- Дед, а как вы тогда в сорок пятом фашизм одолели?
Егорыч не ожидал такого вопроса от своего правнука Егорки ранним июньским утром в дивном солнечном сквере, куда они погожим днем выходили на прогулку.
- Знаешь, внучек, раз вопрос твой столь серьезен, давай ка присядем на лавочку и поговорим.
Егорыч называл Егорку внуком, а тот его дедом, потому что в лихие девяностые довелось старому вояке схоронить своего сына Виктора, дерзавшего стать серьезным человеком в бизнесе, но столкнувшегося с бандитской конкуренцией...
А потому, рано выросшему внуку Сереже Егорыч был за отца.
Опираясь на палочку и слегка покряхтывая для порядка прадед с сопровождающим его правнуком дошли до ближайшей лавочки и, уединившись под сенью старого вяза, продолжили свой разговор.
- Возможно мой ответ, Егорка, тебя удивит. Но, прежде чем я тебе его дам, послушай предисловие.
Вопрос твой совсем не праздный, а в условиях известных тебе печальных событий, происходящих нынче в тех местах, где в 1943-ем я в свои восемнадцать наконец попал на фронт, побуждает серьезно подумать и над тем, что тогда было, и над тем, что сейчас творится.
Мне вот, Бог даст, через пару лет очень круглая дата исполнится, и пищи для размышлений, сам понимаешь, много накопилось… а потому ты, пожалуйста, восприми все, что я тебе скажу, с должным вниманием. Тебе это в жизни очень пригодится.
Егорка уже привык к тому, что дед его опекает как дитя малое в его уже совершеннолетние лета, но Егорыч никогда не бухтел по стариковски, всегда все понимал, а будучи доктором технических наук умел так подробно разложить по полочкам даже самую сложную ситуацию, что молодым да дерзким оставалось только рот от удивления открывать.
- Ты вот меня спрашиваешь, - как мы в 45-ом фашизм одолели?
А я тебе скажу, что если бы мы тогда воевали против фашизма, мы бы войну ту проиграли.
- Не понял! - чуть не подпрыгнув на лавочке воскликнул Егорка.
Егорыч посмотрел на правнука своим проникновенным теплым взглядом и задал встречный вопрос.
- Скажи, чадо, воюют ли против танков, самолетов, кораблей, пушек, ракет, автоматов, патронов, гранат, штык-ножей и т.д.? Или против тех, в чьих руках это все?
К Егорке начал возвращаться дар речи, и он явственно осознал, что прадед вовсе не выжил из ума, и что ему есть что сказать о причинно-следственных связях, лежащих за пределами привычных идиом.
- Да, да. Не с фашизмом мы в ту войну воевали. - подтвердил молчаливое предположение правнука старый Егорыч, - Война с фашизмом это только поверхность тех событий.
- На чем основан твой вывод, дед? - перепрыгивая через наводящие вопросы спросил Егорка.
Старый Егорыч еще раз улыбнулся, - Ишь ты какой прыткий? Вывод ему подавай. А сам помыслить не хочешь?
- Ну, почему же не хочу? Давай помыслим.
- Тогда, предлагаю плясать от печки, - взял инициативу разговора в свои руки старший, - Что в тебе вызвало этот вопрос о событиях давно минувших лет? Каков твой мотив? Тебя что тревожит?
Егорка немного сконфузился, - Ну, как что тревожит… на носу защита диплома, а дальше взрослая жизнь начинается. Как ее эту взрослую жизнь начинать, когда эхо трагедий прошлого до наших дней докатилось? Жили, жили, не тужили, а тут на тебе, приплыли… пошел брат на брата свастикой размалеванный… Пока с этой напастью не покончим, трудно о самостоятельной взрослой жизни помышлять. Многочисленные «а, если...» покоя не дают.
- Ты, что же, о добровольчестве помышляешь?
- Помышляю, вздохнул Егорка, - Как не помышлять.
Старый Егорыч замолчал. Он вспомнил, как сам в 41-ом рванул на призывной пункт, но по малолетству был отправлен матери помогать.
Тогда самому было проще. Сейчас на склоне лет осознание того, что правнуку возможно предстоит опасное испытание, не добавляло радостных мыслей.
Одно было по сердцу старику — правнук человеком растет.
- Понимаешь, какое дело, - нарушил тишину прадед, - Мне многое довелось пережить. И то, что ты называешь фашизмом, и войну, и восстановление страны, и ее потерю в 90-е вместе с сыном… и многие метания, кризисы, дефолты, и вот теперь то, что в зону специальной военной операции по денацификации родной мне Украины должен отправиться мой родной правнук, носящий имя моего отца.
Мои взгляды на все эти события в прошлом были различны. Когда-то я также считал, что СССР победил фашизм, что мы — советские люди строим самую прекрасную страну, что достижения науки вскоре позволят преодолеть трудности быта и болезни, откроют безграничные перспективы и позволят так преобразить жизнь, что люди все мечи перекуют на орала и больше не станут воевать.
Однако, противоположность реалий и ожидаемого, так или иначе, побудили меня искать в своих взглядах ошибку. И ошибка эта мне открылась. Она оказалась очень маленькой по сравнению с грандиозными планами по преображению мира, но столь принципиальной, что если бы мы тогда в Великой Отечественной Войне ее совершили, то у тебя бы, мой дорогой, не было бы шансов появиться на свет, а что было бы со всеми нами и представить себе невозможно.
Егорыч вздохнул по стариковски и продолжил, - К слову сказать, эту самую ошибку мы стали совершать потом, после войны. Не сразу, но, как бы постепенно увязали своим умом в этом ошибочном состоянии мысленного взгляда на жизнь и самих себя. А внешней лингвистической формой этой ошибки стало представление о том, что Советская Армия победила фашизм, освободила мир от коричневой чумы и т.д. Это по сути было равнозначно тому, если бы мы стали говорить, что в 1945-ом году мы разгромили самое большое скопление вооружения и военной техники.
- Дед, прости, я не совсем улавливаю твою мысль. Ведь под фашистской Германией всегда понималась военно-политическая реальность со свойственной ей идеологией национального превосходства и амбициями цивилизационного господства. Ты же последовательно проводишь параллель между этой реальностью и инструментом в руках некоторого нераспознанного актора. Но у немецкого фашизма акторы известны, у них есть имена, фамилии, и предостаточно вещественных доказательств их преступной деятельности. В конце концов, был Нюрнбергский трибунал, который всей этой бесчеловечной реальности дал внятную юридическую оценку. Не могу понять, в чем тут ошибочность взгляда?
- Друг мой, - проникновенным тихим голосом промолвил Егорыч, - запомни, не все, что кажется таковым, таково.
Вот скажи мне, как ты думаешь, мог ли фашизм, а вернее народ одержимый фашизмом, творить не зло, а добро?
- Ну ты, дед, задачу задал! - вновь чуть не подпрыгнул юный Егорка, - Где же на нее достоверный ответ найти? Только на уровне «верю — не верю» и можно помыслить о вопросе твоем.
- А, ты не торопись, - продолжил разговор Егорыч, - начни от противного, допусти, что мог фашизм хотя бы не творить того, что натворил. И еще, перестань синонимировать преступления конкретных людей, с духовно-нравственным состоянием народа, одержимого фашизмом. Помысли фашизм как коллективное состояние ума, души и воли.
- Коллективное состояние? - задумчиво протянул Егорка, - да я что-то и не припомню, чтобы хоть когда-то о коллективном состоянии ума, души и воли целого народа хоть какие-то разговоры велись. Мне трудна сама мысль о такой дефиниции, пока не знаю даже как к ней подступиться. Плохих народов нет, есть печальные страницы истории, пожалуй, это все, что я могу сказать сейчас.
- Это хорошо, - улыбнулся прадед правнуку, - как минимум проблема объективирована. Теперь мы знаем, что в наших рассуждениях о событиях прошлого и настоящего нечто было упущено из вида.
- Знаешь, дед, - словно боясь упустить мысль заговорил Егорка, - в нашем разговоре мне видится одна опасность — опасность оправдания фашизма в частности и зла как такового. Ну, если логически обосновать невозможность фашизма не творить зла, то как бы никто не виноват в трагедиях прошлого, да и настоящего. Получится, что жертва виновата сама, потому что волку хочется кушать?
- Э-хе-хе, опять ты торопишься выводы делать.
Мы ведь с чего начали, что победа наша в 45-ом была не над фашизмом, и чего-то мы из вида упускаем, раз братья украинцы, разрисованные свастиками, москоляку на гиляку хотят отправить.
Не сердись на меня за эти зигзаги и загадки, просто чтобы найти ответ на неразрешимый вопрос, нужно осознать тесноту привычной системы смысловых координат и осмелится выйти за ее пределы.
Давай сделаем паузу и пойдем завтракать, мама Даша, наверняка, уже стол накрывает.
- Хорошая мысль, - просияв поддержал Егорка деда, - пойдем подкрепимся, а то ты уже изрядно мои когнитивные грядки взрыхлил.
Продолжение: http://proza.ru/2023/05/09/1355