2022 год: вспомнить всё…
Опубликовано: № 31-32 (828-829), 30 декабря 2022 г.
Евгений Потупов на встрече с читателями в Новозыбковской центральной городской библиотеке. Май 2022 г.
— Евгений Васильевич, время, в которое мы беседуем с вами, подсказывает тему нашей очередной литературной беседы — итоги 2022 года. Какими они были для литературной Брянщины, для вас лично?
— Обычно в конце каждого года по федеральным каналам показывают портреты известных людей, которых страна лишилась в уходящем году. Об этом вспомнилось мне, потому что буквально на днях завершил работу над книгой, в которой вспоминаю многих, с кем меня свела судьба. И многие из них уже покинули сей благословенный мир.
В советские годы на протяжении нескольких десятилетий мы неизменно отмечали 19 декабря как день рождения Леонида Ильича Брежнева. Но в этот день родился и Николай Матвеевич Грибачёв, к сожалению, уже полузабытый на Брянщине писатель, поэт, общественный деятель. В этом году исполнилось 30 лет, как он ушёл из жизни. А много ли прошло мероприятий, посвящённых памяти этой незаурядной личности? Много ли переиздано его трудов? А ведь у Грибачёва можно найти что-то по-настоящему значимое. Из того же его шеститомника. Такой же травой забвения поросли и многие другие литературные имена. В этом году исполнилось также 30 лет, как ушёл из жизни в день своего 63-летия наш талантливый детский прозаик Александр Павлович Шкроб. Он тоже забыт, хотя на его книгах росли многие брянские ребята. Ещё одна дата уходящего года — 125-летие со дня рождения Фёдора Георгиевича Каманина, прозаика, с которым я имел счастье быть знакомым, о книгах которого писал. Это повесть «Мой товарищ» и роман «Хрусталь». У Каманина была яркая биография — ему помогали входить в советскую литературу и Дмитрий Фурманов, и Михаил Пришвин, и Алексей Кожевников, и Александр Твардовский. В своей книге Каманину посвящаю очерк «Добрый человек из деревни Ивановичи». Это его родина в Дятьковском районе, где ныне известный бизнесмен Авдеев сотворил свою резиденцию, куда привозит расслабиться титулованных гостей и нужных людей. Дочь Каманина Галина Фёдоровна была сначала супругой замечательного советского поэта Павла Шубина, а после его кончины вышла замуж за классика советской журналистики Анатолия Аграновского. Каманин был представлен в Брянском литературном музее. К несчастью, ещё раз об этом с горечью говорю, уничтоженном.
На исходе года хотел бы обратиться к судьбе Александра Малахова — поэта, журналиста, которому в этом году исполнилось бы 80 лет. За свою 58-летнюю жизнь он издал всего две книжки стихов — «Чистота» и «Сентябрины». Несколько лет назад усилиями друзей, в первую очередь Алексея Филипповича Корнеева, была издана итоговая, посмертная его книжка. Саша долго работал ответственным секретарём в выгоничской районной газете "Свет Октября". И тут отмечу его порядочность и решительность. Помню, как в "Брянском комсомольце" его редактор А. Новицкий забраковал, считаю, по очень неубедительным причинам мою публикацию о поэте Беранже, а через несколько лет уже другой редактор В. Кравченко побоялся опубликовать к 100-летию Велимира Хлебникова мою небольшую статью «Колумб поэтических материков». Консультировался он с тогдашним завсектором печати обкома КПСС Ю. Лодкиным и не дал-таки добро. Так вот, обе публикации появились в "Свете Октября" благодаря Малахову. Сейчас, когда печатается и не такое, всё это представляется забавным, а тогда перестраховывались без меры, хотя на дворе был уже 1985 год, началась так называемая эпоха перестройки. Но наши перестройщики ещё трясли своими причиндалами, боялись. Другой наш земляк, большой жизнелюб Анатолий Дрожжин, которому надоело маяться бытовыми проблемами и непониманием среды, уехал в Тирасполь. Ему бы исполнилось нынче 85. Он разбился в дороге с женой, возвращаясь после полутора десятков лет жизни в Приднестровье, похоронен в Фокинке на Ковшовском кладбище. Я бы вспомнил ещё одну драматическую судьбу — трубчанина Вячеслава Позднякова. В 32 года его не стало, а проживи он больше (нынче ему исполнилось бы 75), вполне возможно, его ожидали бы и куда более весомые литературные успехи, чем, скажем, опубликованная пара его рассказов в "Литературной России", что по тем временам уже было серьёзной заявкой. В этом году исполнилось 70 лет поэтессe Нине Афониной. Она поздно начала печататься, была светлым человеком. И ещё одна круглая дата — 105 лет Илье Андреевичу Швецу, своего рода брянскому Кола Брюньону. Его ещё порой вспоминают. Я познакомился с ним, будучи студентом Новозыбковского пединститута, писал о его трудах. О ком только не писал в семидесятые—восьмидесятые! Чаще всего это были книги, уже за одно прочтение которых, как однажды пошутил, их авторы должны были мне молоко выписывать.
— А вот и, что называется, в тему. Некоторое время назад на сайте нашей газеты появились одинаковые комментарии к двум нашим с вами беседам. Их автор по фамилии Владыкин пишет, что вы по большому счёту не знаете современную брянскую романистику, «хотя бы серию романов Константина Сычёва о династии брянского князя Романа Брянского». Якобы, где-то вы говорили, что хоть и не читали их, но знаете, что они плохие. Обвиняет вас в недостатке профессионализма. Приводит имена литераторов, которые не входят в писательское сообщество — Николая Юрченко с его семью книжками прозы, Виктора Лескова, Валерию Захарову…
— Володя Владыкин появился на Брянщине где-то в начале 90-х годов. К этому времени я опубликовал огромное количество текстов, рецензий на книги брянских авторов. Книг издавалось тогда немного, и не было таких, на которые я бы не откликнулся. Критиком себя не называл, так называли меня некоторые коллеги, члены Брянской писательской организации. Неслучайно в 90-е годы они предложили мне возглавить секцию критики. Упрёки Владимира Аполлоновича в том, что я не знаю брянскую "романистику", безосновательны. Читал я, конечно, и Сычёва с Юрченко. Что тут сказать? Наши с Владыкиным вкусы не совпадают. Считаю, что это не только никакие не романы — это и к художественной прозе имеет очень и очень отдалённое отношение. Решил недавно полистать творение Николая Юрченко «Партизаны Почепщины». Это, конечно, не только не художественная проза. Не могу назвать её и документальной. В общем, был человек, собирал сведения о земляках, сражавшихся на почепской земле. Служил офицером-связистом, обслуживал линию правительственной связи, вышел в отставку майором. А потом решил попробовать себя в писательстве, и оказалось, что это дело посложнее будет, чем обслуживание линии связи, хоть и правительственной. Одному трубчевскому литератору Константин Паустовский говаривал когда-то, что научиться писать книги невозможно. То есть, для того, чтобы книга вызвала хоть какой-то резонанс, Николаю Тихоновичу Юрченко надо было посвятить литературному труду не годы после своей отставки, а заняться им изначально. Я могу понять владыкинский критический выпад в мой адрес — Юрченко помогал ему издавать альманах "Новый Литератор" и, наверное, поэтому Владимир считает его настоящим писателем, талантом. Что касается Виктора Николаевича Лескова, к которому я с давних пор отношусь по-дружески, то он, конечно же, более даровитый человек. Он учился в Литературном институте, его наставником был известный мастер военной прозы Григорий Бакланов. Но последние 30 лет Виктор Николаевич был связан с землёй. Хлеборобское начало не давало возможности серьёзно заниматься литературой, а та требует полной отдачи. Как и земля, как и военная профессия. Сейчас во владыкинском альманахе публикуются главы из книги Лескова. Когда она будет дописана, можно будет прочитать её целиком и составить объективное представление о том, что создано.
— 17 декабря состоялось собрание Брянской писательской организации. Почти все его участники, за исключением двух воздержавшихся, проголосовали за избрание нового руководителя организации. Им стала Ирина Пенюкова. Но прежде о том, что происходило в писательской организации за короткий срок руководства ею г-ном Решетнёвым. А потом уже о перспективах её с новым руководителем.
— Как раз начну со второго, потому что о коротком решетнёвском периоде и сказать-то нечего. Думаю, хороших перспектив у брянского писательского сообщества нет. И не только у него. Девальвация слова началась не вчера и даже не десяток лет назад. Ушли мастера, а пришли люди, которые плохо понимают назначение литературы, плохо её знают или вообще не знают. В Брянской писательской организации четыре десятка человек. Такого никогда не было. В лучшие времена количественный потолок был 15—17 творцов, а в 70-е, например, их было всего 12. Причём у всех было издано не по одной книжке. Помню, как в 1979 году в кабинете тогдашнего ответственного секретаря организации Владимира Соколова я оказался в компании со Швецом и Грибачёвым. Последний поинтересовался, как дела у Леонида Мирошина, которому тогда был 61 год. Соколов ответил: «Ну, знаете, Николай Матвеевич, Мирошин не созрел-вызрел. И потом, членство у нас — это льготы, писательские поездки, дома творчества…». Я тогда не выдержал и сказал: «Владимир Константинович, да ему нужно чисто моральное удовлетворение от этого статуса». Мирошин выпустил на тот момент уже, кажется, 6 книжек стихов. И только спустя какое-то время, после выхода последней из них — «Когда сынам своим пишу...» — его приняли, наконец, в Союз. А упомянутого Шкроба, у которого вышло несколько популярных детских книжек приличными тиражами, так этого и не удостоили...
Подобное было и в других регионах. В столице, например, в издательстве ДОСААФ работал наш земляк, полковник в отставке Николай Егорович Бораненков, 1918 года рождения. Его книги выходили в столичных издательствах, их было много, но Московская писательская организация его не принимала в свои ряды, считая, что он не дорос до этого. И тогда он обратился к землякам, и его "протащили" в Союз через Брянскую писательскую организацию, где он и состоял на учёте. Потом отблагодарил, выпустив несколько книг своих земляков, в частности, тиражом аж в 100 тысяч экземпляров одну из последних книг Соколова в 1981 году, маленькие партизанские рассказы. Выпустил также очень скучную, неинтересную книжку, написанную придворным журналистом Владимиром Васенковым «Лесной фронт». Это так называемые воспоминания тогдашнего второго секретаря обкома КПСС Ковалёва. Читать её было невозможно. Ну примерно также, как невозможно читать воспеваемого Владыкиным Юрченко. А вот Анатолия Жаренова приняли в Союз, когда у него было три книжки, одну из которых издали в столице. Могу назвать ещё одно имя — Каченовский Борис Платонович, с которым работал в "Брянских известиях". У него было пять книжек, но в Союз писателей его тоже не приняли. А сейчас наша писательская организация — это чуть ли не проходной двор, куда принимают кого ни попадя.
Что касается обновлённой брянской писательской верхушки, то ничего обнадёживающего сказать об этом не могу. Та же Пенюкова, насколько знаю, врач-уролог. Её отец, известный уролог, был выдвинут в брянскую политику Дениным, долго депутатствовал в областной Думе. А у его дочери то ли одна книжка вышла, то ли две. В мае в Новозыбкове у меня был с нею короткий разговор, который свёлся к тому, какой великий был поэт и человек Владимир Евгеньевич Сорочкин. Она, помню, была на вечере поэта и философа Владимира Микушевича, который я проводил в феврале 1997 года. Владимир Борисович мне после передал тетрадку её стихов с просьбой "посмотреть" на предмет опубликования в "Брянских известиях". Я посмотрел, но публиковать там было нечего. Потом Сорочкин лет семь-восемь назад помог ей сделать книжечку стихов. Были ещё какие-то публикации… В общем, считаю, нынешние четыре десятка членов областной писательской организации нонсенсом, но, повторяю, это свойственно не только нашему региону.
У нынешних пишущих зачастую нет взыскательного внутреннего редактора, воспитывать которого настоятельно советовал Грибачёв в письме ко мне в 1976 году. Тут вспоминается мне давний разговор с губернатором Лодкиным, который предлагал издать книгу моих статей с тем, чтобы я потом возглавил областную писательскую организацию. Я подумал тогда: а зачем мне всё это? И кого возглавлять? На себе испытал, что это за публика. Стоило чьи-то труды оценить неплохо (были и такие случаи), из меня делали брянского Белинского, но после критики, а это было гораздо чаще, из меня делали чуть ли не врага. Как было с тем же, к примеру, Олегом Ващенко.
— А как вам упрёк Владыкина, считающего, что настоящий критик открывает новые литературные имена? А вы, выходит, не настоящий?
— У меня свой взгляд на имена и на их открытие. Считаю: появление таковых — большая редкость, и тот, кому удалось открыть такое имя, может с полным правом удовлетвориться или даже гордиться этим. Я, например, рад, что в своё время заметил молодого человека, только начинавшего свой творческий путь. Имею в виду Игоря Непомнящего. Мне всегда было интересно с ним, как и с его отцом, которому посвящён очерк в моей готовящейся к изданию книге. Ну вот это было безусловно имя! У Владыкина перестала публиковаться моя бывшая сотрудница Наталья Гладченко, теперь по мужу Семёнова. Она, считаю, человек одарённый, талантливый. Я её представлял в своё время Евгению Евтушенко, но ему её стихи не показались интересными. Защитил её, спросив: неужели у Веры Полозковой, которой он тогда восхищался, лучше? В общем, это дело вкуса. Когда-то Евгений Александрович был увлечён стихами Марины Кудимовой, а потом несколько остыл к ним. Или вот он был увлечён творчеством талантливого поэта из самарской глубинки Михаила Анищенко (его уже нет в живых), хлопотал об издании его книги, потом тоже — разочарование, прежде всего из-за того, что Анищенко сильно пил. Словом, открыть литературное имя, и надолго — это, что называется, дорогого стоит.
— В предыдущие годы вы всегда отмечали какие-то значимые литературные события, а были ли такие в 2022-м?
— На мой взгляд, таких событий не было, и не только на Брянщине. Литературное пространство, с одной стороны, расползается, а с другой — скукоживается. Потому что нет или почти нет ярких, значимых ориентиров. Возьмём, например, премию "Большая книга". Её получил — да, талантливый, трудолюбивый толстовед, сотрудник правительственной "Российской газеты" Павел Басинский за книгу о романе «Анна Каренина». Но два года назад Госпремией России он уже награждался. Среди лауреатов — ректор Литинститута Алексей Варламов, он тоже уже отмечался неоднократно различными премиями. Идёт своеобразный "проворот" одних и тех же фигур. А где же новые имена? А они есть. Вышла книга, огромный труд «Поэтесса, или Судьба Евдокии Ростопчиной», автор Борис Романов. Его можно было бы отметить, но он не из тех людей, которые будут бегать, суетиться, рассылать свои книжки с какой-то челобитной. В этом году вышла его книга о Данииле Андрееве в серии "ЖЗЛ". У нас в области аналогичная ситуация, когда некоторые от безрыбья получают и Толстовские, и Тютчевские премии.
— Напоследок вернёмся ещё раз к вашей будущей книге.
— Не хочу себя нахваливать, но подобных изданий на Брянщине не было: 1000 страниц, 200 иллюстраций. В книге будут представлены многие имена. И забытые, как, например, Евгений Константинов, и уже полузабытые, как тот же Владимир Парыгин. Значимое место в ней — дневники, плюс очерки памяти. Выйдет книга, скорее всего, в начале наступающего года и, надеюсь, это будет не только для меня, но и для многих ценителей литературного слова на Брянщине заметным событием.
Взгляд на современных литераторов с закрытыми глазами.
Этот отклик был написан ещё в начале января 2023 года, после того, как прочитал интервью, напечатанное в конце прошлого года в газете «Комсомолец Брянска» о состоянии литературы в Брянском крае... Но так как номер «КБ» № 31-32 (828-829), 30 декабря 2022 г. появился на сайте с большим опозданием, я не стал его размещать даже на портале PROSA. RU и на других своих страницах
Не думаю, что поводом для подведения какого-то итога послужил один из моих комментариев на форуме данного издания. Возразить, однако, приходится...
Почему же Евгений Васильевич Потупов отказывает в художественности историческим романам Константина Сычёва одному из лучших писателей Брянщины? Не поэтому ли, что его упорно замалчивают... хотя отклики в интернете и в других изданиях, по словам автора, появлялись.
Данная Владимиром Панихиным беседа с известным журналистом и литератором Евгением Потуповым, в «КБ» №31-32 2022 можно считать поверхностной. И вот по каким признакам, во-первых, литературные события, которых в области произошло немало, затронуты не были. Да и само название «Вспомнить всё...» должно было бы охватывать масштаб беседы, но оно лишь выхватывало из памяти далёкое прошлое и вместе с ним известный одноимённый американский фильм – «Вспомнить всё...». Во-вторых, что и кого вспомнить? Такой посыл вызывал лёгкую улыбку, и даже недоумение. И какой и чьей деятельности подводился итог, тоже непонятно. Прошлые события это уже история, они известны. И охотно вспоминались и, так сказать, «обсасывались». А то, что происходит сегодня в писательском сообществе обходилось стороной. Е.В. делал упор на свою книгу, которая вот-вот должна увидеть свет. Для него это главное событие. Но тогда заглавие не было названо. В последнем номере «КБ» он прозвучал –– «Могу ли забыть...» Надеюсь, книга интересная, поскольку воспоминания известных людей всегда вызывают любопытство. Сам веду дневники с 1972 года, когда уволился из армии.
Диалог между редактором «КБ» и экс-редактором «БУГ» Евгения Васильевича строился на пока ещё неизданной его книги, название которой тогда не прозвучало. О ней же и была закончена беседа.
Всё то, что прозвучало, мягко говоря, сказано поверхностно. "КБ" и её редактор, да и постоянный гость, который голословно отвечал на отдельные вопросы, они как раз касались определения художественности исторической прозы не только К.В. Сычёва. Приходится ответить своей репликой Евгению Васильевичу, который как раз вместе с редактором Панихиным поддерживали несколько пренебрежительный тон о тех, которые стали объектом совершенно не объективной, а субъективной критики.
На один из первых вопросов беседы Е.В. отвечал: «Володя Владыкин появился на Брянщине где-то в начале 90-х годов». Но уж нет, уважаемый Е.В., конечно, достоверно, этого не мог знать. Отвечаю. Впервые появился (переводом из Ельца) на Брянщине ещё в 1971 году, а в середине ноября 1972-го ушёл на дембель. Несколько месяцев в Б. жил в 1976 году.
Окончательно сюда переехал в начале 1987-го. В том же году в «Брянском комсомольце» появились мои две небольшие публикации. В полном виде одна размещена на «Прозе ру» «Как выйти из тупика тёщи». С весны того же года по совету Н.И. Поснова посещал областное литобъединение. Сначала его вёл А. Шкроб, после него – А. Шелгунов.
С 25 января 1987 года началась история моего брянского дневника, который вошёл в пятый том (1987-1994) под названием «Всё будет так, как надо». Издан (как и остальные) исключительно для себя, пока по одному экз.
Н.И. Поснов в сборник молодёжной прозы в тот же год включил повесть «С единственной навек» (тогда она наз. «Не спасён никем»). Однако издание не состоялось, так как, по словам Н.И., не хватало двух авторов. Сколько он включал, не имею понятия. Н.И. также рецензировал мою одну из первых повестей, причём не шаблонно, как было принято тогда на отлучение от литературы. Но и не ту, которую, включал в сборник. Однако издание не состоялось, видимо, по цензурным соображениям или из-за невыделенных средств. Пояснение Н.И. звучало так: «Пусть твоя «Воровка» будет пока ученической». Хотя в 1980 году она резецировалась в ростовском СП писателем Борисом Васильевичем Изюмским, автором исторических повестей и романов «Алые погоны», «Небо остается» и др. По первому –– в 70-х под тем же названием был снят сериал о воспитанниках суворовского училища.
Борис Васильевич тогда мне посоветовал взяться за переработку рукописи, и чтобы потом с ней приехал к нему. Однако пока шла работа, в 1984 году, к сожалению, его не стало.
Поснов же в конце 90-х мне советовал: «Издай первую книгу, и мы тебя примем в СП». Но издать мне первую удалось только в 2000-ом году о судьбе матери-одиночке «Лилина месть». Жаль, не сумел показать профессиональному критику, хоть тому же Ю.П. Иванову. Хотя сегодня критики просто так не рецензируют. К примеру, Ю.П. Соловьёв в 2003 году просил за написание отзыва о романе «Пущенные по миру» 5000 рублей. Однако в 1991 году от местного СП его достаточно профессионально рецензировал А.Н. Саввин.
Что же касается романов Сычёва, Е.В. отвечал хозяину газеты чисто субъективно, мне даже показалось, лишь бы ответить, и прозвучал он, как-то даже голословно: «Упрёки Владимира Аполлоновича в том, что я не знаю брянскую романистику, безосновательны. Читал я, конечно, и Сычёва с Юрченко. Что тут сказать? Наши с Владькиным вкусы не совпадают. Считаю, что это не только никакие не романы – это и к художественной прозе имеют очень и очень отдалённое отношение. Решил недавно полистать творение Николая Юрченко «Партизаны Почепщины». Это, конечно, не только не художественная проза. Не могу назвать её и документальной».
Опять-таки, повторяю, о романах Сычёва развёрнутый и аргументированный ответ не прозвучал, но надо полагать, был бы тот же, что и о книге Юрченко. Разве может Е.В. опуститься до Сычёва –- провинциального литератора, коли у Е.В. в друзьях столичные писатели, а ведь Сычёв профессиональный историк. Уверен, Е.В. и после этих заметок не возьмётся за него...
Ведь Сычёв досконально не один год изучал все летописи, какие есть: в том числе Ипатьевскую, Лаврентьевскую, Несторовскую, а также «Повесть временных лет» и др. А теперь коснёмся исторических томов К.В. Сычёва. Первый – «Князь Роман Брянский», второй – «Василий Храбрый», третий – «Дмитрий Красивый», четвёртый – «Роман Молодой», который печатается в «Новом Литераторе». Сказать, что романы отражают только исключительно историю Брянского княжества, нельзя. География историко-художественного повествование Сычёва берёт начало с первой половины XIII столетия и до второй половины XIV-го. На страницах романов не просто упоминаются множество князей, они вплетены в ткань художественного повествования и создают масштабный взгляд на историю Отечества под названием Русь, отражавшего татарское иго на протяжении нескольких веков. Тема очень трудная. В романах вполне убедительно и художественно говорится не только о быте, культуре тех эпох, но и об усобицах, борьбе с внешними врагами.
Евгений Васильевич почему-то не доказывает, почему историческая проза Сычёва нехудожественная. А тогда, какая? Просто сказано –– нехудожественная. Чтобы это доказать, необходимо провести не просто литературоведческое исследование на предмет художественности, с привидением примеров художественного и психологического повествования, но и на предмет вымысла и на предмет исторической подлинности в соответствии с летописными фактами...
Сам автор о своём заключительном замысле из серии «Судьба Брянского княжества» пишет: «Четвёртый исторический роман из серии «Судьба Брянского княжества» повествует о событиях из истории Средневековой Руси, связанных с жизнью и деятельностью князя Романа Михайловича Молодого (1330–1401), его управлением Брянским княжеством (1357–1363), службой великим московским князьям (1363–1392) и великому литовскому князю Витовту (1392–1401). Брянское княжество в это время приходит в упадок и со смертью Романа Молодого прекращает свое существование, войдя в состав Великого княжества Литовского, как отдалённая пограничная провинция. По-новому, сквозь призму фактов, исторических документов и исследований учёных-историков, автор описывает важнейшие битвы, в том числе под Шишевским лесом (1365), принесшую первую победу русским воинам над большим татарским войском, умышленно «забытую» апологетами московских князей, не желавших славить победителя – великого рязанского князя Олега Ивановича. Я отказался от традиционного восхваления курса великих московских князей и рассматриваю события с учётом общечеловеческих ценностей».
А теперь отвечу на то, что относится к книге Н.Т. Юрченко «Почепские Партизаны», уже прозвучавшую здесь. В комментарии я называл её «историческим повествованием, но не романом. Если в книге автор приводит подлинные документы и фамилии партизан, то почему же Е.В. не мог назвать её даже полноценно документальной? Над ней он работал, собирал материалы не один год, не пять лет, а все пятнадцать, если не больше. Легко судить, когда нет человека.
Жаль, автор ушёл из жизни почти три года назад, он бы сам мог ответить, если бы был жив. Первое издание его сочинения состоялось в 2000 году под названием «Память живущих» с определением жанра как «документально-историческое повествование». Вышла она в клинцовском издательстве с картой Брянского края под псевдонимом Н. Снегирёв-Гараев. В послесловии к первому изданию автор писал: «Рукопись книги была написана около пятнадцати лет назад. Здесь, на скромные сбережения автора, издаётся лишь меньшая её часть, дабы исполнить обещание, данное некогда тем, от кого почерпнуты материалы для книги. Ныне многих из них уже нет, но в сердце до сих пор сидит заноза...».
Конечно, писал он не совсем художественные вещи, есть у него и автобиографические повествования исповедального характера. К примеру, книга «Тайна во мне» (сокровенное о вечном, сборник) издана с посвящением сыновьям под псевдонимом Христиан Юрнитич. Её вполне можно отнести к жанру этнографической и художественной прозы. Сам Юрченко определил её как «исповедальная повесть». А можно ли называть исследование как исповедь? Вполне. Ведь есть же жанр художественной публицистики. И он давно признан. В ней автор приводит выписки из своего дневника, рассказал о своих истоках, о быте и обычаях предвоенной и послевоенной деревни, подробно поведал о том, как он пытался в молодые годы уйти от Бога. Но всё равно пришёл к нему, чему посвящено несколько книг. Одна так и называется «Жизнь нам дарует Творец», вторая – «Люди и судьбы». Хотя попутно замечу, это название больше подходит рубрике для серии на подобную тему. Эти книги обращены к Библейским сюжетам, и о том, как Святое Писание преломилось в судьбе самого автора. Тон повествования этих и других книг аналитико-исповедальный, причём несколько публицистический. Под тем же псевдонимом издана книга «Ветры грядущего». Ей предпослан подзаголовок (Как подставили Чарльза Дарвина). А книга на трёхсот страницах «Русская Илиада» (Русь как она есть) с подзаголовком «Беседы с внуком» посвящена истории нашей страны. Автор ведёт беседы об истории Руси с древних времён вполне со знанием предмета повествования.
В книге на внутренней стороне твёрдой обложки приведена карта «Киевская Русь X-XII веков». Карта-схема. Восьмая книга «В колесе бытия» наполнена лирико-автобиографическими рассказами, миниатюрами о живой природе, историко-библиографическое эссе «Бытие в Слове». Оно также рассказывает об истории России и раннем периоде отечественной литературы.
Разве эти книги могут умолять автора, что он просто писал свои «литературные впечатления». Николай Тихонович, как последователь нравственных ценностей и общечеловеческих проблем, не стал посещать посиделки в местной писательской организации из-за того, что столкнулся с мелкотемьем в подходе к отражению как личной, так и общественной жизни.
Юрченко я отмечал, не только как ценного литератора, но и как хорошего человека и писателя не потому, что он активно принимал участие в издании «Нового Литератора», ведь, по мере возможности, это делали и другие авторы, в том числе и Е.В. Просто его книги содержательные, умные. И причём тут пожертвования Н.Т. Юрченко. Он был человеком внимательным, заботливым с душой писателя, порядочным, нравственным, совестливым.
Таким же является и Виктор Николаевич Лесков, кстати, в черновом варианте давно закончил свой роман «Последний круг». Сейчас он занят его отделкой. На мой взгляд, книга объёмная, художественная, с самобытным языком и стилем. Судя по первым откликам, вызывает читательский интерес. Некоторые читатели спрашивают, почему автор печатает роман по одной-две главы? Приходится отвечать, что писатель занят не только работой со словом, но и фермерским сельским хозяйством. Надеемся, что в этом году книга увидит свет.
Не могло не удивить и то, что Валерию Даниловну Захарову Евгений Васильевич обошёл полным молчанием. А ведь он мне сам говорил о ней, как о высоконравственном человеке. От себя прибавлю, с активной гражданской позицией, причём она высококвалифицированный литературовед и один из лучших в России толстоведов. Но её почему-то, впрочем, за её стремление сохранности исторической подлинности толстовской усадьбы и правду, наши чиновники от культуры (страшно подумать) Захарову авторитетнейшего толстоведа предательски игнорируют, а то и шельмуют. И выдвигают подставную Нифагину для достижения своих целей...
Что же касается названного Е.В. Игоря Непомнящего, как интересного, то скажу следующее.
Евгений Васильевич как-то мне вручил его сборник стихотворений «Час снегопада». Вроде технично сделано, но смысл как-то расплывался. И содержание не устраивало. К тому же не увидел поэтико-тематической и образной выстроенности. Все стихотворения написаны как бы не из души, а на что упал случайный взгляд. На что-то посмотрит, что-то увидит, о том и напишет. Причём бесчувственно и поверхностно. Вот как это: «Лет былых не возревную // К торжествам грядущих лет. // Проживи я жизнь иную, // Был бы я другой поэт, // Был бы легок зол и весел, // Полон замыслов и сил... // О бессмертье бы не грезил – // О беспамятстве б просил. //
Оставляю без комментария…
Владимир Владыкин