Муннук. Окончание
Он вспоминал старые, добрые времена. Зверя, дичи было много. Белок сотнями добывали. Я спрашиваю, что собаки были хорошие. Он отвечает, что собаки не нужны были. Белок выслеживали по следу. Особенно легко их найти было в сосновом лесу. Снег чистый, трава, кустики засыпаны снегом, следы, как на ладони. А глухарей сколько было! До сотни на деревьях рассаживались. Едем на оленьих нартах, увидим глухарей и останавливаемся. Не спеша начинаем стрелять из тозовки. Сбитые глухари падают с деревьев в снег. Чтобы не сбиться со счёта, и места, где упал глухарь, палочкой делаем чёрточку в том направлении. Больше десятка за один раз добывали. Лисиц, рысей, росомах промышляли. Я слушал и завидовал ему. Придётся ли мне столько же увидеть? С этими мыслями и засыпал.
Утром я пристрелял свой карабин. Попал точно в выставленную мишень. Осталось только выстрелить по сохатому. Весь день мы посвятили выслеживанию сохатых. Проходили хорошие места их пребывания, находили сохатиные следы, оставленный помёт. Надолго исчезали собаки. Я останавливался, прислушивался, надеясь уловить далёкий лай собак, но мои надежды не оправдывались. Во время обеда произошёл примечательный случай. Остановились мы на брусничнике. Я срывал ягоды брусники и отправлял их в рот.
Муннук же показал мне на кустики брусники и сказал, что здесь прошла лисица. Я долго приглядывался, пока различил еле видимые вмятины. Не верить ему, что это следы лисицы я не мог. Он не однократно доказывал мне, что в лесных следах он знаток. Ещё он мне рассказал, что на этом месте он подстрелил медведя, поэтому здесь и остановились на обед. Заметил, что медведь кушает ягоды, и так увлёкся едой, что дал возможность, приблизился к нему метров на тридцать. У Муннука была тозовка. Он стрельнул медведю в шею, и тот свалился замертво. Вообще, малокалиберная винтовка в умелых руках надёжное оружие, только надо точно знать, когда его применять, и в какое место стрелять зверя. Рассказал, что неоднократно стрелял по сохатым и добывал их. Нужно стрелять в середину туши. Даже если пулька попадёт в живот, то на девяносто процентов есть надежда его остановить. Это мне было интересно, и я внимательно слушал.
Карабина у меня тогда не было. На время охоты на пушнину, по договору с охотобществом, мне выдавали малокалиберную винтовку ТОЗ-16. А тут такой дельный совет. Муннук говорил дальше. –Нужно стрельнуть в зверя и сразу не преследовать его. От негромкого шума от выстрела он не испугается. От попадания пули может немного отбежать, а потом уходить спокойно. Когда он скроется из виду, развести костёр и пить чай. Даже если пуля попадёт в живот, у него там, начнётся брожение, появится воспаление, и он, испытывая недомогание, ляжет. Чем больше он лежит, тем сильнее теряет силы. Через час или два можно идти его искать. В таком болезненном состоянии он подпускает близко и позволяет сделать точный выстрел.
После отдыха и интересных, познавательных рассказов Муннука, мы продолжили нашу охоту. До конца дня обошли все интересующие нас места, но сохатых не встретили. Я не отчаивался сильно этому. Зато уже стал замечать сохатиные следы, присматривался к местам их обитания. Набирался опыта, который мне пригодился впоследствии. На следующий день мы должны были возвращаться в посёлок.
Выехали утром рано. Муннук обещал зайти на озеро, где всегда возле него встречались сохатые. Я тешился надеждами, что мы на обратном пути всё же постреляем по зверю. На пути к озеру нам пришлось проходить по густым зарослям листвяка, высотой выше роста человека. Тропинка терялась в густом подлеске, но Муннук каким-то образом умудрялся находить её и продолжать путь. Только, когда опять сел на лошадь верхом, я догадался, как это он делает. Среди ровной поверхности макушек лиственниц была чётко видна полоса обломанных верхушек этих молодых деревьев. Когда-то, проезжая по этому месту Муннук, или кто-то другой, обламывали вершинки деревцев, оставляя этим действием нужное направление. Оказывается, очень просто решался этот вопрос. Всё это я брал на заметку и пользовался в дальнейшем этим способом, прокладывая себе путь в незнакомой местности.
Возле круглого озера сохатых мы тоже не нашли. Но то, что они тут бывают, говорили их следы и найденные петли, поставленные на их тропах. В одной петле лежала истлевшая лосиха. Видимо попала сюда в середине лета. Меня возмутило то, что люди здесь жестокие, да ещё и петли-то применяют не из троса, а из катанки. Проволокой диаметром в пять, шесть миллиметров, применяемая при вязании плотов для сплава по реке. Муннук же на это не обращал внимания, только говорил, что это какие-то нехорошие люди, во время петли не проверяют. После этого вышли на дорогу и пошагали домой. Останавливались отдохнуть и пообедать. Лошадь, почуявшая, что мы направляемся домой, шла ходко. Я за эти дни немного привык к непрерывной ходьбе, и не отставал от неё. Так же мы менялись с Муннуком езде на лошади, когда он уставал ехать.
Насколько я понял, дорога шла вдоль реки Нахорой, и пересекала вершины ручьёв и речек впадавших в неё. Ближе к реке у этих ручьёв и речек были крутые берега, и пересекать их было бы трудно. Поэтому дорога шла в отдалении от реки, по их вершинам, где местность была пологой. Здесь ручей или речка не говорит о том, что по ним течёт вода. Вода здесь появляется только весной от таяния снега, или в сильно дождливое лето. На самом деле это сухое место, заросшее травой кустарником, мелкими берёзками, побегами молодого тальника, иногда попадают кочки. Ручьи и речки тянутся лентой по лесу. Ширина их колеблется от нескольких метров до десятка метров. Это идеальные места для обитания сохатых.
Проезжая вдоль ручья шириною около ста метров, я заметил, что Кырбас потянул поперёк ручья, а за ним и Найда. Я поспешил в то место, откуда они пошли в ручей. Там оказались следы семейки сохатых и их помёт. Я пошёл за ними предчувствия, что, наконец, собаки пошли по свежим следам. Но вдруг, сзади раздался истошный крик. Крик не прекращался пока Кырбас не повернул назад на зов хозяина. Я так был удивлён и рассержен на Муннука за его проделку, и не понимал, зачем он это сделал. Подойдя к нему, стал выговаривать сердитым тоном своё недовольство. Он же невозмутимо мне отвечал, что сохатые ушли далеко, и собаки сегодня их не догонят. Спорить не было смысла. Собаки вернулись, а сохатые, если и они были поблизости, умчались от этого невообразимого крика. Пришлось идти дальше. Я не хотел верить его объяснениям, хотя, может быть, он и был прав.
К вечеру мы вернулись в Нахорой. Я пересел на лошадь и затрусил в Исить. Временами лошадь бежала рысью. Я не препятствовал ей, и так же как она торопился домой. Оставил лошадь Степану Алексеевичу, забрал свой рюкзачёк, карабин, и через десять минут был дома. Родные обрадовались моему возвращению целым и невредимым. А что не добыли ничего, так это поправимо. Мне нужно было собираться домой, поэтому на следующий день я поехал на велосипеде к Муннуку. Он просил меня достать ему пачку патронов к тозовке. Родные помогли мне её найти, и я поехал выполнять его просьбу. В Нахорое меня ждал сюрприз. Молодой человек, может быть его сын, сказал мне, что Муннук уехал тайга, таях (сохатый) охотиться. Я удивился, передал ему патроны и покатил обратно.
Поездка в тайгу мне понравилась. Пообщался с природой в разгар Бабьего лета. Узнал много нового и полезного от Муннука, прошёл наглядную практику в выслеживании сохатого. Был тронут участием родных в осуществлении моей поездки. Через день на ракете вернулся в Якутск.
Через много лет узнал от родственника супруги, жителя села Исить, нечаянно подслушанный им разговор двух сельчан возле магазина. Часто, у крыльца деревенского магазина, встречаются односельчане и беседуют. Время было середина сентября, начинался охотничий сезон на сохатого. В разговоре Нахоройский мужик вспоминал о каком-то нючче (русском). Как этот парень бегал в кедах за Муннуком пятьдесят километров туда и обратно. Однако выносливый был парнище. Мне, конечно, было приятно это слышать, что много лет, когда уже не стало Муннука, живёт эта легенда обо мне.
17 декабря 2019 года. Арнольд Малыгин.