Если мир и все мы - бесконечная череда сновидений Бога, если нет другой реальности, кроме Его снов, то почему иногда, через героев сна, к Нему приходит сильное желание проснуться? Судя по масштабу Его вселенского сна, жизнь очередного героя сновидения должна Ему казаться мимолётным впечатлением, однако относительно Божьего сознания, на десятки лет застрявшего в той или иной роли, всё становится серьёзнее: комедия превращается в трагедию, а фарс - в долгую драму. Игривость, с возрастом, сходит на нет, и начинаются претензии: "А что Я, собственно, в этой мухосрани делаю и зачем так долго?" Конечно, вначале идут оправдания, что герой сам виноват в своих страданиях, что с глаз надо бы снять шоры и научиться видеть многое в малом, и так далее. Но потом приходит понимание, что сон принадлежит Богу, и всё в нём - Он Сам! Ощущая Себя прикованным к постели иллюзий, Он начинает мечтать о пробуждениии, об освобождении от Своей бурной фантазии, порой обрекающей Его на долгие страдания во сне. Но, куда Он пойдёт, или же, что почувствует, когда проснётся? Ведь, кроме Бога ничего нет, а Он это Его сны о Себе. Иного способа хоть как-то воспринимать Самого Себя у Бога нет. Или есть? Пока Он спит, это вопрос всех Его вопросов.
Бог может и не верить героям Своих снов: "Ну что они могут знать, будучи лишь эпизодами в Моём бескрайнем сновидении? Их отчаяная жажда большего вполне понятна. Возможно, надежда на благо собственного пробуждения возникла из-за настойчивого желания прискорить ход событий в неторопливо развивающемся сне, который хоть и выглядит в глазах временных героев многообещающе, но не слишком щедр на новое. Взять хотя бы звёздное небо, чего только оно не сулит, не смотря на медлительный ход неизменных созвездий! Если Я прекращу Своё, пусть и неспешное, идейное творчество, то что Мне останется? Застрять, как муха, в мёде блага? Но Я же не дебил, мечтающий о вечной дозе!"
Однако сомнения продолжают терзать Бога: "Какой же Я Бог, если не знаю, обманываю ли Себя снами? Может они закрывают Мою истинную реальность? Неужели Мои мысли - хитрые иллюзионисты, обманщики, не дающие полной картины? Но, вдруг, то, что откроется по пробуждению, окажется страшнее любого ужаса во снах, бездонной пропастью пустоты, полнейшим отсутствием Моего присутствия, сном без снов? Или пустота - наивысшее благо? И даже, если это так, неужели Моя истинная радость это счастье идиота, лишённого чувств, или променявшего их но одно единственное? Однако, если Я вечен, то и сны Мои тоже. Иного и не должно быть, кроме их бесконечного кружения. Возможно, они - застывшие зверушки на карусели, оживающие лишь с её движением, но каждая остаётся на своём месте, и только Я, вечно пересаживаясь с одной на другую, а может и раскачиваясь на всех сразу, чувствую Себя по-прежнему живым. Так стремиться ли Мне к свободе от порочного кружения, или оно и есть вся Моя жизнь? Возможно ли что-то изменить в вечности, неужели только притвориться, поверить в новый сон о пробуждениии?"