- Что нужно сказать дяде?
Дружно закричали:
- Здравствуйте дядя!
Обогнав длинную вереницу детей, мужчина, пройдя быстро ещё метров двадцать, махнул рукой и, развернувшись, медленно пошёл назад, в сторону своего дома. Теперь он двигался странной походкой: чуть раздвигая ноги, как американский ковбой из кино, проскакавший на неоседланной лошади несколько миль.
Группа детей, вновь поравнявшись с мужчиной, громко скандировала:
- Здравствуйте дядя! Здравствуйте дядя!
Глядя "кобою" вслед, Соня и Фира, в один голос произнесли:
- Не уверен — не обгоняй!
И тут освободились одновременно "М" и "Ж". Стоящие первыми, Соня и Фира, со словами: «Наконец-то», вошли внутрь, продолжив свою беседу через разделившую их дощатую перегородку, с проковыренными в ней, любознательными мальчишками, дырками...
Фото из интернета «Павловский парк».