(продолжение. Предыдущая Глава LХIV - http://www.proza.ru/2023/03/25/1623)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248
Едва фон Страух вслед за бароном перешагнул порог винного хранилища, он сразу обратил внимание на раскрасневшиеся лица стражей. Закрывая за собой дверь, он быстро вытащил торчащий в двери громадный ключ и положил к себе в карман.
- Посмотрите на эти тупые рожи, экселенц, - сказал он. – Оба вооруженных клеврета нашего милого хозяина уже изрядно пьяны. И у его, как я понимаю, слуги (это тот, кто в красной рубахе) глаза уже осоловевшие. Нам повезло, что в этой стране так много пьют. Я смог бы проломить головы этим пьяницам, всем троим за несколько секунд!
- Только без самодеятельности, майор! – предупредил фон Лютцов. – Это вы всегда успеете. Наша основная задача – получить артефакт от нашего негостеприимного хозяина. Наберитесь терпения!
- Чего там оне лопочут-то, Ефимка? – спросил лакей, подозрительно косясь на германцев.
- А пес их знает! Да тебе не все ль равно, Тришка? Идите с Филькой следом за ними, да следите, чтоб не выкинули чего. Вот этот кривоногий малый, он, вроде как, слуга у старика, говорят, сподобился троих пупыревских ухайдакать на мосту. Не ровен час, и нам карачун сделает. С него станется!
- Пусть только попробует! – встрепенулся конюх, тряхнув ружьем: - Живо пулю схлопочет!
- Ты давай гляди в оба, Филька! Тоже мне – Аника-воин, язви тя!
С этими словами луконинский слуга погрозил стражам пальцем, потом поклонился немцам, и сделал приглашающий жест обеими руками: - Милости просим, гости дорогие, Никодим Федырыч ждут-с! Пожалуйте за мной, господа!
Освещая дорогу керосиновой лампой, Ефим вел немцев по каким-то скрипучим лестницам, темным коридорам, через проходные комнаты и залы, пока не остановился перед высокой дубовой дверью гостиной. Он повесил лампу на торчащий из стены у входа крюк, и распахнул дверь. Гостиная была освещена большой люстрой с дюжиной зажженных восковых свечей. Граф сидел за столом, уже накрытым на три персоны, но при виде гостей поднялся с места.
- Должен извиниться перед вами, господа, за то, что не могу сегодня блеснуть изысканной кухней. Сами понимаете, я вас не приглашал, поэтому готовили наспех, из того, что оказалось под рукой, так что не обессудьте за скромное угощение! Тем не менее, прошу за стол, господа! – сказал он и, дождавшись, когда немцы уселись за стол, дважды хлопнул в ладоши. Тут же бесшумно открылась боковая дверь и переступивший порог дворецкий в русском национальном наряде поклонился в пояс.
- Чем сегодня попотчуешь, Тихомир? – спросил граф, расправляя на груди салфетку.
- Ягненок с гречневой кашей, ваше сиятельство. Переменным блюдом толченая репа, запеченная в сметанном соусе с белыми грибами. Из напитков квас медовый, кислые щи*, наливка брусничная, водка и рябиновка. Вина вы не велели подавать, ваше сиятельство. Но, ежели прикажете…
Луконин махнул рукой: - Сойдет и так, в этом нет надобности, любезный. Подавай, что есть!
- Слушаюсь, барин! – дворецкий снова поклонился в пояс, повернулся к двери и скомандовал: - Ужин на стол!
Вошли двое слуг в холщевых рубахах до пят. Каждого из них нес огромный поднос с накрытыми серебряными крышками глиняными горшками и горой всякой снеди на блюдах.
Немцы озадачено переглянулись, когда им в тарелки положили по огромному куску сочного бараньего бока, фаршированного душистой гречневой кашей.
- Что вас так удивило, господа7 – подозрительно спросил Луконин.
- Прошу прощения, граф, - смущенно ответил фон Люцков: - такие порции соответствуют нашему недельному рациону. Боюсь, что нам грозит заворот кишок или, в лучшем случае, если сильно повезет, изрядное несварение желудка после вашего хлебосольства.
- Сколько сможете одолеть, столько и съедите, барон, насильно кормить никого не собираюсь! – рассмеялся Люконин. – Однако, чем дольше длиться застолье, тем доверительней становятся разговоры сотрапезников, не правда ли? Рекомендую перед чревоугодием пропустить по рюмке водки. Тогда еда благополучно уляжется в ваших немецких организмах, привыкших к европейской умеренности в пище.
- Угощайтесь, господа! - Луконин поднял рюмку: Ваше здоровье!
-Prost! –поддержали гости.
Спиртное разбудило голод, и германцы с аппетитом принялись за еду.
Годы дипломатической службы воспитали в советнике умение владеть собой, оно никогда не изменяло старому дипломату даже в самых неожиданных ситуациях. Он невозмутимо вел с графом за ужином обычную светскую беседу, хотя его просто одолевало желание увидеть артефакт из даров Чернобога.
Против ожидания, граф Луконин оказался вполне светским человеком, и, если бы советник не видел его в других, более драматичных обстоятельствах, то вполне мог бы принять помещика за обычного русского дворянина, оставившего свет ради простой сельской жизни с её провинциальными радостями. Но время от времени на лице графа проступало какое-то пугающее выражение, явно указывающее, что не стоит так наивно обманываться на счет гостеприимного хозяина. Этот человек с несколько туповатым и грубым лицом, несомненно обладал необузданным нравом, недюженной физической силой и, как успел убедиться фон Лютцов, смекалкой и незаурядным умом. С ним нужно было, как говорят русские, «держать ухо востро» и соблюдать предельную осторожность.
На десерт подали яблочную пастилу. леваши*, бисквит и легкое французское вино. Затем Луконин пригласил немцев в курительную.
- Ну-с, господа, угощайтесь! – радушно предложил помещик, когда гости расселись в креслах. Перед ними, на полированном столике черного дерева, стояли коробки с сигарами, коньяк, курительные трубки всевозможных форм и размеров и египетские папиросы домашнего изготовления, а также пепельницы, горящий подсвечник, бронзовый светец** с зажатой в нем лучинкой, и тарелочка с тонкими палочками для раскуривания сигар. Самому графу подали раскуренный длинный чубук с душистым голландским табаком.
Отделанная панелями из дорогой древесины курительная была хорошо освещена и производила своим убранством впечатление изящной и тонкой роскоши, совсем не стиле хозяина.
- Прошу прощения, Никодим Федорович, - несколько озадаченно сказал советник, разглядывая картины на стенах, старинную мебель комнаты и серебряные светильники на стенах помещения: - эта комната выглядит настоящим оазисом в вашей усадьбе. Полагаю, что в её оформлении вы не принимали никакого участия.
- Отчего же, барон? Почему вы так думаете7 – удивился граф. – Впрочем, отдаю должное вашей прозорливости, действительно, эта комната осталась точно такой же, какой она была при моем прадеде – екатерининском вельможе. Мой предок, граф Гавриил Ермолаевич Луконин был человеком своего времени. Он очень ценил роскошь и дорогое убранство комнат. После того, как он попал в немилость у императрицы Екатерины II и был сослан в свое поместье, прадед приказал перевезти в усадьбу это помещение из своего прежнего дворца, который пришлось продать за долги…
Граф замолчал, и некоторое время с наслаждением курил свой чубук, выпуская в потолок целые клубы ароматного дыма. Фон Лютцов аккуратно разжег сигару и тоже закурил, время от времени окуная кончик сигары в рюмку с коньяком.
- Похоже, вы заядлый курильщик, барон, понимаете толк в хороших сигарах и знаете, как получить максимум удовольствия от курения, – сказал Луконин, заметив манипуляции советника.
- Вы правы, Никодим Федорович, сигары – моя слабость! А сочетание превосходного коньяка и великолепной гаваны дает необыкновенно яркий вкусовой эффект. Редкое удовольствие для настоящего ценителя кубинских сигар! Благодарю вас!
- Рад, что доставил вам удовольствие, барон! Жаль, что ваш помощник ничего не смыслит в хорошем табаке. Подозреваю, что он совсем не курит и только делает вид, что ему нравится это занятие.
Старый дипломат несколько театрально рассмеялся: - От вас ничего не скроешь! Боюсь, что вы читаете людей, словно книгу, Никодим Федорович!
Луконин неожиданно исказился лицом. отшвырнул чубук, вскочил и, опершись руками о стол, наклонился так близко в лицу старого дипломата, что фон Лютцов уловил шедший от графа тонкий аромат цветочного французского мыла:- Вот именно! Я вижу вас насквозь, господа! Надеетесь завладеть одним из даров Чернобога, который находится у меня? А? Не так ли? Признайтесь, что только и ждете, чтобы я потерял осторожность, расхвастался и показал вам артефакт? А потом ваш подручный – господин фон Страух, этот живодер и убийца, с лица которого еще не отошел африканский загар, попытается внезапно напасть и убить меня, не правда ли? А с чего это вы взяли, что это будет легко сделать? Даже, если вы сумеете каким-то невероятным способом получить артефакт в руки (а для этого у вас, господа, нет никаких оснований!) вы все равно не сможете выбраться из усадьбы. Мои люди обязательно убьют вас! Даже сейчас в этой комнате несколько ружейных стволов держат вас на прицеле. Вас пристрелят раньше, чем вы сможете предпринять что-то такое, о чем вы даже не успеете пожалеть!
Несколько мгновений помещик буравил немцев яростным взглядом, затем вдруг выпрямился и неторопливо опустился в кресло.
- Не делайте глупостей, господа! – сказал он совершенно спокойно и засмеялся. – В винном подвале прекрасная акустика. Благодаря слуховым трубкам, выходящим прямо в мой кабинет, мне хорошо слышен даже малейший шорох в погребке. Я в курсе всех ваших коварных планов и интриг! Признаться, я немного недооценил вас, господа дипломаты, но зато теперь получаю настоящее удовольствие от того, что переиграл вас «в состязании умов», как вы, барон, очень изящно изволили выразиться!
Луконин плеснул себе в рюмку коньку и с видимым наслаждением выпил. – Кстати, как вы думаете, что я намерен сделать с вами дальше? А?
- Покажете нам артефакт, а потом убьете… Я угадал, Никодим Федорович?- спокойно ответил фон Лютцов, невозмутимо продолжая дымить сигарой.
- Верно! – на покрытом царапинами лице помещика отразилось нечто вроде уважения. Он вынул из рукава маленький хромированный дерринджер, взвел курок и: выложил пистолет на стол – Конечно, я намерен удовлетворить ваше любопытство, прежде чем пристрелю вас. Однако, у вас есть очень небольшой и даже совершенно немыслимый шанс избежать этой печальной участи, если мы продолжим игру по моим правилам… Рискнете или сразу откажетесь?
- Какова вероятность рокового исхода для нас, граф? – равнодушно спросил советник и почти без любопытства посмотрел Луконину прямо в глаза.
- Предположим, что один шанс из тысячи. Это вас устроит?
- Да Б-г с вами, Никодим Федорович! По таким ставкам играют только полные дураки, целиком уповающие на фантастическую удачу. Глупо надеяться только на невероятное стечение обстоятельств.
- Предпочитаете сразу умереть, барон и даже не попытаетесь испытать судьбу?
- Дайте подумать, господин Луконин…Вопрос слишком трудный для однозначного ответа… Исход слишком очевиден, чтобы так рисковать.
- Пожалуйста, подумайте, я вас не тороплю.
Фон Лютцов откинул голову на спинку кресла, поднял глаза к потолку, глубоко задумался и долго жевал сигару, пока не заметил, что она потухла. Дипломат с досадой бросил окурок в пепельницу и взял из ящичка другую. Казалось, он совершенно растерян и никак не может взять себя в руки. Он даже не воспользовался специальными сигарными ножницами, а просто откусил у нее кончик, скривился и выплюнул на пол.
Заметив такое вопиющее нарушение этикета, граф презрительно хмыкнул.
Фон Лютцов вздрогнул и, мельком глянув на помещика, опустил глаза на стол. Он увидел на столике недопитую рюмку с коньяком и машинально опрокинул ее в рот. Потом попытался затянуться сигарой и вдруг сообразил, что её нужно еще раскурить. Луконин покачал головой, взял лучинку, поджег её на свечке и протянул фон Лютцову. Барон понимающе кивнул, привстал с кресла и наклонился к лучине с сигарой в руке. Дальше произошло нечто неожиданное. Фон Лютцов через сжатые губы с силой выдул коньяк на горящую лучину. Клуб огня ударил прямо в лицо Луконину. Помещик дико закричал и отшатнулся, закрыв лицо руками. В следующее мгновение дерринджер оказался в руке старого дипломата и уперся стволами в лоб графа. Тут же через боковые двери в стенах в курительную ворвались четверо слуг с ружьями в руках.
- Не стрелять! – крикнул помещик и быстро поднял вверх обе руки. – Не стрелять, болваны, не стрелять!
ПРИМЕЧАНИЯ:
Леваши* - измельченные лесные или садовые ягоды, особым образом приготовленные и высушенные в виде тонких лепешек и скатанные в трубочки.
Светец** - специальный держатель, в котором закреплялась лучина.
(Продолжение следует.Следующая глава LXVI - http://www.proza.ru/2023/05/27/1295)