Глава 7.
«8 сентября 1968 г. Здравствуй сыночек. Дорогой, пишу третье письмо, но от тебя ещё не получила ответа. Очень беспокоюсь, и каждый день ждём почты, а её нет и нет. В такой обстановке, как сейчас, очень беспокоюсь. Ты напиши, как ты на старом месте, или куда-либо переведут? От Вальки что-то нет писем, но он писал: возможно, попадёт в Чехословакию, уже от них посылали, ну что делать, кому какая судьба. Мама».
« 10 сентября 1968 г. гор. Иркутск-45. Привет из Сибири! Дни летят, вот
уже пошёл 4-й месяц моей службы, я даже не заметил. Дома у меня в порядке, вот, только с Танькой всё, что было, нет. Не думаю об этом, всё ещё впереди. Привет от Серёги и Женьки Остапенко. Виктор, в общем, служу, не тужу. А.Рощин».
На смену я ходил совместно с оператором «Десерта» и электромехаником. Как правило, это был Лёшка Лапин – оператор, и Борис Митрофанов – механик.
С утра старшина позвал меня и Лапина на Енисей, на рыбалку. Я не рыбак, и совсем не охотник, но ловить предстояло сетью. На боте мы отплыли на середину реки, и старшина опустил сеть. Рыба попалась сразу, и за пять заходов мы наловили половину картофельного мешка. И какая рыба! Костель, породы осетровых, как осётр, только размером не больше полуметра. Старшина выдал нам с Лёшкой пять штук. На берегу стоял трактор «С-100», на нём приехал Ваня Теличкин. Он, как раз, возвращался в роту, и мы забрались к нему в кабину. Подъезжая к растущим у дороги кедрам, усыпанными шишками, Иван предложил набрать шишек.
- Они высоко, как ты наберёшь? – спросил Лапин.
Теличкин не ответил, и направил трактор на дерево. Он наехал на кедр левой гусеницей, ювелирно, не нанося вреда коре дерева, а шишки посыпались. Мы набрали 20-ти литровое квадратное ведро из-под масла орехов. Ваня и ещё один были из Мордовии, похожие характерами: немногословные и не конфликтные, оба трактористы. Второй работал на ДТ «Беларусь». Удивительно, но они даже в 40 градусный мороз заводили двигатели на тракторах.
После обеда мы с Лапиным зашли на склад, где стояла двухсотлитровая бочка с растительным маслом, качнули её, налив половину пол-литровой банку, и пошли на смену. Первым делом мы развели костёр, залили водой смолистые кедровые шишки, и поставили ведро на костёр. Когда вода закипит, и вся смола с шишек всплывёт наверх, мы сольём воду, и чистые шишки лущи, не хочу. Мы предупредили, чтобы с ПУ нам подавали сигнал на «Дубраву», на ней сирена выходит наружу, но хорошо, что станции не включали.
Первым делом мы залили шишки водой и поставили ведро на костёр. Я начал чистить рыбу, но она зашевелилась, хотя прошло более 4-х часов, как её вытащили из воды. Я сразу бросил нож, по живому резать не могу, поэтому и рыбную ловлю не люблю, да, и червяков насаживать на крючок не по мне. Леха взял эту работу на себя. Когда рыба была разделана, закипела вода. Мы подождали, пока смола на шишках растворится в кипятке и всплывёт, а потом просто слили этот раствор, и готовые, чистые кедровые орехи в нашем распоряжении. У нас был противень, сделанный из листа железа, и, смазав его маслом, мы пожарили на нём рыбу. Солнце ещё не зашло, комаров в этот период уже не было, а мы у костра балдели, поедая жареную костель. Туристы, да и только. Под фасад здания станции шмыгнули два зайца, они там жили с зимы. Лапин, обрисовав всю деятельность нашей роты, заключил:
- Чем не колхоз «Татарские локаторы».
«11 сентября 1968 г. Виктор, здравствуй. Сегодня получил твоё письмо.
Ты, как всегда, пишешь коротко и мало о себе, хотя, действительно, и писать-
то о своих делах нечего. Значит, вы тоже находитесь в готовности, а я думал: только наша группа войск, потому что от Чехословакии мы недалеко, км 120. Нам посчастливилось, наша рота выезжала туда, я тоже попал. Пожили там на аэродроме в палатках три дня, пока не кончились переговоры, и не заменили нас войска из Союза. Аэродром, на котором мы находились, был на расстоянии 40 км от границы ФРГ. Хвастаться особо нечем, за эти три дня ничего серьёзного между нами и чехами не произошло. Хотя поначалу вели они себя вызывающе. Крыши и стены своих казарм исписали антисоветскими лозунгами. Показывали нам зады, особенно офицеры. А солдаты такие же зелёные, как и мы. Даже хуже. Однажды, мы проезжали около чехословацкого гарнизона, в то время, когда солдаты шли строем на обед. Зелёные, зелёные, никакой выправки, толстые, на мой взгляд. Если бы что между нами произошло, передавили бы их, как котят, хотя нас было раз в 8 меньше. А когда вернулись к себе, нас встречали, как будто мы с передовой.
Сейчас я перешёл в другую роту, в тех.часть, на ефрейторскую должность, старший мастер-кладовщик по боеприпасам. Служба идёт нормально, только, немного непривычно на новом месте. Но ничего, оботрусь. А с Верой мы всё-таки переписываемся. Фото твоё получил, спасибо Алексей Глазунов».
В Чехословакии побывали, кроме Глазунова, из Солнечногорска ещё два моих друга: Михаил Бродюк и Сергей Анисимов. Они тоже работали на Стекольном заводе. Михаил служил в Каунасе в ВДВ. Их подняли по тревоге, в самолёт, не десантировались, совершали посадку на аэродром. Самолёты садились один, за одним: посадка, высадка десантников, и лётчики съезжают с посадочной полосы в сторону, садится другой. Потом марш-бросок на 20 км до Праги. Провокаций не было, а когда вошли в город походным строем, то десантники правого ряда смотрели на окна домов справа, а левый ряд – на дома слева. Заняли телебашню, и охраняли её до окончания операции. А Сергей служил в войсках связи. Они на автомашинах въехали в Чехословакию через Польшу, развернули свою аппаратуру, и до ноября обеспечивали связь с Москвой, потому что кабель между столицами чехи повредили.
Замполит Калинин провёл агитационную работу в связи с этими событиями, объявив личному составу: «Желающие добровольно выступить на защиту социализма в Чехословакии, напишите рапорт». Написали, не знаю: все ли, но я написал. Шансов попасть туда не было, а
вот, в воюющий Вьетнам нас бы, наверно, взяли, по контракту. В «учебке» нам доводили документ: «Из опыта работы РЛС во время Вьетнамской войны». США изобрели ракету «воздух – земля «Шрайк» для подавления РЛС. Его запускали с самолёта «Ф-4», и если ракета улавливала сигнал локатора, то она уже с цели не уйдёт. И поэтапно фиксировали: ракета взорвалась за 50 м – повреждения станции такие.., ракета взорвалась в 10 м – повреждения такие..., прямое попадание – ничего не осталось.
«16 сентября 1968 г. Виктор, здравствуй! Я тебе посылаю уже третье письмо, но ответа почему-то нет. Что случилось с тобой? Почему ты молчишь? Ты писал мне, что я не отвечаю на твои письма, а сам-то ты отвечаешь? Даже не могу понять, за что ты на меня обиделся. Пишу тебе последнее письмо, если ты не ответишь, тогда мне всё будет ясно.
Учёба у меня идёт хорошо. На третьем курсе гораздо легче учиться, чем на втором. Мы сейчас больше ходим на практику, чем учимся. Заканчиваем учиться 22 марта. Затем начнётся государственная практика, и в мае будем сдавать государственные экзамены. Люба».
«21 сентября 1968 г. Татарка. Здравствуй Люба! Вот, вернулся с командировки, получил все твои три письма. Прежде всего, я рад, что всё благополучно осталось между нами, я всегда верил тебе. Прости, что я тебя огорчил. Я думаю, что ты меня понимаешь. На гражданке не замечаешь недели, здесь же считаешь часы.
В командировку я ездил в Красноярск, для сдачи экзамена на классность,
сдал на 2-ой класс. Туда и обратно плыл на теплоходе. Восемь дней, в
общем, был в дороге, восемь дней отдохнул от армии. Написать тебе не мог,
да, и ждал твоего ответа на предыдущее письмо.
Писем от меня ты что-то мало получила, тебе, наверно, передавали через одно. Служба сейчас идёт хорошо. Погода на удивление отличная: прохладно, но солнечно и сухо. Ночи тёмные и звёздные. Занятий никаких нет, кроме несения боевого дежурства, в общем, кроме службы, как-то ничто
не занимает. Виктор».
У нас в роте сержанты играли небольшую роль, мы жили призывами, был такой искусственный раздел, не считая, конечно, старшины-сверхсрочника, и стоящего на должности начальника ПРВ-10, тоже сверхсрочника, Сулегина. Чем он на самом деле занимался, я не знаю, но на станции он никогда не появлялся. Но, между тем, я сдружился с Александром Орловым, он был из Москвы, и призвался на год раньше, в 1966 г. С ним мы были соседями по койке, и с ребятами с его призыва, Таракановым и Степановым, мы вместе играли в футбол. Два парня, сыны мордовского народа, трактористы, были отличные ребята. Со всеми у меня были ровные отношения, пока не произошел инцидент с их ровесником. Я был дневальным по роте, - а дневальный – это тот же работник, - и ему полагался для работы спец.пошив, утеплённый бушлат с капюшоном, который я на себя надел. Ко мне подошёл старослужащий:
- Отдавай мне спец.пошив, - безапелляционно заявил он мне.
Если бы он мне объяснил, что его послали работать на улицу, где бушлат больше нужен, чем мне, где я занимаюсь печками, то я бы, может, и отдал бы его ему. Но тон, с которым он ко мне обратился, не позволил мне выполнить его желание.
- Не отдашь? – спросил он меня в третий раз.
- Не отдам – повторил я.
- Ну, смотри, - сказал он, и удалился.
Их в казарму зашло трое, в том числе и Сашка Орлов. Я готов был драться, зная, что получу, но не с Орловым. А так силы были явно не равны, и они поступили по-другому. Я стоял спиной к стене, но пространства они мне не оставили.
- Вить, отдай пошив, - сказал мне Сашка, стоя напротив меня. Его товарищи по бокам.
Я покачал головой. Тогда он шагнул ко мне вплотную, взяв меня за шею обеими руками, и локтями прижал к стенке, не вырвешься, а двое других нейтрализовали мои руки. Раздели, я и не стал сопротивляться, мне было обидно, что мой товарищ пошёл против меня. Я больше с Александром не сближался, хотя жалею. В чём-то я был не прав, могли бы и побить. Но товарища потерял.
«25 сентября 1968 г. За письмо и фото спасибо, только я не могу понять,
для чего на меня льют помои. Для кого такие слова, смысл, которых толкает на дезертирство. О, дорогой брат мой, ты меня очень плохо понял. Я с тобой поделился жизнью своей, о армии рассказал, а ты всё это перевернул на антисоветчину. Это, как же так получается, Витенька? Что ж ты длаешь, горе ты моё? Я здесь стараюсь, выбиваюсь в отличники, а меня цитатами Мао Цзе Дуна пичкают. Что подумает мой «старстат» Курцевич? Да, за это меня к стенке поставят. Подумай, брат мой, что ты натворил, и так не делай.
Теперь о себе. Жизнь пошла зашибись. Правда, есть иногда заковырки, но, в основном, зашибись. Была проверка: по политике-4, по физо-4, по химзащите-3, по стрельбе-5. Из 30 возможных – 28. О Чехословакии, прошение писали, но не посчитали его удовлетворить. Мой друг, с которым работал и приехал сюда, оттуда приехал в цинке. Хороший парень был. С девчонкой всё нормально. Твой любящий брат, Валентин».
Мы с Бирюковым до 2-й смены оказались свободными, и он предложил мне сходить на охоту. Я согласился, интересно побродить по осеннему лесу, посмотреть окрестности, тем более, что комаров уже не было. У ребят он попросил два ружья 16-го калибра, взяли патроны, и направились за нашу станцию, где тайга отступила, и росли лиственные деревья. Нам сказали, что в этой стороне много прудов и небольших болот, куда садятся утки. Действительно, так и было.
Надо сказать, что на правом берегу была молодая тайга - последствие тунгусского метеорита. Дремучая тайга находилась на левом побережье реки. На первой же воде мы увидели 6 уток, которые сразу поднялись в воздух. Пошли в ту сторону, куда они улетели. Снова пруд, мы подходили осторожно, и утки нас не заметили. Первые выстрелы не принесли результата. На следующем пруду снова промахи. Мы никого не убили, нас предупреждали, что чирки очень быстрые, ещё до конца не спущен курок, а они уже под водой. Горе-охотники, но погуляли на природе на славу. А, например, двое военнослужащих из ВСВ, которых на зиму оставляли для охраны объекта, к этому времени добыли 13 соболей на двоих. Но это зимой. Володька Бойков тоже застрелил двух соболей.
«27 сентября 1968 г. Татарка. Привет из северного края! Здравствуй Люба!
В настоящее время хожу в двухсменку на станцию. Двенадцать часов в сутки
сидеть на боевом дежурстве в одиночестве утомительная штука. Правда, мы умудряемся проводить время, каким образом, я тебе когда-нибудь расскажу. Так, что решил написать тебе письмо, не дожидаясь твоего ответа. Скоро навигации на Енисее будет закрыта, и опять, как это было весной, мы с тобой больше месяца, или двух месяцев, не будем знать друг о друге, пока не начнут летать самолёты. Остаётся мне одно: смотреть на твою фотографию и вспоминать, и думать о тебе. Что поделаешь? Кругом тайга…
У нас здесь дело идёт к зиме. Почти каждую ночь морозец и идёт снег, правда, днём он тает. Уже в октябре должны будут закружиться метели. Сибирский мороз я уже испытал, теперь посмотрим, что такое северный, тоже, говорят, даёт прикурить. Но на зиму нам выдают шерстяное обмундирование, спец.пошивы, валенки, так что перезимуем.
Служба у меня проходит нормально. Ещё одно, последнее, испытание предстоит мне выдержать: полковую проверку. Если сдам хорошо, то есть шансы на успех… Но, будем ждать. Виктор».
« 30 сентября 1968 г. Виктор, здравствуй! Наконец-то получила твоё письмо, за которое большое спасибо. А я уже перестала надеяться получить от тебя письмо. В своём письме ты просишь, чтобы я прислала своё фото. Я тебе вышлю своё фото, только с таким условием, если ты вышлешь своё. Скоро исполнится год твоей службы, а ты не прислал мне ни одной фотографии.
Учёба у меня продолжается хорошо. В субботу у нас проходили
соревнования, бег 500 м. Эту дистанцию я пробежала за 1 мин.28 сек. Теперь придётся ехать на городские соревнования, которые будут проходить третьего октября. Вить, пиши больше о себе. Извини меня за моё короткое письмо».
Володька Моор, старослужащий, имел уникальный голос. Когда он
смеялся, то заражал смехом всех, удержаться было невозможно. В 22 часа отбой, в казарме разговоры стихли, на фоне чего усилился гул комаров. Володька решил всех взбодрить, и засмеялся. За ним один, второй, третий, и через пару минут вся казарма умирает от смеха, вплоть, до коликов. Некоторые его стали сквозь смех просить замолчать. Такой голос только в игрушки запихивать.
Он работал электромехаником на передающем центре. В особых случаях, на ПУ, для контроля, кроме фотоаппарата «Зенит» над выносным индикатором, фиксирующий отметки целей, использовался и магнитофон, для записи голосов оператора и планшетиста. Ребята с пункта управления смех Володьки Моора записали на этот магнитофон, и позвонили на ПРЦ. Трубку взял начальник, старший лейтенант Журавлёв. «Алё, алё», а в ответ раздался безудержный смех. «Моор прекратите», - стал кричать в трубку офицер. «Прекратите!» - возмущался Журавлёв, а смех не унимался. Вдруг на ПРЦ открывается входная дверь, и заходит Володька, была его смена. Старший лейтенант сразу всё понял, и рванул в роту. Но это всё же километр пути, да в гору. Он забегает на ПУ, к магнитофону, – плёнка секретная – включает его, а там тишина. Никто, ничего не знает, все занимаются своей работой. Потренировали старшего лейтенанта. Вообще-то он был дотошный, поэтому его недолюбливали.
«30 сентября 1968 г. Здравствуй, Витюшкин! Мы живём хорошо, как и прежде. Сейчас у нас отдыхает директор 1го парка, Алексанр Васильевич с женой и внучкой. Они живут в административном корпусе, а есть ходят к нам. В школе всё в норме. Вить, а второй класс, это хорошо, или можно лучше? По телевизору смотрела «Сердца четырёх». Отличный. Гурька женился, а Лариска, у которой ты вместе учился в Мошницах, вышла замуж за военного, а твоя, вроде, ходит. Димка учит французский язык. Меня бабушка пилит каждый день, потому что не ем чёрный хлеб, а конфеты ем. Знаешь, как начнёт, то, хоть уши затыкай.
Недавно ходили в Болдино на могилу Татищева. Могилу мы, конечно, не нашли, зато чуть не заболели, дорога – грязь. Галя».
В роту прибывает молодёжь. Как- то призыв нашего года – а это и весенний, и осенний – окончательно отдалился от старослужащих. Они затеяли провести КВН, а наши призвали игнорировать конкурс, который проводился в казарме, больше негде. Конечно, было бы намного интересней с нашим участием, а так мы наблюдали за игрой со с кроватей. И чего было делить, ведь боевую работу вели совместно? А старослужащие уже не доминировали, некоторые уже уехали, в том числе и Орлов, а по количеству нас было больше.
«4 октября 1968 г. Витя, здравствуй. Наконец-то дождалась от тебя
весточки, о которой очень беспокоилась. Собирала посылку, и не знаю, что послать. Милый, знаешь ли ты, что тебе исполняется 20 лет, и, наверно, ты у меня большой. Витя, остаётся ещё год, и мы тебя будем ждать домой. Но только береги себя. Будь всегда осторожен. Я и все матери очень беспокоились, когда была заварушка в Чехии. Мама».
Фильмы мы смотрели часто, а избранные – по нескольку раз. В основном, комедии: «Дайте жалобную книгу», «Кавказкая пленница» и другие. На проекторе у нас вышло из строя магнето, и мы стали смотреть фильм Гайдая без звука. Его «Кавказскую пленницу» мы смотрели раз десять, и стали озвучивать героев фильма сами, зная роли наизусть.
«Дорогой сыночек, здравствуй. Вот, милый, получила твоё письмо,
которое писал 13 октября, и очень расстроились, а бабушка ругается из-за посылки, неужели ты её не получишь, очень жаль. Да ещё почтой послала 8 рублей. Положила 1 рубль, если нужны деньги, пиши. Целую, мама».
« 5 октября 1968 г. Татарка. Здравствуйте дорогие родные! Посылку и твоё письмо, мама, я получил. 2 октября был вертолёт. Получил я всё, что надо. Также пришёл перевод на 8 рублей, а в письме, и в посылке обнаружил по рублю. Денег, пожалуй, мне больше не надо. Рассчитался полностью, а 6 рублей 30 коп, которые я получаю, мне вполне хватит.
Температура воздуха с каждым днём снижается, уже около – 40*С. Напишу: с кем я веду переписку, а то ты мне про них рассказываешь, а я уже всё знаю. Пишут мне: Валька, Валерка Жердев, Лёнька Глазунов, Сашка Рощин (коськовский), Люба, ну, а остальных ты не знаешь. С Вовкой Беловым я потерял переписку.
Жаль, что гордость семьи, Галя, начала учиться хуже. Даже здесь, в армии,
я рассказывал ребятам о тебе, говорил, что, вот, сестра у меня отличница,
ездила в «Артек», а ты не оправдываешь доверия.
Ну, а ты, Дмитрий Фёдорович, может быть, раз снизойдёшь со своей высоты тщеславия, и напишешь нижайшему брату своему о своих доблестных победах во взятии крепости Арифметики, в разгроме коварного врага Грамматики. Представляю, как ты при прочтении этих строчек, высокомерно засмеёшься. Виктор».
Имея 2 класс оператора, я стал получать не 3 рубля 80 кпеек, а 6 рублей 30 копеек, что вполне хватало в нашей тайге. В магазине нашем всё было для службы, для соблюдения формы одежды в надлежащем виде.
«6 октября 1968 г. г. Иркутск. Приветствую из далекого края! Виктор, получил твоё письмо. Сегодня воскресенье, нам объявили, что выедем на воскресник. Отлично, здорово, ехали в часть с настроением. Ну, как водится, маленькие пацаны крутятся, то звёздочку, то ремень. Им это всё интересно, но пройдут года, и всё это ощутят на себе, что такое служба. Почти вся рота приехала без звёздочек, знаешь, прям, чуть не плачут, у одного, мол, есть, а у меня нет. Смешно, но, ведь, сами были когда-то такими. Привет от Женьки. Передавай Вальке и Глазунову, если переписка существует. Жму армейскую крабу.
Ну, а сейчас пришли со столовой уже на газу. Взяли в руки баян и пошло всё кругом. Скоро праздники, а придётся их встречать по другому: в серой, солдатской шинели, и в кругу друзей, однополчан. С Таней фиговенько получилось. Александр».
«7 октября 1968 г. Здравствуй сыночек. Только что на днях послала тебе посылку, и записку написала прямо в тетради, но хочется ещё написать, и вроде - ка, поговорить с тобой, Витя.
Ты, милый мой, пишешь, что в Чехословакии всё хорошо, но, видимо, не очень. Вот, 4 октября привезли к нам в Солнечногорск убитого парня там, он с базы «ГИДЭП», с 49 г.р., Носов, учился в 1-ой школе, ты его, наверно, знаешь. Прослужил 4 месяца, и вот, его хоронил весь город. Как жаль, такие года. Была там и я, безусловно, плакала, но в окружности привозили уже не одного. Он убит был 28 сентября. Вот, мой милый, не спеши никуда, что будет всем.
Сейчас ехала в автобусе, Лариса /Черкасова/ с Кирпичного со своим мужем, сержантом, вышла она недавно. Гуря женился, вроде, в Севастополе, и там же остался жить. От ребят дулеповских нет давно писем. Все матери, конечно, беспокоятся. Разговаривала с Витей Хохловым, в этом месяце заберут в моряки. Вот, такие дела, сынуля. Целую, мама».
Не знаю: с какой стати, - я в день работал на станции – но после столовой, зайдя в казарму, увидел там командира роты, который приказал всем взять карабины, противогазы и построится перед казармой. Всем, кроме молодых.
Выйдя строем с территории городка, Пересунько дал команду: «Надеть противогазы», а затем: «Бегом марш». Перед Енисеем он свернул вправо, в тайгу, трусцой передвигаясь рядом с нами. Через километр стало тяжеловато дышать, и впереди бегущие старослужащие перешли на шаг. Старший лейтенант выговорил:
- Почему на шаг перешли, на то будет команда?
Тараканов, а за ним остальные, стали снимать противогазы, а кто-то сказал:
- Если это учения, то командир тоже должен бежать в противогазе.
И наступила гнетущая тишина, несмотря на шорох солдатских сапог, топающих по мягкой подложке лесной дороги. Через минуту Пересунько дал команду: «Стой. Кругом. В казарму шагом марш». Что нам командир хотел доказать, не понятно. Некогда нам было заниматься строевой подготовкой, мы, кроме боевого дежурства, занимались и физической работой. Колхоз, как говорил Лапин.
« 9 октября 1968 г. Витя, здравствуй! В первых строках своего письма хочу сообщить, что письмо твое получила, за которое большое спасибо. Третьего октября я участвовала в городских соревнованиях. Дистанция – 500 м, на там гораздо больше, чем у нас в училище. Прибежала вторая. Наше училище заняло первое место среди всех училищ г.Москвы. Наш преподаватель по физкультуре остался очень довольным нами. Это было последнее соревнование, теперь меня ждут лыжи. Мне уже надоела эта пасмурная и дождливая погода.
В Орлово у нас сейчас очень скучно. Раньше, хоть, девчонки приезжали, а теперь их нет. Они взяли расчёт и уехали из Москвы в какую-то деревню. Вообще-то зря они так сделали, теперь их совсем выпишут из Москвы. Вить, будешь писать мне письмо, пиши правильнее адрес: Москва, Д-436, ул.Курчатова,25. Мед. Уч. №18, 7 гр. Люба».
«11 октября 1968 г. Виктор, здравствуй! С солдатским приветом, Алексей. Сейчас сдаём инспекторскую проверку. Пока всё нормально. Отстреляося на отлично, и политику сдал на отлично. Сегодня у нас тревога, я сижу на складе, пишу письмо. Хорошо, что у нас всё обошлось благополучно, и что пробыли мы там всего 4 дня. Ты, наверно, в курсе дела, что там творилось и ещё творится. Сколько там нашего брата погибло. Так, что завидовать тут нечему. Такую экскурсию я бы не пожелал никому. Володька Белов прислал мне недавно письмо, он переехал в другую часть. Я ответил ему, но моё письмо пришло обратно. А о Новожилове я ничего не слышал, и не переписываюсь с ним тоже. Я рад, что у тебя с Любашкой всё хорошо. Даже немного завидую. Я, ведь, всегда завидовал влюблённым».
«11 октября 1968 г. Витя!!! Поздравляю тебя с днём рождения. Желаю в этот радостный для тебя день всего того, что принято желать в таких случаях: много счастья, успехов в службе, а главное, здоровья! Никогда не унывай, будь весёлым, жизнерадостным. Люба».
«20 октября 1968 г. Привет из Забайкалья!!! Здорово, старик! Ну, как живёшь? На фотке ты выглядишь приблатнённым, даже расстегнулся. Витька, я рад за тебя, что у тебя всё идёт нормально, классность повышать – хорошее дело, давай, продвигайся, плохо только, гоняют с места на место. Ну, а у меня дела идут хорошо, уже начал готовиться к дембелю. Служба моя тоже состоит из поездок Недавно в Чите балдел неделю. Чудесно время провёл, Одним словом на службу не обижаюсь. Кстати, поздравь меня, теперь у меня появился папа. Так, что жизнь бьёт ключом… Витька, извини меня, подлеца, Поздравляю тебя с днём рождения! Желаю тебе скорее отслужить и вернуться домой. Валерий».
У тёти Ани была старшая сестра, которая жила в Белгороде. Она умерла, и муж её, Вдовенко Иван Никифорович, остался вдовцом. Вот дядя Ваня и предложил тёте Ане жить вместе. Он был заслуженный человек – Герой социалистического труда. Во время войны дядя Ваня работал на выпуске танков Т-34 в Нижнем Тагиле. Так, он переехал в Москву, и Валерка, конечно, был с ним знаком.
«21 ноября 1968 г. Дорогой сыночек, здравствуй! Наконец-то получила от тебя письмо, где ты очень мало пишешь. Витя, Миша Куропаткин служит где-то далеко, шофёром. Была повестка Сашке Куропаткину на 13 ноября с вещами, а он и Сосунов, я его не знаю, ему 16 лет, взяли самодельное ружьё, и пошли в Головково. Чего-то из-за девок, и убили парня, тоже идти в армию. Говорят, очень хороший парень, но за что, пока не знаю. Сами ещё не дошли до дома, приехала милиция с собаками, и надели сразу наручники, и увезли.
Здесь очень много случаев, не знаю, что молодёжь думает.
От Вальки письма получаем, всё пишет: ему скучно. На праздник с отцом
хотела ехать в Ульяновск, но он напился, как обычно, ругался, я не поехала, и
он остался.
Вот, как-то до праздника ехала с Любой. Разговаривала со мной, вернее, отвечала на мои вопросы. Она, вроде, всё такая же. Валерка Жердев прислал письмо Гале и с праздником. Мама».
«22 ноября1968 г. Виктор, здравствуй! Вчера получил письмо от Горностаевой Тани, и чуть не расплакался, так она описывает свою жизнь после нашей разлуки. Чёрт её знает, похоже на правду. Судя по её письму, она повзрослела и поумнела. На всякий случай поддерживать переписку буду. Начальник у меня…мужик, и я ему тоже нравлюсь. На нашей службе
всего два человека: я и ещё один азербайджанец. Алексей».
«27 ноября 1968 г. Да, возможно, ты знал из Головкова Лёшку Костерина, так вот, его убили двое с Кирпичного. Это Сосун и Куропаткин младший. Сначала стреляли из обреза, потом били ногами. Он умер в больнице, даже не приходя в сознание. Ему надо было за повесткой 14-го, а Куропаткину 15-го. Жму армейскую крабу, А.Рощин».
Очень печально. Когда я учился в 1-м классе, то в Мошницы сначала ходил через Коськово, заходил за Сашкой Титовым, и с ним вместе шёл в школу. Потом я сдружился с Мишой Куропаткиным, и утром стал ходить через посёлок Кирпичного завода, там заходил за ним. Часто и со школы вместе с ним возвращался, заходил к нему в квартиру, проводил время. С братом Сашкой они были погодки, и поэтому общался я и с ним. Бывало, я засиживался, и их мама, тётя Вера иногда, заставала меня, кормила супом. Лучшего друга-первоклассника у меня не было, но, к сожалению, Мишка остался на 2-й год.
«2 декабря 1968 г. Здравствуй, землячок! С горячим, солдатским приветом, Александр. Я ездил в отпуск домой, 18 суток дома отдыхал. Отпуск объявили 15 ноября, а Гула отпустил меня 4-го. Я поехал с одним парнем из Калуги с нашей роты. Билеты на самолёт нам достал подполковник Боровенко. В Москве я доставил подарок Боровенко его родным, за который он и достал нам билеты на самолёт. В общем, 4 ноября я был уже дома. Очень много ребят забирают в армию, а девчонок молодых – полно! Как-то в городе встретил Ваньку Захарова, ты его должен знать, мы тогда вместе ехали сюда. Он тоже приехал в отпуск, только позже меня, у него отпуск начинался 13 ноября. Служит он в Канске, на службу не обижается.
Да, жалко, что ты пролетел с отпуском. Вить, а как Мишка Козлов, ездил он в отпуск, или нет. Если ты с ним переписываешься, передавай привет. Отдохнул я хорошо, а как приехал в Красноярск, так кошки на душе заскребли, ещё целый год мучится. Сейчас у нас в роте находятся полста человек молодых. Сейчас наш год, можно сказать, уже старикует. Александр».
« 2 декабря 1968 г. Витя, здравствуй. Нашла твоё письмо, которое мне никто не показал. Отругала всех своих. Ты написал, что Толька /Климушин/ не ответил, он отвечал. Витя, у нас сейчас ужас, как скучно. Ходить гулять, никуда не ходим, так, иногда бываем в Мошницах на танцах, и в кино. Недавно были в Солнечное /совхоз/, туда приезжали московские ртисты. В лагерь приезжают тульские рабочие, с ними иногда развлекаемся. Вот и всё, как мы проводим свободное время. Толька /брат/ с ребятами играет в хоккей с коськовскими. Витьку Хохла /Хохлова/ проводили в армию 20 ноября. Очень часто приезжает Ванька Королёв, он служит в Одинцово. Мохов Женька /из Муравьёво/ приходил на побывку. Гуря женился. К нему туда ездил Коптев Витька, а там не прописывают. Сейчас дома, работает на Стекольном заводе, аккумуляторщиком, в три смены.
Октябрьскую мы проводили с Танькой Коптевой. Съездили в город, сходили на демонстрацию, замерзли, купили две бутылки красного и закусочки. Приехали в деревню, пошли ко мне, у меня дома никого, кроме Любки и Ленки не было. Батя попал в больницу, а мамка ездила к нему. Толька и Вовка ездили в Рязань. Значит! Эти две бутылочки мы уговорили, и поехали опять в город. Сходили в кино, в новый кинотеатр «Сенеж», а на следующий день пошли в старый, и так, весь праздник. Машка /Тишкова/ с нами не была. Работает на 10-м заводе, а я и Таня на заводе «Стройматериалы». Машке Вовка Белов прислал письмо, а она и не ответила. Лёшка /Глазунов/ нам не пишет никому, но я его видела на фото у Наташки из Федино, она со мной работает. Привет от моей мамаше и Тани Коптевой. Галя /Климушина/».
« 8 декабря 1968 г. Витя, здравствуй! Письма твои получила, за которые большое спасибо. Причём, получила я их целой пачкой, все вместе. Сегодня приехала домой и, вот, пишу тебе письмо. В Орлово всё также. В субботу приезжали девчонки. Они уже вернулись и сейчас работают: Надя на какой-то фабрике, а Вера хотела учиться на шофёра. Недавно видела Горнотаеву, она мне сказала, что получила письмо от Глазунова Л. Я не удивилась этому, ведь, она раньше с ним дружила. Это было, когда мы ещё учились в восьмом классе. Да, ты, наверно, сам знаешь, ведь, вы вместе ходили. Она частенько спрашивает о тебе.
Но, а сейчас немного о себе Учёба идёт нормально. Недавно получила двойку по кожным болезням, но тут же её исправила. Третьего января у нас начнутся экзамены. Сейчас мы сдаём зачёты по четырём предметам: детские и акушерство я сдала на 5, физиотерапию на 4, ещё осталась инфекция.
Конечно, тебе, наверно, не интересно читать мои письма: о учёбе, о предметах и т.д. Но я не могу писать такие письма, как пишут некоторые девушки: дорогой, хороший, люблю и др.
Глазунов пишет, что в декабре придёт в отпуск. Вить, а кому его дают, каждому, или только за хорошее поведение?
P.S. Не успела отправить это письмо, как получила ещё одно. Чувствую я сейчас себя хорошо. Все анализы нормальные. У меня были сильные боли в паховой области.
Вить, ты пишешь, что я изменилась за этот год, а мне кажется, что ничем я не изменилась, а просто похудела. Люба».
Утром на разводе, начальник ПРЦ Журавлёв доложил командиру роты Пересунько, что заболел радиомеханик и его некому сменить.
- Пошли Астанина, он справится, - не задумываясь сказал командир.
«Ещё мне этого не хватало, - подумал я, стоя в строю. – Лёшку Лапина я подменял на П-12 «Десерт», за электромеханика Митрофанова дежурил двое суток, теперь радиоцентр навязывают». Обошлось, сняли одного с наряда. Вместо Митрофанова мне в электромеханики дали Шукура Хошибаева, из Туркмении.
«18 декабря 1968 г. Здравствуй Виктор! Примерно, с числа 28 Декабря, или раньше, нас, всех музыкантов, соберут в один гурт. Мы будем жить в ОТБ, а с утра и до вечера заниматься в клубе. У меня будет уже свой командир из музыкантов. Ребята все хорошие. Уже наш капитан (нач.клуба) подал списки всех музыкантов, для нас будет лафа. Сейчас хорошо живу, а
тогда – ещё лучше.
Да, о «Пеле» и Юле ничего не знаю. Я же им не писал. Женьку Козлова
должны забирать в армию. Написал, что встретил хорошую девчонку. Летом он был у нас в лагере. Говорит, там скучно.
Сейчас мы получили почти всё, что просили: мы муз.взвод. Сейчас готовим всё для Нового года. Девчонка та мне не пишет, только приветы передаёт. Твой брат, Валентин».
«18 декабря 1968 г. Здравствуй, дорогой сыночек. Давненько я тебе не писала. Мы всей роднёй скандалим с отцом, дело дошло до директора парка, всё хулиганил, но теперь, говорит, не буду. Вот, неделя проходит, пока что молчит. С ним очень ругается Галя. Дядя Серёжа лежит в больнице, у него болят, нарывают кишки.
Витя Хохлов служит в Германии, так что всех ребят забрали, девчонкам скучно. Любашу я видела один раз, шли вместе с автобуса. Приглашала ночевать, не пошла. Говорила, что тебе пишет, и как отца нашего видела, валялся на остановке, что её мать хочет переехать куда-то ещё. Обещала тебе писать.
Галя с Димой учатся ничего, но тоже не дружат между собой. Наверно, Новый год будем дома, никто не приглашает, да, и с отцом идти не знаю как, ведь, он не лучшеет. Витя, пришёл Юра Трофимов из Муравьёва. Ещё новость, вышла замуж Тамара Нарочкина, говорят, неплохой парень, приезжий, работает в Болдино. Целую, мама».
Тамара Нарочкина, дочь дяди Андрея Нарочкина, была рыжеволосой и всё лицо в веснушках. Её звали Тамара – красно солнышко. У дяди Андрея было ещё два женатых сына, Иван и Василий. Все они жили в Дулепово.
«24 декабря 1968 г. Витя, здравствуй! Вот и Новый год подходит, как быстро летит время. В этом году мы уже кончаем, а в мае будем сдавать государственные экзамены. Как быстро пролетели три года. Виктор, шестого января у нас начинаются зимние экзамены. Сдаём мы два предмета: обществоведение и детские болезни. А после экзаменов идём на каникулы. Так, что письма пиши мне домой в Орлово. 26/ХII у нас уже последнее занятие и я поеду домой готовиться к экзаменам.
На Новый год меня пригласили в Педагогический институт, там учится моя подруга. Но мне что-то не хочется идти, если б только был бы ты, тогда другое дело. До свидания. Люба».
«30 декабря 1968 г. Здравствуйте, дорогие родные! Димка написал, что на месте старого дома построят несколько других, а где же теперь будет у вас огород? Свитер и носки мне, конечно, пригодились. С посылкой спешить не надо. Понемногу собери: фотоплёнки, фотобумагу, фото. химикаты, ножичек, эспандер, записную книжку. У нас этого в магазине нет, а то бы я купил. Служба проходит без изменений, погода та же, она очень изменчива. Вчера, например, была без ветра: - 45 гр., сегодня: - 37 гр., но с ветром, завтра может быть метель, или мороз под - 50. Но в последнее время температура не так часто опускается ниже – 50 гр., чаще, нормальная: - 35 – 40 гр. Как
закончили полугодие Галя с Димой? Как здоровье бабушки? Виктор».
Смена караула у нас была в 3 часа ночи, и я, получив карабин от дежурного по роте, обулся в валенки, надел тулуп поверх шинели, и вышел на улицу, а дежурный и сменщик легли спать. Мороз был крепкий, дуло карабина мгновенно покрылось толстым слоем инея. Я взглянул на градусник под фонарём при входе: минус 54. Под стрехой, над своей головой, я увидел взъерошенного воробья. Я протянул руку и пихнул его. Он взмахнул три раза крыльями и упал к моим ногам. Замёрз. Я его положил на руковицу и сразу занёс в казарму. Ожила птаха, и я положил её снова на его место под крышу.
Письмо с Фурмы: « 8 января 1969 г. Здравствуй, землячок! Перед Новым годом три дня сдавали зачёты за месяц, а потом готовились к Новому году. Ездили за ёлкой, собирали по 30 крпеек на игрушки и украшения, готовили свой КВН. Новый год встретили неплохо. 1-го были всевозможные игры и аттракционы, КВН, поиграли в футбольчик на улице, ну, и телевизор смотрели. Я по-прежнему механиком на «Дубраве». Должны скоро дать второго механика из молодых. Они сейчас у нас учатся. Гула скоро уходит в отпуск. Отдохнём немного от него. Александр».
« 10 января 1969 г. Витя, здравствуй! Что-то я давно от тебя писем не получала. Может с тобой что-то случилось?
Сегодня я сдала первый экзамен на четыре. Теперь самое трудное позади. Остался ещё один предмет, но это уже не страшно. На первом экзамене у нас провалились шесть человек. Это очень много неприятностей для нашего классного руководителя.
С 13-го мы идём на каникулы. Каникулы я, наверно, буду проводить дома. Буду тренироваться на лыжах. Надо как следует подготовиться, чтобы наша группа вышла на первое место, а то я совсем забыла лыжи с этими экзаменами. Вот, когда ты придёшь, мы обязательно устроим соревнование, и посмотрим: кто сильнее.
Сейчас у нас стоят очень сильные морозы, -28-30 гр. А у вас, ведь, доходят до -50. Как ты только переносишь такие морозы? Я б на твоём месте давно превратилась в сосульку. Люба».
Командир роты объявил нам стрельбы по мишеням. С удовольствием мы получили от дежурного по роте свои самозарядные карабины Симонова (СКС) и спустились к Енисею. Температура была терпимой, чуть больше 30 градусов мороза. Мишени расположили в сторону противоположного берега. После первых залпов из тайги на лёд выбежала росомаха и прыжками направилась прямо на нас, но на середине реки свернула вправо и побежала параллельно мишеням. До неё было не больше километра, и мы попросили Пересунько нам всем открыть огонь по живой цели. Не разрешил.
Сам он, стоя во весь рост, разрядил обойму по росомахе, но не попал, а она даже не меняла своих размеренных скачков, и никуда не сворачивала.
«13 января 1969 г. Виктор, здравствуй! Да, Виктор, далеко разбросала друг друга судьба. Знаешь, Виктор, что мне иногда приходит в голову: хорошо бы было, если бы мы домой приехали в один день, встретились где-нибудь в Москве бы, а? Твой Алексей. Пиши».
«16 января 1969 г. дорогой сыночек, здравствуй! Посылку я тебе послала,
и к празднику, к 23 февраля, вышлю ещё. Витя, положила часы, это дал дядя Серёжа. Витя, а всё же тебя Стекольный ждёт на работу. Это говорил дядя Володя /Суворов/, и говорит начальник: зря, если он к нам не пойдёт.
Видела недавно Любу. Мы шли с отцом вечером, провожали на автобус приятелей, а она шла и опоздала на него. Я звала её к себе, она не пошла. Так пришлось с отцом посадить её на машину, а то было темно и морозно. Она стала не стесняться, разговаривает. Говорит: пусть наша Галя идёт тоже в медики после 8 классов. Но и так, по мелочи, говорили, хочет поступать в институт, если пройдёт. Всё она такая же, худенькая.
Витя, купили свитер, отцу велик, и он сказал: пусть висит до Вити. Боюсь,
тебе будет велик, но он хороший, отдали 60 рублей, но до тебя продавать не буду. Новый год были у Зои, там всё плясала Ольга твист, и если бы ты знал, как хорошо у неё получается. Витя, привет тебе передаёт Степан, у Зои был
сосед, говорит: напиши «няньке» привет. Мама».
В марте 1961 младшая сестра мамы Зоя родила сына, Юру. Зоя с мужем, Анатолием, поступили работать во 2-ю школу, она уборщицей, он завхозом. Им там дали комнату, а сосед был Степан, он жил с женой и с двумя детьми. Я в ней учился, а осенью тётя попросила меня пожить у них, чтобы посидеть с ребёнком во время её отсутствия и мужа. Вот, Степан Иванович и прозвал меня нянькой. В 5-м и 6-м классах Степан Иванович нам преподавал столярное дело на уроках труда.
«24 января 1969 г. Витя, здравствуй! В воскресенье я уже уеду из дома. Скорей бы опять учиться, уж очень мне надоело быть в Орлово. Неавно мы с подругой были в 1-м медицинском институте. Как иам хорошо, все такие взрослые, примерно лет по 20 и больше, ходят в белых халатах. Завидую я тим девчонкам и ребятам, которые учатся там. У меня есть единственная мечта- это поступить в институт и стать хорошим врачом. Раньше мне не нравилась эта профессия, а сейчас получилось наоборот. Вить, если бы ты только знал, как я хочу стать врачом. Мне даже во сне снится, как я лечу больных.
Да, второй экзамен сдала на 5. Мне в этом году попадаются почему-то очень лёгкие билеты. Второй экзамен отвечала без подготовки. Обычно у нас перед экзаменом готовятся по 5 минут.
Недавно видела твою маму. Она приглашала меня в гости, но я не могла пойти, мне просто неудобно. Так, что пусть она не обижается. Люба».
«4 февраля 1969 г. Виктор, здравствуй! Сегодня получил письмо от Белова Володьки, пишет, что лежал в госпитале, а поэтому молчал. Любовь его Наташка ещё в том году, где-то в феврале вышла замуж. Вот, такие-то пироги. Не знаю, как он переживёт такое ЧП. А я это предвидел, и писал ему об этом. Ведь, она стара для него, а в этом возрасте девушки редко решаются ждать. Тем более она его не любит, ведь, на его вечере ей больше хотелось танцевать со мной, чем с ним. Как дела с Любашкой? Алексей».
«6 февраля 1969 г. Привет из Забайкалья!!! Здравствуй, Витюшь! Новый год я провёл чудесно, но 2-го декабря был на бухвахте, и сейчас хожу с причёской молодого, но всё это ерунда, до мая отрастут.
В отпуск лучше не езди, это мука! Ведь, после него опять месяца два привыкать, лучше дотяни, домой приедешь со значками на блатной груди, и
уже будешь знать, что кусок не будет…Валерий».
«Здравствуй, дорогой Витя. С приветом к тебе т. Аня.
Витя, поздравляю тебя с праздником, днём Красной Армии. Желаю хорошей службы, отличного здоровья и в личной жизни – счастья. Витя, открытку я твою получила, большое спасибо за поздравление. У ваших я была 11 января, очень холодно, наверно, поеду 8 марта. Валерик пишет, если всё будет хорошо, спокойно, то через 5 месяцев приедет».
Был банный день. Мы получили чистое бельё и собрались идти в прачечную. А тут Атахан на лошадке приехал к столовой за помоями. Он уже 100 литровый бочёнок с пищевыми отходами поставил сзади, и привязал к 200 литровой бочке, лежащей на боку на санях, в которой перевозилась вода. На этой повозке можно было ехать только верхом на бочке, что трое моих товарищей и сделали, уселись на бочку. А я примостился сзади стоя, и обняв пластмассовый бочонок с отходами. Лошадке будет легко спустить нас вниз на берег реки. Для возчика было место впереди, состоящих из двух дощечек между оглоблями, Атахан туда и уселся, обе ноги поставив на оглобли. Тронулись. Как только мы выехали за посёлок, лошадь резко повернула морду, а вожжи имели два конца, и одну вожжу Атахан не удержал. Он хотел достать её, но лошадь уже закусила удила и понеслась под горку. Первым на повороте вылетел с облучка Атахан, уткнувшись носом в снег. Почувствовав свободу лошадь пошла вскачь, и мы держались, как могли. Но недолго, на очередном повороте проволока, удерживающая бочку лопнула, и мы все, - ребята на бочке, а я в обнимку с полной бочкой – оказались в сугробе. Что интересно, моя бочка даже не расплескалась. Пока мы выбирались на дорогу, мимо нас, вниз, пробежал Атахан, размахивая руками. Лошадка по знакомому маршруту добежала до проруби, преодолев 100 метров по льду, и там остановилась, дальше были торосы. Мы стали свидетелями, как узбек, надавал труженице пощёчин.
Белов ответил мне: « 7 февраля 1969 г. Витёк, здравствуй! На днях получил твоё письмо, а пока есть время, отвечаю. Сейчас уже час, или 12
ночи, уже и спать капитально охота. Был я в командировке на полгода, а ты и не знал. Я тебе написал письмо, а ответа не дождался, ну, думаю, опять ты куда-то перебрался. Был в штабе группы войск, ну и сам представляешь, как приходилось работать. Очень мало было ночей, когда поспал полностью. Здесь уже тепло (да, и зимой- то снег был только 2 раза), и даже жаворонки поют, а у вас, небось, холодище, спасу нет. Да, и в Подмосковье, небось, весны ещё не видно. С горячим приветом, Владимир».