Что бы там ни говорили, а мне кажется, замужество влияет на женщин благотворно. Они становятся серьёзней, ответственней и не выкидывают всяких странных штучек.
Я знаю, о чём говорю, потому что сам работаю с женщинами бок о бок. В кабинете нас сидит четверо: трое женщин – Лодкина, Сухачёва и Иришкина – и я, единственный представитель мужской половины.
Никто не упрекнёт меня, будто я плохо отношусь к коллегам. Я их глубоко уважаю и считаю, что все коллеги – сёстры и братья, вот так.
Ничего дурного о своих однокабинетницах я тоже не скажу. Лодкина и Сухачёва замужем, они в норме. А вот Ксения Иришкина не замужем, и этот факт сильно отражается на её поведении. Она женщина с заносами.
Недавно Лодкина с Сухачёвой завели со мной беседу о том, какие женщины мне нравятся. Я был максимально честен (по-другому не умею). Ксюша Иришкина в разговор не вмешивалась, но вела себя не совсем адекватно.
- Признайтесь, Алексей Матвеевич, - спрашивала Лодкина. – Дамы какого типа вам больше по душе?
- Мне скрывать нечего, - говорю я. – Сам я флегматик, но предпочитаю женщин озорных и весёлых. Чтобы петь любили, например.
Тут скромно молчавшая до этого Иришкина вдруг ни с того ни с сего завела песню «Музыка на-а-ас связала!» Выяснилось, что голос у неё сильный и пронзительный. Он походил на звук бензопилы, наскочившей в темноте на пьяного Витаса.
- Бог с вами, Ксения Родионовна, - сказал я, зажимая уши. – Из-за вас я не слышу, о чём разговариваю с Лодкиной.
Иришкина перестала петь и надулась. Я же предупреждал: она девушка с заносами.
- А ещё какие качества вы цените в женщинах? – не отстаёт Лодкина. – Например, как внешне выглядит женщина вашей мечты?
- Хм-м… - задумался я. - Полагаю, она мила, обаятельна, большеглаза...
Слова замерли у меня на языке, потому что Иришкина, сидящая напротив, внезапно так вытаращила глаза, что мне показалось: они сейчас упадут на пол.
- Ксения! – испугался я. – С вами всё в порядке? У вас такие глаза, словно за мной по стенке ползёт наш завхоз Адам Петрович.
- У меня всегда такие глаза, - обиженно отвечает эта чудачка. – Просто вы редко на меня смотрите.
Лодкина с Сухачёвой стали перемигиваться и хихикать, а Иришкина так и осталась сидеть с глазами, выпученными как два трамвайных плафона.
- На чём мы с вами прервались? – я вернулся к Лодкиной. – Ах да, на женщине моей мечты. Ну… хотелось бы, чтобы она была нравственно культурной и культурно нравственной, в должной мере начитанной…
Ксюша Иришкина тут же выхватила откуда-то книгу, элегантно наморщила лобик и стала усиленно листать. Одно слово – девушка с заносами. У нас тут что, читальный зал? Можно подумать, вся работа на сегодня переделана и самое время читать беллетристику и посвистывать.
- А что ещё вы цените в женщине? – привязалась Сухачёва. – Откройтесь нам, Алексей Матвеевич, мы никому ни гугу! Допустим, какие у неё должны быть ноги?
Здесь я не задумывался ни секунды, поскольку человек я взрослый и отлично знаю свои запросы, в отличие от некоторых.
- Ноги женщины моей мечты должны быть приятны на вид и на ощупь, - отозвался я. – Пускай не модельные, но чтобы ей не стыдно было пройтись в короткой юб…
Здесь я утратил дар речи, поскольку юбка Ксении Иришкиной непостижимым образом исчезла! Раз и нету, словно в воздухе растаяла.
- Э… э… - сказал я. – Ксения Родионовна, что с вашей одеждой? Я, конечно, понимаю, что коллега коллеге брат и сестра, но если сейчас к нам кто-нибудь зайдёт – он решит, что вам нечего надеть на работу, кроме собственных ног.
Лодкина с Сухачёвой снова стали хихикать, а Ксения Иришкина состроила гримасу непонятного назначения, но юбку расправила. Всё ясно, очередной женский занос. Надо спросить у кадровички – может, Иришкина в отпуске давно не была?
Иришкина в этот день разошлась не на шутку. Когда я сказал Лодкиной, что люблю хозяйственных женщин, Ксюша тут же достала домашние котлеты и кинулась всех угощать. Кстати, котлета оказалась вкусная. А когда я обмолвился, что неравнодушен к красивой женской походке, Иришкина зачем-то начала бродить по кабинету как маятник, мозоля глаз и заслоняя от меня Сухачёву с Лодкиной.
- Ксения, да сядьте вы наконец! – взмолился я. – Сколько можно бродить с потерянным видом? Подозреваю, у вас до сих пор не сделаны расчёты по третьему проекту, а вы ходите и ходите, как Робинзон Крузо вокруг закрытой пивной.
Что сделала бы нормальная женщина, услышав дружеское замечание от брата-коллеги? Отшутилась бы и успокоилась. Но только не Ксения Иришкина. Эта женщина с заносами зло вспыхнула, уселась на место, спрятала книжку, спрятала ноги и сощурила глаза, забыв, что они у неё большие.
- Эх вы, Алексей Матвеич! – сказала она сквозь зубы. – Размечтались тут… о хозяйственной и нравственной дамочке! Да с чего вы взяли, что она при встрече хотя бы посмотрит на вас? У вас на лбу написано, что вы Тугодум Тугодумыч! У вас это тридцать восьмым шрифтом напечатано! И заверено личной печатью директора!
Конечно, я не полез спорить, я вообще человек неконфликтный. Сами понимаете: когда делишь кабинет с тремя женщинами, поневоле научишься воздерживаться в речах и мыслях.
Спустя некоторое время Ксюша тоже успокоила свои заносы и объявила, что завтра у неё день рождения, а потому она приглашает в кафе всех своих братьев и сестёр – то есть меня, Лодкину, Сухачёву, и пару специалистов из соседнего отдела. Это был уже нормальный разговор и день закончился без происшествий.
<><><>
Я пью мало и редко. Честное слово, спросите кого хотите. Но вчера на дне рождения у Ксении Иришкиной, у этой ведьмочки с заносами, что-то произошло.
Я пока не знаю, что именно, голова очень болит. Сквозь туман я вижу, что лежу в квартире Ксении Иришкиной, по ковру рассыпаны подаренные ей вчера цветы, а сама она спокойно спит со мной рядом, закинув на меня голую левую ногу. Должен отметить, её нога вполне приятна на вид и на ощупь. Возможно, и вторая у Ксении такая же?
Больше я пока ничего не понимаю. Но кажется, меня вчера здорово занесло…
(использована иллюстрация из открытого доступа)