Хранители тайны Гл. 14 Оборотень

         
               
  Давно ходили слухи, что в окрестных лесах объявился майор Красной Армии Малышев и стал объединять отдельные группы мужиков, скрывающихся в лесах, в один партизанский отряд. Ему это удалось, и образовался опасный для немцев отряд.

 
Это заставило фашистов проводить карательные операции, что нарушило сложившееся в округе спокойствие.
Дезертиров, которые не хотели вступать в отряд, Малышев судил своим партизанским судом, и чаще всего их приговаривали к расстрелу.
      Малышев был не тем за кого себя выдавал. Сын следователя российских правоохранительных органов, того самого, который вёл дело об убийстве в некрасовской усадьбе, и сфабриковал дело так, что виновным оказался  гувернёр  француз Жак Поль Бертье. Это произошло из-за того, что в ходе следствия и обысков ему стала известна истинная причина приезда француза в Россию. В его руки попали документы, подтверждающие, что вблизи деревни Некрасово по приказу самого Наполеона во время бегства из России были спрятаны огромные сокровища.
Перед смертью отец Малышева поведал сыну о кладе и передал ему имеющиеся у него доказательства.
После Октябрьской революции Малышев эмигрировал во Францию, где после окончания юридической академии был принят на работу в парижскую полицию.
Когда гитлеровская Германия оккупировала Францию, он предложил немецкой разведке свои услуги и передал имеющиеся к него сведения о парижском антифашистском подполье.  Доказав этим свою преданность Рейху, он был зачислен на службу в Абвер в звании лейтенанта германской армии.
Работая в разведке, он делал всё, чтобы попасть на восточный фронт с единственной целью: выполнить завещание отца о сокровищах Наполеона. Ему повезло, и его перевели на восток Смоленской области.
Под личиной советского офицера и коммуниста он стал выполнять задание немцев по уничтожению партизан и выявлению скрытых врагов рейха, путём вовлечения их в партизанское движение, а затем передачи сведений об образованном отряде карателям. Таким образом, он оказался причастным к гибели многих советских граждан.
 Малышев определил давно, что сокровища где-то здесь в этом болоте и на этом месте, когда сравнивал с военной картой этого района свою карту, которую ему передал отец перед смертью со словами: «Там спрятаны огромные богатства. Найди их». Поэтому он перебрался с отрядом, поближе, к этому месту и ждал, когда просохнет болото, и подвернётся удобный момент начать поиски.
Когда наблюдавшие за движением по «большаку» ему доложили, что немцы затеяли какие-то раскопки на «Облецовском поле» и, что даже ночью продолжили копать, Малышев понял, кому-то тоже известно о сокровищах.

Дозорные из партизан привели в землянку к командиру человека, который шёл в сторону расположения партизанского лагеря. Этим человеком оказался связным городского подполья, который сообщил, что готовится колонна с продовольствием для отправки в действующую немецкую армию, и назвал дату отправки колонны.
Связник испробовал партизанской каши, не теряя времени, попрощался с Малышевым и другими партизанами  и, пожелав всем удачи, покинул лагерь.
На следующий день Малышев построил партизан, чтобы сообщить о поступивших от связного новостях,
- Товарищи, из центра партизанского движения нам приказано захватить немецкую колонну с продовольствием, а если не удастся. Времени на подготовку остаётся мало, поэтому надо очень постараться, чтобы успеть. Я предлагаю, не откладывая в долгий ящик, приступить к формированию групп подрывников и заготовкой взрывных устройств. Это затрудняется ещё тем, что связной сообщил о готовящейся против нас карательной операции, так как немцам стало известно местонахождение нашего отряда. После того как мы убили бургомистра и его охрану фашисты не успокоятся пока ни расправятся с нами. Пощады от них ждать не приходится. Поэтому, чтобы не сорвать ответственное задание, я решил поменять место дислокации отряд, это район Машков, так местные называют заболоченную и заросшую кустарником и мелколесьем местность. Там среди болот есть заброшенная деревенька, к которой ведёт еле заметная дорога, в ней и устроим нашу партизанскую базу. Выступаем сегодня же. Отряд поведёт мой заместитель Иван Японков, я подготовил для него подробную карту. Мы же с Николаем Щербаковым отправимся в разведку к месту перехвата немецкой колонны, я хочу лично обследовать мост через речку Соль на предмет установки мины. Щербаков же, он, можно сказать, опытный шофёр определит, где и как лучше перегородить дорогу грузовикам.
 Малышев всё хорошо продумал, поэтому и придумал историю о задании из центра и о карателях. Он отправил отряд в Мошки, чтобы потом доложить немецкому командованию о месте нахождения партизан и убить этим двух зайцев: уничтожить большую группу врагов Рейха и возможно получить очередное звание или железный  крест и одновременно избавится от свидетелей о нахождении клада. 
Щербакова Малышев оставил при себе, имея на то особую причину. Ещё там, на поле, он  сразу понял, что не зря Щербаков вместе с женой ночью устроил раскопки. Он сохранил им жизнь, надеясь через них выйти на место, где спрятаны основные богатства, которые отмечены на имеющемся у него плане, но слишком уж неточном.
 Малышев пригласил Николая в свою командирскую землянку и усадил за стол. Поставил на стол неполную бутылку самогона, две алюминиевые кружки и крупно нарезанное сало.
- У меня к тебе, Щербаков, имеется серьёзный разговор. Он касается клада, о которого ты имеешь сведения.
- Я уже говорил, что это полицейские...
Но Малышев не дал Николаю договорить,
- Советую помолчать. Будешь говорить, когда выслушаешь меня. Не придётся врать и придумывать небылицы. Я о тебе навёл справки. Помнишь того человека из подполья? Так, вот, он сообщил совсем не то, что я объявил всем. Он принёс сведения о тебе, и сведения эти для меня очень даже приятные. Ты уже давно сразу после того как дезертировал из Красной Армии работаешь на немцев, а после вступления в полицию зачислен в спецотряд. Отряд отмечаю карательный, и ты принимал участие в его операциях. Предлагаю сотрудничать и вмести заняться поисками клада. Это единственно приемлемый для тебя выход. Представим себе, ты найдёшь эти сокровища, и что? Да первый немецкий солдат, который узнает об этом, тут же пристрелит тебя, чтобы завладеть ими. Да что немцы, даже полицейские с которыми ты служишь немцам, поступят так же. У меня же связи и совсем другие возможности. Я доверяю тебе и сообщу кое-что интересное. Я не имею никакого отношения к Красной Армии, я офицер немецкой разведки и выполняю особое задание командования. Поэтому через два дня максимум через три наш отряд после прибытия на указанное место будет уничтожен в ходе карательной операции. По моей просьбе в живых не оставят никого. Как видишь мы с тобой на одной стороне, и ты должен мне довериться. Теперь говори, но только не про то, что тебе ничего неизвестно о кладе.
Николай был весь в сомнениях: - «Откажусь – пристрелит как предателя, соглашусь – что ему помешает избавиться от меня, когда найдём клад».
- Я действительно добыл карту и ещё какие-то бумаги, но все надписи на непонятном языке. Может быть, и будет результат, если перевести и прочитать написанное. Но, как же наши диверсии и убийства немецких солдат, Вы же в этом тоже принимали участие.
- Заверяю тебя, я никогда не стрелял прицельно. Ваш советский вождь что говорил: «Лес рубят - щепки летят», а наши вожди считают: «Цель оправдывает средства».
С каждым словом Малышева внутри Николая нарастала ненависть к этому русскому, давно продавшему свою родину, циничному убийцу, а по сути мстительному и алчному подобию человека. Возможно, так бы он охарактеризовал этого человека, если бы умел  описать возникшие у него чувства. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации, - «Что делать? Что делать? Как спасти партизан, которым грозит гибель. Должен быть выход, но какой. Эта фашистская сволочь не даст их предупредить. Гад. Ненавижу. А, я-то кто разве не такой как он разве не служу фашистам. Не испачкан в крови, но всё равно предатель и трус. Хватит надо с этим кончать. Это будет самый главный и важный поступок, Коля, в твоей жизни».
Малышев прервал минутное молчание,
- Что молчишь? Принимаешь моё предложение?
- У меня есть выбор? – голос Николая дрожал, - Мне не очень-то хочется отправиться за нашим отрядом.
- Выбор, Щербаков всегда есть, только у тебя - между жизнью и смертью. Лучшего, чем то, что я предложил, для тебя быть не может.
Николай направился к выходу.
- Ты куда?
- Пойду, проветрюсь. Чтой-то мне нехорошо от всего услышанного. А на счёт Вашего предложения, господин офицер… Я согласный.
Николай подошёл к двери, схватил вдруг винтовку, которую здесь приставил к стене, когда входил, развернулся и передёрнул затвор.
Два выстрела прогремели почти одновременно.
 
Среди ночи у избы Александры остановилась подвода. Первой к окну подошла Нюра. Ночи в начале лета коротки: на западе только-только погас закат, а на востоке уже забрезжил восход. Поэтому она хорошо разглядела человека соскочившего с телеги. Это был тот самый командир партизан, который забрал с собой Николая. Нюра быстро натянула на себя платье и замерла в ожидании.
Малышеву пришлось пригнуться, чтобы войт в избу. Он был в форме офицера Красной Армии, а на плече висел немецкий автомат,
- Вы Щербакова жена Николая Щербакова.
 Нюра еле удержалась на ногах в предчувствии чего страшного.
- Я с плохой новостью. Крепитесь. В стычке с немецким патрулем Ваш муж погиб. Его тело там на подводе.
Нюра, не помня себя, выбежала и даже при слабом свете сразу узнала такое знакомое лицо Николая. Она бросилась ему на грудь и зарыдала.

После похорон Нюра перебралась в свою избу и занялась запущенным из-за последних событий огородом. Работа, хлопоты по хозяйству и забота о сыне в какой-то степени отвлекали от печальных мыслей, но долго ещё подушка каждую ночь будет мокрая от слёз. Более всего  она страдала, когда трёхлетний Алёша глядя в окно увидит проходящего мимо избы мужчину и указывая на него пальцем вопросительно смотрит на неё повторяя: - «Папа! Папа!». От этого её сердце просто разрывалось от переживаний, и она сама была готова поверить, что вот откроется дверь и войдёт Николай как всегда весёлый и скажет: - «Встречайте хозяина».

Малышев продолжил своё гнусное дело и занялся формированием нового партизанского отряда. Он  продолжал выявлять среди жителей мужчин, недовольных фашистской властью и готовых бороться с врагом с оружием в руках. Отряд быстро увеличивался, особенно на фоне известий о победах Красной Армии на фронтах войны.
Занимаясь своим главным делом партизанами и борьбой с антифашистским подпольем, он ни на минуту не забывал о кладе. Первым делом он решил наведаться к вдове Николая Щербакова и попробовать выведать у неё что-либо об этом. В одну из дождливых июньских ночей он пришёл к ней в сопровождении двух партизан, лично знавших Нюру, чтобы вызвать к себе с её стороны большее доверие. Передав ей гостинец для сына, кулёчек с сахаром, он сразу приступил к делу,
- Не буду терять время и перейду к цели нашего визита. Николай перед смертью… Я тебе глубоко сочувствую… Рассказал мне, что ему удалось добыть у немцев какие-то важные документы и просил забрать их у тебя, он сказал что надеется что они принесут пользу нашей многострадальной стране.
Малышев надеялся, что его придумка сработает, и не ошибся.
- Да, я знаю про документы. Коля выкрал их из кабинета коменданта. Они спрятаны. Я принесу, - накрывшись клеёнкой, Нюра поспешила во двор. Она не пошла сразу к «щели», а завернула сначала на сеновал, построенный из жердей и крытый соломой. Даже партизанам ей не хотелось открывать место, где спрятана коза. Убедившись, что за ней не следят, вышла из сарая и побежала на край усадьбы.

- Вот, - Нюра поставила футляр от гармони на скамейку.
Малышев, щёлкнув замками, открыл футляр, мельком взглянул на содержимое и обратно закрыл,
- Да, это наверняка то, о чём говорил Николай. От себя лично и от имени командования выношу тебе благодарность за то, что сохранила такие важные документы. Ещё раз приношу свои соболезнования.
Попрощавшись с Нюрой, партизаны ушли.
Нюра готовилась продолжить прерванный сон, как вдруг вспомнила о бумагах, что у свекрови, про которые она спросонья, впопыхах совсем забыла. Она порывалась догнать ночных гостей, но передумала: - «Може и к лчшему, что так вышло. Партизаны могут затерять бумаги. Их и убить могут. Погожу пока. Пусь лежать до поры до времени у свекрови».

Малышеву без труда удалось прочесть попавшие в его руки документы, так как он прекрасно владел французским языком. Его руки задрожали, когда он стал читать списки драгоценностей. Вспомнив про пушку, которую там вкопали, решил при первой же возможности её как следует замаскировать. Он развернул карту, она полностью совпала с картой знакомого ему района, отражённого на его планшетке. Но быстро наступило разочарование, когда он понял, что, видимо, бывший владелец карты тщательно заштриховал цифры, указывающие на расстояния между объектами. Малышев немного подумал, оторвал ту часть карты, где была нарисованы пушка, и сжёг её, чтобы больше никто не мог воспользоваться этим, указанным в ней, ориентиром.
Возможности свободно заняться поиском клада не было, и Малышев решил его отложить до лучших времён. Основной его расчёт был на победу Германии, но события развивались совсем по-другому.

Когда советские войска освобождали Холм-Жирковский район,  Малышев не стал уходить с отступающими немецкими частями. Он понимал, что в этом случае будет сложно вернуться сюда после войны, чтобы продолжить поиски клада. Его партизанский отряд, который он не успел сдать фашистам, вошёл в состав действующих войск. Ему не пришлось повоевать со своими хозяевами, чему он был очень рад, так как его направили на службу в органы НКВД. Он был назначен начальником районного отдела НКВД в Холм-Жирковском, как специалист хорошо знакомый с событиями, происходящими здесь во время оккупации.
Задача этого отдела была в выявлении пособников фашистов и их агентов, а также  поиск дезертиров и полицаев, скрывающихся в лесах. Эта работа была Малышеву по душе. Многие невиновные были осуждены с его подачи.

Как только Холм-Жирковский район был освобождён и фронт продвинулся к Смоленску, на уцелевшем кирпичном здании, где расположился райисполком, был растянут транспарант: «Всё для победы, всё для фронта».

Что могли отдать фронту люди, которые еле-еле могли лишь обеспечивать своё существование. Не было слышно ни песен, ни смеха. Опустошённую войной землю было нечем обрабатывать: ни техники, ни лошадей. Поля, распаханные снарядами, покрытые воронками, изрезанные окопами и напичканные минами, вызывали гнетущее состояние.
Только русские женщины, а они были основной рабочей и тягловой силой, могли, преодолевая неимоверные трудности, выжить после такого потрясения всего жизненного уклада.
Трудились с раннего утра до позднего вечера. Женщины, подростки, старики и даже пятилетние ребятишки и те уже участвовали в восстановлении нормальной жизни в деревне. Всё было направлено только на одно, выжить во, чтобы то ни стало.

Отпраздновали победу и в колхоз стали возвращаться мужики, но многие так и не вернулись, кто погиб, кто пропал без вести, а кто-то остался на чужбине. Многие, ища лучшей доли, вербовались на стройки севера и Сибири осваивать новые земли. 


С большим трудом пережили 1946 и 1947 года. Продуктов и запасов кормов едва хватало до сева. Скоту скармливали всё: солому, мякину, берёзовые и еловые веники, даже солому с крыш. Коней приходилось подвешивать, чтобы не упали.
Люди ели всё, что только могло как-то утолить голод: почки и листья липы, лебеду, ростки полевого хвоща, корни камыша и репейника, сныть, цветы клевера, цветы и литья одуванчика, а с наступлением лета грибы и ягоды. Заваривали чай из еловых веток, что могло спасти от цинги. Но особо выручала поросль крапивы на развалинах опустевших деревень. Со скотом было проще, его при появлении первой зелени начали выгонять на луга. Все с нетерпением ждали хоть какого-нибудь урожая. Семена в основном были съедены. На приусадебных участках высаживали картофельные очистки. Не закапывать же еду в землю. Основная пища рубленая с крапивой картошка. Начался страшный голод. Дефицитом была даже соль, которой спекулянты торговали по цене золота. Ни сахара, ни крупы, ни муки. Купить продукты было негде, да и не на что. Колхоз выплачивал за трудодни копейки.
Открывшийся сельмаг мало что мог предложить колхозникам.
Родственники и соседи помогали друг - другу, чем могли, обменивались съестным и одеждой, помогали в обработке усадьбы.
От голодной смерти это не спасало. Первыми стали умирать старики.
Территория сельского кладбища только за эти года увеличилась почти вдвое.

Нюра, бывая у свекрови,  много раз перечитывала письмо помещика Некрасова сыну и изучала нарисованную им схему. Она прекрасно знала Сучье болото. С самого детства исходила его вдоль и поперёк, собирая клюкву. Как-то выбралась взглянуть на то место, обозначенное на схеме крестиком, но не смогла подойти близко. На месте болота от обильных дождей образовалось большое озеро.
Каждый раз просматривая документы она задумывалась: - «Ни сообщить ли об этом кладе районному начальству? Вдруг действительно, там лежит большое богатство? Деньги сейчас так нужны стране». Нюра приняла решение пойти на приём к председателю райисполкома и рассказать о кладе. Подвернулся подходящий случай, председатель попросил её отнести в райисполком  отчёт о выполнении колхозом квартального плана. Она передала отчёт секретарше и хотела уже попросить записать её на приём к председателю Райисполкома, как дверь его кабинета открылась, и вышел Малышев. Он был одет в форму старшего майора НКВД. 
- Гражданка Щербакова? Очень кстати встретил Вас здесь. Давно хотел с Вами поговорить, но не хотелось вызывать Вас повесткой. Пройдёмте ко мне в кабинет. Это рядом, с другого входа в здание.

Поиски клада были безуспешными, и Малышев до этой встречи подумывал арестовать Нюру Щербакову и потрясти её как следует, предполагая, что она знает ещё что-то о кладе и  скрыла это от него.
Войдя с Нюрой в свой кабинет, он перво-наперво предложил ей чай с конфетами, подробно расспросил о её хозяйстве, о сыне, о делах в колхозе. Предложил ей взять пакетик конфет для сына. Ещё до входа к кабинет он решил не требовать с наскока ответов на интересующие его вопросы, а сначала наладить с Нюрой доверительные отношения, и для этого был повод.
Малышев взял со стола первую попавшуюся папку,
- В этой папке гражданка Щербакова лежит куча  анонимных и не анонимных заявлений на тебя. В них о том, что ты вместе с мужем сотрудничала с фашистами и выдавала им коммунистов и комсомольцев. Этого вполне хвати, чтобы отправить тебя в тюрьму, а твоего сына в детский дом. В Смоленске проходит большой судебный процесс, судят предателей, полицаев и дезертиров. На тебя уже тоже пришёл запрос с требованием доставить тебя в суд, чтобы привлечь к ответу. Сама понимаешь, есть за что. Вспомни службу мужа в полиции. И попади в руки судьи эта папка, то тюрьмой не отделаешься.

- Да, Вы же знаете, он потом в партизанах был.

- Это верно, но кто будет разбираться? Но ты не переживай. Я-то знаю всё про него, поэтому  и направлю тебя как свидетеля.
Малышев врал, её действительно вызывают как свидетеля и без его представления.
- Ты только подтверди на суде, что мой отряд, в котором состоял твой муж, храбро сражался с фашистами, что население не грабил, что партизаны отряда почти все геройски погибли. Ну, и обо мне несколько хороших слов неплохо бы сказать. Если так сделаешь, всё обойдётся.

Когда Нюра ушла, Малышев достал из ящика  стола и ещё раз прочитал доставленную ему повестку с предписанием немедля прибыть в Смоленск, в следственную комиссию для дачи показаний.

На процессе Нюра выступала свидетелем.
Процесс проходил в зале чудом сохранившегося кинотеатра. За построенной по этому случаю решёткой  сидели обвиняемые, около тридцати, в основном из Холм-Жирковского района, многих из них она знала.
Вопрос суда был один: помнит ли она о каких-либо злодеяниях, совершённых обвиняемыми по отношению к местному населению или к нашим военнопленным, когда они сотрудничали с фашистами.
 Нюра конечно помнила злодеяния некоторых обвиняемых из тех, кто служил в полиции на территории их колхоза, но не стала об этом рассказывать, понимая, что вынесет им смертный приговор, тем более  братьев Кодашовых среди них не было. Сказала только, что мало что видела, ей с малым ребёнком было не до них, что про отряд Малышева, где сражался её муж, может сказать только хорошее, что партизаны, как один, не пожалели своих жизней, борясь с фашистами в их тылу.

После встречи с Малышевым и последовавших за ней событий Нюра, посоветовавшись  со свекровью, решила отложить на время свой поход к районному начальству по поводу клада.
Малышев со своей стороны не бросал надежды выведать у Щербаковой что-либо о кладе. При каждой, как бы случайной встрече, не было такого, чтобы он не заговаривал о её муже, о документах, которые она ему передала, но ничего нового не услышал.

После нескольких недель бесполезных поисков сокровищ Малышев решил воздействовать на Щербакову с помощью закона. Однажды рано утром он прислал к ней милиционера, чтобы тот привёл её в районный отдел НКВД. Когда Нюра вошла к немку в кабинет он сходу, не предложив ей присесть, приступил к делу.
- Ваше имя и фамилия, гражданка.

- Щербакова я. Нюра. Вы ж знаете.

- Прошу назвать себя полным именем.

-  Щербакова Анна Петровна.

- Место жительства?

- Так, Филиппово, деревня Филиппово.

- Где и кем  работаете?

- Так, у колхозе: где скажуть. Чаще в поле на свёкле да на льне.

После каждого ответа Нюры Малышев медленно записывал сказанное ею в лист бумаги, лежащий перед ним, что вызывало у Нюры нарастающее волнение. Этого Малышев и добивался.
- Гражданка Щербакова, мне поручено провести официальное дознание по поводу документов переданных Вами мне после гибели вашего мужа. Вы вызваны мной на допрос, как свидетель, возможно  знающий то, что  могло быть скрыто им от Вас и от государства. Меня интересует всё, что как-то связано с этими документами. Предупреждаю Вас, что Вы несёте уголовную ответственность за дачу ложных показаний и сокрытие каких-либо сведений от следствия. Отвечайте, что вам известно по данному делу.
Нюра была в смятении, не зная, что решить. Конечно, он напугал её уголовным делом, но с другой стороны она помнила слова свекрови: «Расскажешь про клад – клад присвоють, а от тебя, как от свидетеля избавются».
- Что я могу сказать, гражданин начальник. Муж со мной об этом не говорил, а я и не интересовалась. Поэтому я ничего не знала, до той самой ночи, когда Вы привезли его мёртвого и попросили передать бумаги, спрятанные Николаем. Совершенно ничем не могу Вам помочь.
Нюра подождала, пока Малышев запишет её показания.
- Можно вас спросить?

- Спрашивай. Что за вопрос?

- А, что нашли ценности, о которых сказано в них, ну в тех бумагах.

«Вот ты, дура, и проговорилась. Откуда ты знаешь про ценности? Об них разговора в ту ночь не было. Давай Малышев, давай раскручивай», - обрадовался он удаче,
- К сожалению, не удалось бумаги оказались не полными, да и нет может быть никаких ценностей. Скорее всего, зазря мы хлопочем, государственные деньги тратим.

- Нет, должно быть много чего. Карета была тяжёлая,  иначе не провалилась бы под лёд.

- Ценности говоришь? Карета говоришь? Под лёд говоришь?

Нюра поняла, что от волнения потеряла осторожность и проговорилась.

- Откуда же Анна Петровна известно Вам, что в бумагах шла речь о ценностях, и где это нашла ты сведения о какой-то карете? - Малышев повысил голос,
- Говори или сейчас же арестую и отправлю в камеру до суда! Ну!
 
Нюра лихорадочно думала, как исправить свою оплошность, не находила слов для ответа.

- Ну, что молчишь или опять хочешь скрыть от следствия то, что знаешь?

- Да, я не говорила,  виновата, но я своей глупой бабской башкой думала, что эта бумага не важная. Она завалялась в вещах Николая, лежала в его чемоданчике с шоферским инструментом.

- Что за бумага? Рассказывай.

- Дак, это… письмо, давнишнее письмо, от какого-то помещика сыну на фронт, как я поняла, в нём он и пишет о возможных богатствах в карете, которая провалилась под лёд. И что он запомнил то место. И когда сын приедет, вместе попробуют поднятье её из болота.

- В нём сказано что-то о месте, где она затонула?

- Нет, гражданин начальник, ничего боле, вот те крест.

- Хорошо поверю тебе и в этот раз, но если что-то  скрыла, пощады тебе не будет. Сегодня же. Нет, уже стемнело, завтра принесёшь это письмо, передашь только мне, лично в руки.

- Да, я ещё совсем забыла.

- Ну, ну, говори.

- В конверте лежала монета, большая такая.

- Что? Золотая?

- Нет, такая зелёная може медная или ещё какая, с ней сынишка в «расшибалку» с ребятами играет. Забава такая, Вы верно знаете.

Малышев помнил эту игру. Однажды он проиграл в неё целую горсть мелочи городским мальчишкам, за что был выпорот отцом.
- Монету тоже принеси.

Малышев, конечно, не поверил Нюре. Опытный разведчик и физиономист по её виду и мимике уверился, она что-то скрывает. Он решил найти повод для обыска в её доме и всё там перетрясти.