Дашка шла по дороге и была совершенно не в духе.
Во-первых, когда она вышла со двора, аккуратно прикрыв за собою калитку, ее погнал бабушкин гусак, чуть за ногу не ущипнул! Пришлось в буквальном смысле улепетывать… Не очень-то приятные ощущения, когда на тебя пятилетнюю бежит нечто большое, переваливающееся, прижимая длинную змееподобную шею к земле, шипя и прищелкивая языком. Беда прямо с этим гусаком, его каждый раз приходится обходить. А как гусята появились, вообще сладу не стало.
А во-вторых, кажется, Дашка бабушку обидела. Нет, с одной стороны, Даша добилась, чего хотела, но с другой - было жаль бабушку. Ну а как быть в ситуации, когда хочешь, чтобы все было по-твоему и в то же время не хочется обижать бабушку? «В жизни пятилетних детей таких проблем много», - размышляла Дашка, намеренно пиная и разламывая кедами горки засохшей теплой глины на дороге.
Спросонья, глянув в открытое окно, Дашка сразу подумала: «Вчера был дождь. А сегодня солнце. Значит, вся дорога в глиняных комках… А еще есть клеши. Умопомрачительные джинсовые клеши, которые привезла мама в начале лета. У них такие широкие штанины, что они могут здорово помочь поднимать пыль!»
Наступаешь на горку глины, комок лопается, производя глухой хруст, потом его одним движением ступни нужно растереть в пыль и шаркнуть ногой. Получается пыльное облачко. Нужно, чтобы каждый шаг давал по облачку. И, когда эти маленькие облачка складывались одно за другим, то позади оставался целый шлейф пыли. У детей на Дашкиной улице это называлось торнадо.
Она, как впервые увидела свои клеши, сразу об этом подумала, но случая как-то не представлялось. А сегодня утром как раз случай такой представился.
Бабушка же с самого утра, как только Даша все это спланировала и попросилась пойти погулять к Васе, начала свое любимое «наденешь то синенькое платьице в горошек или красненькое с якорем?» «Как будто и вариантов других нет, - сердито сопела носом Дашка, вспоминая, - нет, платье с якорем хорошее, чего тут говорить: и якорь есть, и на забор в нем нормально залезть можно, ничего не мешает. И в пиратов можно играть, взяв в руки только палку, как саблю, якорь-то уже есть… Но не сегодня же!» И никак нельзя объяснить бабушке, что собираешься делать торнадо. Запретит, к гадалке не ходи. Она, вон, как с ней идешь из магазина и случайно зацепишь – случайно, не специально же! – комок сухой грязи сандалем, она сразу же говорит: «Не пыли! Одежда станет пыльной». А тут торнадо! Конечно же, не разрешит… Поэтому пришлось Даше молчать, как партизану, и упрямо мямлить на все бабулины доводы, что она хочет надеть джинсы. А вопросы «почему» встречать глухим молчанием. В конце концов бабушка сдалась - а что ей было делать, это ж не мама! Но бабушкин возглас: «Какие джинсы - жара на дворе?!» - заставил Дашку задуматься. Все мальчики по селу ходят в штанах (за исключением соседского двухлетнего Володи, который, перебегая дорогу от дома родителей до дома деда, умудряется раздеться догола с чудесной скоростью). А дяди вообще ходят еще и в сапогах. Кирзовыми они, кажется, называются. Вот то - жара! Вот это да… Дашка один раз попробовала ходить в резиновых сапогах, чтобы проверить, каково это, и ходила, пока бабушка ее не обнаружила и не устроила вселенский крик, с требованием немедленного снятия сапог. На самом деле Даша собиралась в них ходить целый день, как дяди. Но часа через два уже ощутила, как тяжко – жарко и ноги уже не переставляются. Да и сапоги были велики, ну, потому что бабушкины, и сползали с ног. Поэтому залезть в них ни на забор, ни на яблоню становилось невозможным, как бы Даша ни старалась. С одной стороны, конечно, было досадно, что не получилось задуманное, но с другой - Даша была даже рада, что бабуля нашла ее в сапогах так быстро – вроде как не Даша не выдержала эксперимента, а недоразумение привело к завершению испытания.
В верхушку огромного тополя с оглушительным чириканьем залетела стая воробьев. «Опять ссорятся! - заключила Даша с удовлетворением и любопытством, - интересно, почему на этот раз? И это наши воробьи аж сюда залетели или соседские?»
Стая воробьев, которых Дашка называла «своими», жила в огромном кусте розы, который рос недалеко от бабушкиной калитки. А на каштане, что стоял возле бабушкиного колодца, у них проводились, судя по бешеному чириканью, настоящие битвы. Воробьи были весельчаками и разбойниками. Они все время что-то яростно обсуждали, воровали еду у кур, залетали в сарай и все там исследовали, частенько дрались между собой, купались в пыли, пили воду из ведра с колодезной водой, которую бабушка приносила - а этого категорически нельзя было делать никому, и Даше в первую очередь. Даже если воробьев не было видно, их можно было сразу определить по гвалту, раздающемуся то с высокого каштана, то с яблони возле сарая, то из куста розы. С ними было весело! Дашка с удовольствием наблюдала, что они опять придумали и какой свой бандитский набег выполняют. Резким свистом и хлопками их было можно напугать – так обычно делала бабушка, когда видела их очередной воровской налет на семена мака, подсолнуха, цветы космеи или их бессовестный грабеж куриного корма. Дашу и смешило и восхищало, что их ничего не может обидеть или напугать – вот напали они на мак, бабушка их согнала – не беда, решают воробьи, разживемся куриной едой - и помчались к сараю! И так бесконечно! При этом всем они успевали постоянно между собой учинять разборки, драки, выяснения отношений и отнимание добытого друг у друга.
Солнце висело над макушками деревьев, тень перед Дашей была длинная, и утренняя прохлада только-только начинала сменяться жарой. На проводах сидели ласточки и негромко переговаривались.
Вот кем Даша любовалась и кому искренне радовалась, так это ласточки. Ей очень нравился их строгий черный наряд: белая манишка и раздвоенный хвостик. Они были похожи на дирижеров, что машут палочкой перед оркестром - Даша много раз видела их по телевизору. В своем наряде ласточки были строги и держались независимо, и их совершенно не интересовала жизнь, происходящая внизу: ни крики кур, ни драки воробьев, ни шипение гусей, ни проходящие мимо люди – казалось, никто и ничто не заинтересовывало их.
Сидя высоко, они мило болтали, издавая интересные звуки, похожие на мелодичный скрежет. Его совершенно невозможно было повторить. Как Дашка ни старалась, ласточки не обращали на нее никакого внимания. Но однажды ей это удалось! У Даши был воздушный шарик. Как водится, он лопнул. Выбрасывать его было, конечно же, жаль, поэтому Дашка решила попытаться надуть разорванные куски. Хорошо, что ни бабушка, ни мама не видели этого зрелища: Дашка пыталась надуть, но лоскуток все время вырывался из рук и падал на пол. Она замучилась его поднимать снова и снова и прикладывать ко рту. Уже начала злиться, как придумала втянуть лоскуток в себя и быстро закрутить края. По ее мнению, должен был получиться шарик. Мучилась Дашка долго. Все было в слюне, и, когда один из таких шариков, очень маленький, был готов, она случайно задела его зубами - получился звук, очень похожий на разговор ласточек. Дашка была счастлива своему открытию!
Ласточки отдыхали на проводах дважды в день: незадолго до полудня, когда солнце касалось верхушек деревьев слева, и когда солнце подходило к вершине леса на горе справа, это было уже ближе уже к вечеру. Но вечером на улице было людно, а вот утром пусто, потому что все взрослые заняты. Поэтому с ласточками наедине можно было побыть только утром. Даша спрятала приготовленный шарик, а на следующий же день, как только услышала ласточкины разговоры, выбежала за калитку, уселась на нагретые солнцем доски мостика, ведущего к бабушкиному палисаднику, лизнула шарик и начала водить по нему зубами. К радостному удивлению Даши птички замолчали, прислушиваясь, наклонили головки, поглядывая на нее. А потом приняли в свой разговор! Сказать, что Даша была этому рада, не сказать ничего! Она прилежно старалась повторять ласточкины фразы, подражая им, и ей казалось, что красивые птички терпеливо ее учат. Одна была досада - Дашка не понимала этого разговора, а была уверена, что именно беседы ласточек были самыми интересными и содержательными.
Примерно с такими мыслями и воспоминаниями Дашка шла к своему другу Васе и попутно тренировалась делать торнадо густым и равномерным. Постепенно она увлеклась и забыла о своих переживаниях по поводу бабушки. «А на гусей вообще, чего мысли-то тратить?» Неприятно конечно, что гусак погнал, но Дашка достоинству училась у котов. Тех напугаешь, они отбегут, потом остановятся, зыркнут и идут дальше, будто ничего не произошло, хотя у самих шерсть на загривке еще дыбом стоит. В этот раз Даша подражала котам. Отбежала от гусака на должное расстояние, оглянулась и, гордо дернув головой, нарочито медленно пошла по краю дороги.
Чем ближе Дашка подходила к дому друга, тем старательнее делала торнадо. Она стремилась, чтобы каждый шаг приносил максимальное количество пыли – были же свои хитрости, помимо клешей. Нужно было для каждого последующего шага выбирать достойный комок сухой глины, шагать на него, подкручивать ступню и резко поднимать ногу. Потом уже да, потом расклешенный раструб штанины доделывал свое дело, разнося пыль. Походка от таких телодвижений была похожа на «паралитика, убегающего от укола» - так Вася вчера определил, и все смеялись. Такая походка вида издалека, но при соревнованиях, а они были частыми, было не до чистой одежды и приглядного вида походки. Под всеобщие крики двое соревнующихся становились по краям дороги и пылили как могли, при этом старались отведенный участок пройти быстрее другого. Побеждал тот, кто пришел к финишу раньше и у кого пыль была гуще… «Кстати, о походке!», - Даша остановилась и воровато оглянулась – не видит ли кто, как она упражняется, точнее, не видит ли кто ее дикую походку и пыль после нее? «А то же сразу бабушке расскажут, и потом не оберешься объяснений, почему такая грязная», - Дашка внимательно прострелила взглядом заборы – никого нет там между досками?
Вот как в прошлый раз, например, было... Бабушка воды из колодца наносила, накипятила, в огромный таз налила. Даша намылась, наплескалась, бабушка вымыла ее длинные волосы. Казалось, кожа даже скрипит от чистоты, а волосы буквально - Даша это слышала точно - звенели, ударяясь друг о друга, когда уже сухими бабушка их перекидывала с одной стороны на другую, заплетая в красивый колосок. У Даши даже нос блестел от вымытости, такая она была чистая. И тут ее позвали с улицы - гулять… Бабушка очень просила ее не ходить, но Дашка умолила твердым обещанием прийти домой скоро и чистой. Откуда ж было знать, что казаки-разбойники так быстро пройдут? Так, что Даша заметит это только по заходящему за гору солнцу? И в это самое время, когда она замешкалась, осознавая, что уже поздно, один из «врагов» сделает песочный комок и вероломно запустит его во взмыленную от бега Дашу, да еще и попадет прямо в ухо! «Откуда?! Откуда можно такое знать?», - Даша горестно вдохнула, вспоминая, как бабушка была огорчена и как среди ночи опять намывала Дашку, потому что «такое порося в постель пускать нельзя». Движения у нее тогда были такими резкими! «Лучше бы на ругала что ли… Ну, потому что как ни объясняй, этим взрослым, все равно не понимают. Вот Игорь, который ком песочный запустил - получишь ты у мня еще, попадись только - зачем он это сделал?» Дашка сама не могла понять этого, так нет же – она еще и должна была отвечать, зачем он это сделал и почему она была там, где такие «Игори» находятся. «Да потому что он живет через пять дворов, куда ж ему еще деваться? Хотя, вот делся же куда-то, не видно его уже третий день!» Дашкина душа требовала сатисфакции.
А вот уже и Васин дом. Такие высоченные ворота были только у Васиного отца – одни на всю улицу. Они были так высоки, что на ворота мог залезать только старший Васин брат с друзьями, да и то когда отец не видит. Однажды Даша видела, как Васин папа обнаружил, что на воротах сидит его старший сын и давай ругаться: «А ну слезай! Живо, я сказал! Еще сорвешься оттуда!» И стоял и ждал до тех пор, пока сын не спустится, а потом еще ему и подзатыльник подарил, но такой, легкий. «Профилактический», - с трудом вспомнила слово Дашка. Так Васин отец сказал сыну. Еще сказал: «Ремня получишь, еще раз на воротах увижу». А ворота были такой высоты! На них ну прямо хотелось залезть! Однажды Дашка видела, как в эти ворота свободно въезжал грузовик с горой сена в кузове. И эта гора все равно не достала до верхнего бревна. Вот какая высота!
Она подошла к калитке, находящейся рядом с этими воротами, встала на цыпочки, дотянулась до рычага, потянула и тут вспомнила о петухе. Настроение сразу же испортилось. Петух у Васи был злобный и наглый, а по понимаю Дашки «смелый, но чересчур». Разве может нормальный петух нападать на собак? А этот нападал! Он нападал на всех, кроме Васиной семьи, и к некоторым мужчинам не лез. «А! Еще на лошадей не нападал».
Даша, заглядывая в щели между досками калитки, взмолилась: «Хоть бы его там не было! Хоть бы не было!» Тогда она быстро добежит через двор до крыльца - там петух почему-то никого не трогал. Проверено. Пару дней назад они с Васей сидели полдня на крыльце дома и мечтали о собственных мопедах и маршрутах, куда бы они ездили и что бы делали при этом. Все это время петух ходил по двору и никого не трогал. А когда их с улицы позвали, Вася пошел впереди, а Даша чуть поодаль. Они уже практически вышли из калитки, как Даша почувствовала сильный удар и буквально чуть не выпала на дорогу. Это этот противный петух догнал ее и ударил шпорами куда-то в поясницу. И произошло это еще на глазах у мальчишек, которые засмеялись! Было больно, но главное было обидно: и из-за петушиного вероломства, и из-за смеха. Вася петуха отогнал, но тоже посмеялся и сообщил, что петуха не следует бояться, будто петух чувствует того, кто его боится, и еще ему нужно дать сдачи, чтобы больше не лез. Ну, тогда Даша была не в настроении давать сдачу петуху, нашла какой-то повод и ушла домой.
Но проблема-то осталась! И как этому гадкому петуху дать сдачи сейчас? Некоторые женщины, которые шли мимо Васиного дома, брали в руки палку, чтобы отогнать его, другие просто сумкой отталкивали и шли дальше. А Даше было жаль петуха – вдруг она попадет по нему палкой и сделает больно? Петух, конечно же, - дурак, но делать ему больно совершенно не хотелось. «А еще он трус. Да, трус! - пришло в голову Даше. - Раз ему нужно дать сдачи, чтобы не лез, значит, трус!» Это умозаключение Дашу немного огорчило. И, тем не менее, он все равно полезет в драку и нужно быть наготове.
Дашка тихонько потянула рычаг калитки и постаралась бесшумно ее открыть. Она заглянула в образовавшуюся щель и увидела его - важного, рыжего, здоровенного… Даша была выше петуха, но не на много. Тут он дернул головой и их взгляды встретились! Петушиная шея сразу же изогнулась, распушилась перьями, а его и без того злобный глаз блеснул яростью, и по всему двору раскатилась голосистая петушиная ругань: «Кудах-тах-тах-тах!» Дашка моментально захлопнула калитку, развернулась и со всей прыти побежала на середину дороги, потому что по прежним ее наблюдениям, петух, как сторожевая собака, охранял территорию, в которую входила окраина дороги в виде тропинки, а середина дороги его не интересовала.
Услышав за спиной хлопанье крыльев, Дашка инстинктивно вжала голову в плечи и обернулась. Петух взлетел на ворота, победно отряхнулся и издал воинственный петушиный крик, как будто вызывал на бой. На солнце его перо отливало золотом, черный хвост был распушен, а огромный красный гребень лихо завернут. Он самодовольно оглядывал окрестности, бил крыльями и кукарекал во все горло, неистово тряся длинными сережками под клювом. Из соседних дворов, в ответ на его возгласы, покатилась петушиная перекличка. Даше даже захотелось закричать ему: «Ну что ты орешь? Зачем ты поднимаешь такой переполох?»
Как будто услышав это, петух наклонился со своей верхотуры, вытянул шею и стал пристально рассматривать девочку одним глазом, как бы примеряясь. Дашка поняла выигрышность его позиции – он хотел пикировать на нее. «Нужно его как-то обмануть… Как бы его обмануть-то?», - калитка манила своей близостью. «Нужно произвести какое-то обманное движение: к примеру, показать, что уходишь, а самой резко броситься к калитке, да так, чтобы петуху было неудобно пикировать. Слетать с перекладины ворот он будет по направлению к дороге, значит, к калитке нужно подбегать со стороны забора», - размышляла Даша.
Ей стало страшно и весело одновременно. Обмануть нужно было петуха как в игре в салки, правда, там, когда догоняют, чувствуется касание руки, а здесь будут шпоры. Дашу аж передернуло от воспоминания о петушиных шпорах. Она пораздумывала немного и медленно начала отходить от ворот, не сводя глаз с соперника. Чем дальше она уходила, тем петух садился ровнее. Ей стало любопытно, насколько ему она интересна: может быть, он взлетел, покуражился, с петухами другими поговорил, покрасовался перед своими курицами, да и забыл о ней?
Даша начала медленно приближаться к воротам – петух внимательно следил за ней и наклонялся тем ниже, чем ближе она подходила. Он явно готовился к нападению. «У-ууу… зараза… Следит. Не забыл!» - прошелестела она сквозь зубы и пошла от ворот к забору, туда, где были видны окна дома.
- Ваааася! – закричала она.
Петух выпрямился и встал на цыпочки.
Тишина. Даже другие петухи перестали перекликаться.
- Ваааасяяяааа! – громче прокричала Даша.
Петух затряс гребнем и сережками, распушился, встряхнулся, забил крыльями и победно, с растягом, оглушительно проорал свое противное кукареку, будто насмехаясь.
«Ах! Так ты считаешь, что победил?» - рассердилась не на шутку Дашка и опрометью бросилась к калитке. До той было не так далеко – примерно каких-то двадцать «великанов». Дашка зыркнула в сторону петуха, и в этот миг солнце залило ей глаза, все стало ярко-желтым, но в голове сформировалась картинка, как на фоне этого зарева темное пятно очень быстро приближается к ней. Это был петух! Он пикировал на нее! И тут Даша услышала свист крыльев и злобный клекот. Внутри все заиндевело.
Вот и калитка! Глаза только начали видеть. Дашка рванула на себя рычаг и услышала, как петух грохнулся о землю позади нее. Все-таки она правильно рассчитала, что под таким углом петуху будет неудобно слетать на нее. Даша страшно торопилась ворваться во двор и захлопнуть калитку перед петушиным клювом, но как ни дергала ручку, та не поддавалась! Внутри все оборвалось - идти вперед нет возможности, а позади петух, который, судя по крикам и звукам, начал загребать землю страшенной лапой с твердыми когтями, распаляя себя на драку.
Что же делать? Ей стало страшно. «Ах, как жаль, что нет палки...», - Даша втянула голову в плечи и начала лихорадочно озираться в поисках чего-нибудь – палки, камня, веревки, все равно чего… И тут она увидела, что в метре от калитки лежит обломок ивовой ветки. Ура!! Маловат, конечно, но все же лучше чем ничего! И тут Дашка почувствовала удар в спину, от неожиданности не удержалась на ногах и ударилась виском о доски калитки. Не обращая внимания на гул в голове, приказала себе: «Только не падать, а то вовсе забьет». А в это время петух отходил назад, готовясь к новому нападению. Даша наклонилась, схватила палку, развернулась и пошла с ней на петуха. Замах! И Дашина палка прочертила воздух. Она почувствовала, что палка не достала, потому что шла по направлению к петуху с крепко зажмуренными глазами. Дашка понимала, что проиграет драку при закрытых глазах, но ей казалось, что как только она их откроет, петух их сразу же выклюет. В животе стало холодно, на нее начал накатывать ужас. Тем не менее, Дашка решила идти напролом, может быть от безысходности, а может в надежде, что хоть и с ударами шпор, но выйдет на ту часть дороги, которая петуха не интересует. Она отчаянно махала палкой перед собой и шла вперед. Второй шаг, удар в бок, третий шаг, четвертый, шпоры впились под лопатки, пятый шаг, удар! «Да когда же уже этот центр дороги?» - взмолилась Даша уже готовая расплакаться. И тут почувствовала, как неимоверная тяжесть опустилась на ее плечики – это петух взлетел и приземлился на нее, вцепился лапами в футболку, шпорами уперся в спину, и начал бить крыльями по голове и рукам, клевать в голову, лоб, виски, казалось, он метится в глаза, но никак не может попасть. Было очень больно! И обидно! И страшно. Даша уже хотела закричать, но стиснула зубы, подняла руки, прикрывая ими голову, и решила, во что бы то ни стало идти дальше. Должен же быть конец этому?!
- Ах ты, гад! – услышала Даша чей-то голос и еще звук удара и почувствовала, что тяжести на плечах больше нет. Злобный петушиный клекот, превратился в возмущенно-испуганное кудахтанье, - ах ты, скотина! Зарублю на суп, зараза такая!
Голос был очень знаком. Даша открыла глаза и поняла, что все это время шла не к центру дороги, а вдоль нее. Поэтому петух и злобствовал! Видимо, петушиные удары развернули ее и лишили правильного направления, и все это время Даша находилась на «его территории». Она осторожно повернула голову и увидела разъяренную маму Васи, которая гналась за петухом, пытаясь его ударить то ногой, то сумкой. От ее первого удара, петух свалился с Даши и откатился, как футбольный мяч, с дробным кудахтаньем, а от последующих начал убегать, подпрыгивать и, казалось, лепетать извинения. На глазах у всех своих кур он сбежал в огород, позорно перелетев через низкий забор, испуганно кудахтая и теряя перья! Дашке это действо стало елеем по сердцу и внутри что-то распрямилось.
Как только петух трусливо удрал, тетя Маша резко развернулась и кинулась к девочке. Присела, обняла и начала приглаживать растрепанные Дашкины волосы, причитая и стараясь переловить взгляд:
- Напугалась? Вот я ему, гаду, задам! Где болит? Посмотри на меня. Испугалась? А, Дашенька? Скотина, а не петух. Скажу мужу - пусть зарубит. Нет! Сама зарублю! Где больно? Покажи. Не испугалась? Какая ты молодец, ты очень храбрая девочка! Ты знаешь это, Дашенька? Пойдем-ка в дом, - она подняла маленькую Дашу на руки и понесла.
На всю эту тираду Даша пыталась отвечать, что не испугалась, что ничего не болит, что безумно рада видеть ее, что очень благодарна за помощь… И как ей было страшно, просто жутко страшно. Но, наверное, это все было только в ее голове. Даша почувствовала такую благодарность и радость от участия и помощи, была так счастлива освобождению и тому, что за нее заступились и назвали храброй, что обхватила шею тети Маши и обняла.
Женщина несла ее в дом, маленькую Дашу покачивало, и каждый шаг будто убаюкивал. Стало умиротворенно и даже глупого петуха стало жаль, ведь он так посрамился, когда струсил. Хотелось находиться на руках тети Маши бесконечно долго, чтобы это мерное покачивание от шагов привело ко сну. Но женщина уже внесла ее в комнату, бережно усадила на стул и начала смывать пыль с лица и рук, отряхивать одежду. Прижгла зеленкой кровоточащую ранку на виске, умыла святой водой и вручила пряник. И все говорила, говорила… Ее голос журчал, как ручей и Даше казалось, что вместе с этим ручьем из Даши утекает все плохое.
- А я иду из магазина, слышу, петух наш орет, ну, думаю, опять собаку соседскую гоняет, а как подходить начала, издалека увидела, что тебя бьет. Я и побежала! Ох, я, наверное, последний раз так быстро в школе бегала! – рассмеялась тетя Маша.
И тут ее голос стал более отчетливым, потому что раньше Даша его слышала, как будто находилась под толщей воды.
- В доме-то никого, мои мужики уехали на пасеку, только к вечеру вернутся.
«Так вот почему Васька не отвечал!» – осенило Дашку, и она откусила пряник. Вкусно! Стало очень вкусно.
- Ну, ты как? А, Дашенька? – тетя Маша заглянула Даше в глаза. И Дашка увидела, что они зеленые с желтой радужкой вокруг зрачка, как трава и солнце на улице.
- Хорошо, - смутилась Даша такой заботе, - мне домой пора. Бабушка уже ждет. Наверное.
- Ладно, иди. Тебя проводить? – тетя Маша направилась к двери.
- Нет, что вы! – воскликнула Даша, она испугалась, что тетя Маша подумает, будто Даша боится.
Хотя на самом деле так и было, Дашка с замиранием сердца направлялась на крыльцо дома. Уж очень не хотелось повторения.
- Ну, тогда, я не буду тебя провожать, - сразу сообразила тетя Маша (недаром же у нее было три сына), - я просто с тобой сейчас иду, потому что мне нужно на крыльце взять веник.
Даша пошла увереннее, не то чтобы она боялась петуха, уже нет, но опасалась - опасалась того, что вдруг испугается. Она первая вышла на крыльцо и оглядела двор - петуха нигде не было.
- Иди, - сказала тетя Маша и взяла веник, - передай бабушке привет от меня и скажи, что я сегодня к ней зайду. Хорошо?
Присутствие взрослого человека очень ободрило Дашку и она, попрыгав со ступенек крыльца радостно ответила:
- Да, передам! Заходите обязательно. До свидания!
Даша шла быстрым шагом домой и сосредоточенно рассуждала.
«Вот курицы. Они какие-то странные. Потому что… глупые что ли… Вот снесет курица яйцо и давай кудахтать на весь двор! Типа, вот я какая, посмотрите на меня, это я снесла яйцо. И кричит и кричит, да еще громко так. И долго! Вытерпеть это невозможно». Бывали случаи, когда Дашка не выдерживала такого длительного куриного хвастовства, и грешным делом, предварительно, правда, поозиравшись по сторонам, не видит ли ее кто, даже кидала в таких куриц яблоками, чтобы те напугалась и замолчали. «Так некоторые забегут в сарай и давай оттуда орать. Зла не хватает! А петух! Тоже показушник еще тот – разроет лапами землю, найдет червяка какого и начинает кудахтать, куриц своих созывать, посмотрите, я червяка нашел, угощайтесь, курочки мои! И те бегут со всех лап, толкают друг друга. Тфу, какие глупые!», - Дашку аж передернуло от воспоминаний.
«И в то же время, – вспомнила Даша, - позовешь одну курицу, дашь угощение, так она подойдет не спеша, наклонит голову, рассмотрит одним глазом, что ей предлагают, и издаст такой странный звук, по которому сразу становится ясно, что курица размышляет: «Что это ты мне принесла? И почему? Что-то интересное? Непонятно, почему ты мне это принесла… Но, ладно, попробую». И начинает клевать потихоньку. Вот это занятно». А еще вспомнилось Даше, как у соседей через дорогу она видела двух куриц, которые ластились к хозяйке, как кошки. Соседка была слепой, поэтому муж выводил ее во двор под руку и усаживал на лавочку. К ней сразу подходили курицы и забирались на колени, а она их гладила по голове, шее, крылышкам. Курицы прикрывали глаза и поскрипывали от удовольствия. «Вот как кошки или собаки, когда их гладишь, они тоже закрывают глаза от удовольствия, но кошка еще и мурлычет».
Даша шла по дороге и наблюдала то облака на высоком небе, то мелькающие из-под широких штанин носки своих кед, то стрекозу, отдыхающую на заборе. Вот и начала виднеться макушка огромного каштана, что рос в бабушкином дворе, а на его фоне аистиное гнездо.
У соседей бабушки перед домом в высоком гнезде жили аисты, и их прекрасно было видно из окна дома. Дашка могла часами наблюдать за ними. Все взрослые говорили, что аисты приносят счастье, видимо, поэтому сосед вкопал высокий столб с колесом от телеги наверху, чтобы каждый год туда прилетали аисты. Они и прилетали, ремонтировали гнездо и воспитывали своих аистят. Сначала мама-аист сидела в гнезде все время, а ее муж приносил ей еду и кормил. Было видно, как у него из клюва висят то змея, то жабьи лапы. Бабушка объясняла, что мама-аист сидит на яйцах и скоро появятся детки. Так и случалось! Как только мама-аист начинала вылетать из гнезда, оттуда показывались маленькие головы с длинными клювиками. Родители прилетами с добычей, кормили их и громко стучали клювами, запрокидывая голову себе на спину. Очень Даше было интересно следить за ними.
А еще у этих же соседей были утки. «Вот до чего же это забавные и безобидные птицы! И у них такие милые мордочки». У Даши было ощущение, будто утки дружелюбно и с любопытством рассматривают окружающий мир и беззлобно посмеиваются. При этом во время опасности они, как гуси не нападали, а пытались убежать - очень приветливые и совершенно не любящие ссор птицы. Поэтому Даше хотелось их все время защитить, что она и делала - как только стайка соседских уток направлялась к реке, Даша шла их сопровождать – вдруг собака какая нападет на стаю. Утки поглядывали на нее снизу вверх, и, казалось, улыбались, издавая приятные Дашкиному уху звуки. «Но их разговор почему-то называют неприятным словом крякание, - рассуждала Дашка, - каждый вид птиц разный, но при этом у каждой птицы в стае свой характер: не все воробьи любят драться, и не все курицы бегут к петуху со всех ног, когда тот найдет червяка. И не каждый петух нападает… А Васин петух просто трус и задира, потому что только трус может за счет другого становиться смелым и удалым», - заключила она.
«А вот гуси! – задумалась Даша, - гусак за своих гусынь и деток насмерть стоять будет, никогда не отступит. И на собаку, и на лошадь станет нападать. Гусак всегда стоит впереди и защищает, а его стая всегда за ним. И невозможно его обойти, он отважно бросается вперед, расправляет свои огромные крылья, щелкает языком, шипит. Щиплется! А в это время гусыни отводят гусят, и так, чтобы они постоянно находились за спиной гусака. И если ему понадобится помощь, старшая гусыня подбежит и зашипит, тоже расправляя крылья». Даше очень нравилось смотреть, как гусак, решив, что опасности для его семейства больше нет, возвращается к стае, еще не утихнув от «битвы», а гусыни вытянув шеи, идут к нему, встречая успокоительным и хвалебным гоготом, а за ними бегут испуганные гусята, тоже вытянув шейки, возбужденно-доверчиво взахлеб попискивают папе о своих страхах. Гусак же, наклонив длинную шею водит к каждому головой и, успокаивая, издает утробные звуки, говорящие, что наступил мир и покой и все хорошо. «И сразу становится понято, что они его любят. Потому что любить могут только хороших. А значит, гусак хороший - просто защищает. Не то, что Васькин петух!»
Даша подошла к бабушкиному дому. Стая гусей после речки отдыхала в тени каштана. Гуси сидели на лугу, отдыхали и вяло пощипывали травку вокруг себя. Они находились слишком близко к калитке. Внутри у Дашки зашевелилось раздражение – сейчас гусак начнет шипеть, и гусята разволнуются! Чтобы их не потревожить, ко входу она пошла длинным окружным путем, но как ни старалась, гусак все равно пошел навстречу, вытянув шею и шипя. И тут Дашка в сердцах подняла обе руки и шикнула, что было сил, на него в ответ. Тот остановился, поглядел на нее одним глазом, продолжил шипеть, но наступать перестал.
- То-то же! – сказала она ему, - надоели потому что!