Ему бы не стоило вертеться у ног. Тогда Егор был не в духе и сгоряча пнул его. Пнул зло и, по-видимому, больно, – Лох протяжно завизжал и спрятался под вагончик. Настроение у Егора было ни к чёрту, – второй год подряд подваливало счастье провести Новый Год в тайге. Короткая спичка, вытянутая им при жребии, рушила все планы, и теперь он должен был неделю в гордом одиночестве сторожить участок с техникой и заготовленным лесом. Мужики похлопали невезунчика по плечу, – мол, селяви! – и укатили на вахтовке по домам.
Ну, что же, селяви, так селяви, успокаивал Егор себя, приступая к колке дров для буржуйки. На мгновение из-под вагончика высунулся Лох, но, как только Егор взмахнул топором, раскалывая чурку, тут же юркнул обратно и снова затих. Обиделся…
Его, беспородного и бесхозного щенка, два года тому назад, уговорила забрать с собой в тайгу молоденькая продавщица деревенского магазина, в который бригада заехала по пути на вахту. Так щенок очутился в таёжной глухомани среди разномастной, суровой, прямой, но не очень сердобольной братии. . .
В бригаде у двоих мужиков были охотничьи псины, которых они на время работы привозили с собой. Этот жил постоянно и был абсолютно незлобным и доверчивым кобелём с добрыми и удивительно умными глазами. Правда, его нескладный вид, непонятный окрас и какая-то постоянная покорность , всё это давало повод для насмешек и глупых шуток, а неумение постоять за себя, приводило к тому, что пёс постоянно был обделённым в еде ушлыми собратьями, за что и получил обидную кличку Лох.
Никто особо его к себе не приближал, правда, Егор из-за жалости, порой, подкармливал собачонка, делая это незаметно от упитанных охотничьих ловкачей. А ещё, бывало, уводил от мужиков, когда их шутки над псом больше походили на издевательство. Но ситуации, в которой пёс почувствовал бы в Егоре хозяина - не допускал..
Лох же, учитывая некоторую дистанцию в отношениях, выражал свою привязанность к Егору по-своему - при встрече он с радостным визгом нарезал круги по спирали и неотступно следовал по его маршруту.
Нарубив дров, Егор примирительно позвал собаку: «Лох! Лооох!» Ни шороха.
- Ну и сиди там, Лошара несчастный! – прихватив ведро, он пошёл за водой к проруби и оглянувшись, увидел семенящего следом Лоха, который тут же остановился и, виновато опустив голову, завилял хвостом.
- Лох ты, и есть Лох. Тряпка бесхребетная. Взял бы и тяпнул меня за тот пинок. И мне легче стало бы. Так и будешь всю жизнь виноватым! - вслух сказал Егор, остановившись у старого матраса, которым укрывали прорубь от замерзания.
Речушка промерзала чуть ли не до дна, вода в проруби отдалялась всё дальше и дальше и, наконец, приходило время, когда ведром было уже не зачерпнуть. Тогда обычно к палке привязывалась большая алюминиевая кружка, которой и черпали воду, порой уже с примесью донного ила.
Кружка на этот раз оказалось почему-то без палки, и Егор, привстав на одно колено, попытался дотянуться до воды рукой. Черпанул кое-как раз, другой, как вдруг вторая рука, которая упиралась о край проруби, соскользнула, и он в один миг ушёл всем туловищем в эту ледяную яму. Это была смертельная ловушка - кисти рук оказались в воде, а из проруби торчали только барсучьи унты. Руки ещё немного погрузились в илистый слой и упёрлись в гальку. Прямо у носа журчала вода. . .
Ужас сковал и мозг, и тело. Кровь яростно била в виски, голова наполнялась расплавленным свинцом. Скоро заложило уши, но несколько раз, когда Егор делал глотательное движение, то слышал, как журчит вода и скулил Лох, дёргая его за унты "Давай, Лох! Поднатужься, милый..." - умолял Егор, прекрасно понимая, что никакая, даже самая сильная собака, не сможет вытянуть его тело, впрессованное в ледяные тиски.
Он не знал сколько прошло времени, но вдруг в глазах поплыли радужные круги, кровь перестала ломить череп, послышалась какая-то приятная музыка, и всё - сознание ушло...
- Паря, слышь, паря, давай приходи в себя! – откуда-то издалека Егор услышал незнакомый голос и почувствовал лёгкие похлопывания по щекам. Открыв глаза он увидел, что лежит на снегу, а незнакомый здоровяк приводит его в чувство.
- Ну, слава Богу – оклемался… Пошли потихоньку… Сможешь?
Егор попытался встать, но тут же упал на колени. Здоровяк приподнял обмякшее тело и, подставив плечо, повёл в вагончик. В вагончике было ещё тепло, но у Егору казалось, что его здесь не было несколько суток.
Он устало сел на лавку и спросил:
- Это ты мой спаситель?
- Как тебе сказать – я, скорее, подручное средство, а спасло тебя чудо! Самое настоящее! Которое сейчас под вагончик убежало. Вот кабы не он – так и торчал бы ты вверх калошами! Представляешь, еду гружёный лесом, как вдруг выбегает псина навстречу с лаем и чуть не под колёса бросается! Только лай такой не злой, с привыванием. Чую - неспроста собака надрывается. Выхожу из машины, а она за штанину легонько так ухватилась и тащит к своротку. Потом отпустит, скулит и мордой показывает, – туда смотри! Пригляделся – обутки торчат. Сразу догадался, что к чему, - у нас в деревне, давно ещё, баба так замёрзла, - полоскала бельё, да и ушла головою в полынью по самый зад. Тут парень внимательно посмотрел на лицо Егора:
- Я когда тебя вытащил, то рожа у тебя как бурак была, думал, готовый. Но вдруг пузыри стал пускать, просветлел. Хорошо ещё воды в проруби совсем было мало и до головы не достала - захлебнулся бы в миг.
Ну, а пёс у тебя - и впрямь, чудо!- ухватился зубами за штаны и волочит меня! Кому сказать - не поверит!
Здоровяк взглянул на часы и заторопился:
- Ну, ладно, паря, добираться мне надо, чтоб к празднику не опоздать.
Егор попытался что-то ему сказать типа благодарности, но он махнул меховой рукавицей:
- Да, ладно, что я...Собаку свою благодари, ты ей, как ни крути, жизнью обязан... Бывай здоров, паря, погнал я!
Чуть погодя Егор на ватных ногах вышел из вагончика.
- Ло-ох…
Так же виновато скуля и поглядывая на ногу, которой получил пинка, он, всё-таки, подошёл ближе. Егор присел на чурку и взял его морду в ладони. Когда он смотрел ему в глаза, то в них ничего не было, кроме преданности… Собачьей… Безмерной…
С той поры Егор смотрел на Лоха совсем другими глазами и был с ним неразлучен. Но так случилось, что летом этого же года он менял место работы и прощался с бригадой. Лох чувствовал разлуку - поскуливал и жался к ногам. В ту пору Егор только подыскивал себе жильё и забрать собаку с собой у него пока не было возможности. Но он не сомневался, что уладив все дела, он непременно вернётся за псом. Обняв своего лохматого друга на прощание, Егор попросил чтобы Лоха на время заперли в пустом вагончике, пока он сам не уедет на попутном лесовозе.
Дела пошли не так скоро, как Егор планировал, Своим жильём - комнатой в коммуналке - он обзавёлся только года через полтора. К этому времени в его жизни произошли и другие важные события, тайга с Лохом как-то ушли на второй план А когда вспоминал Лоха и даже планировал поездку в тайгу, чтобы забрать его, то начинал сомневаться - а будет ли ему, выросшему в таёжной вольнице, хорошо в каменном каземате, пусть даже и с прогулкой?
А вскоре Егор посчитал, что собака уже и забыла о нём.
"Пусть остаётся в тайге, там ему привычно уже" - успокоил Егор сам себя и жизнь потекла в привычном русле. Если бы только он зал...
Прошло года три, и как-то Егор встретил в районе Пашку таёжного тракториста с прежнего места работы. Они присели в парке на лавочку и, не привлекая внимания, выпивали за встречу. Вспоминали о работе, о таёжных друзьях-товарищах, но когда Егор спросил о Лохе, Пашка с минуту морщил лоб, соображая, о ком это речь, а потом буднично так произнёс:
- А-а-а... этот колченогий... так нет его, вроде как...
- Почему колченогий? И как понять "вроде"? - не понял Егор.
- Так ему задние лапы Камазом отдавило. В жару лёг в тенёк под заднее колесо а шофёр не заметил и, не включая двигатель, покатил с пригорка Что-то пристрелить никто не надоумился, патрона что ли пожалели. Так он на передних лапах и ползал, пока мы не сменили место вырубки и не съехали оттуда, - рассказывал Пашка, закусывая мороженым.
- Ну, а потом что с ним? - Егор почувствовал, как задрожал голос и к горлу подкатил комок.
- Не знаю, - честно признался тракторист. - Мы по осени съезжали, я замыкал колонну - полевую кухню тащил на прицепе. Помню, ещё дождь холодный моросил. Оглянусь, а Лох следом по грязи ползёт, лапы волочит задние… Да разве так долго наползаешь - отстал, колченогий... А я потом уже назад не смотрел - дождь сильнее пошёл, окошко заливало, да и стемнело. По-хорошему, конечно, пристрелить тогда надо было, да ладно, думаю, тигра слопает - заключил захмелевший Пашка, а Егор отвернулся, чтобы скрыть наворачивающиеся слёзы, но почувствовав, что уже не справится с нахлынувшими чувствами, резко встал и быстро пошёл по аллее парка. Он слышал обрывки фраз, которые кричал ему вслед таёжный товарищ : "Да погоди! Я бы не оставил его, это же начальник приказал не брать! Ну погоди же!" Но Егор шёл не оглядываясь, сам не зная куда, а перед глазами стоял Лох, ползущий с перебитыми лапами вслед за уезжающими людьми...