Мишка побывал в охотничьем балагане. Пройдя в жильё, сгрёб со стены подвешенный спальный мешок; понюхал, потрепал, вытащил клочья верблюжьей шерсти. Удостоверившись, что опасности и съедобности нет, поднялся на задние лапы и сдёрнул с гвоздя телогрейку. Поверженная, она лежала, не шевелясь, словно притаилась. Юный исследователь осторожно перевернул лапой, - та не проявляла признаков жизни. Окончательно потеряв к ней интерес, стянул с гвоздя кусок одеяла. Одеялко за годы жизни в тайге выцвело, истлело. От прикосновения острых когтей хлипкая ткань полосами сползала с гвоздя, обнажив ватные внутренности.
Медвежонок успокоился, что принадлежащие человеку вещи не опасны и принялся изучать содержимое пакетов, банок, развешанных по дощатым стенам от мышей. Снял целлофановый пакет с продуктами и, решив разобраться с ним детальнее на свету, подцепив зубами, вышел из тёмных внутренностей таёжного жилья.
Пакет висел в лесу давно, но продолжал хранить запах пищи. В нём лежали мешочки с отсыревшей чайной заваркой, коробки спичек. В соседнем пакете хранились банки с белым порошком. Малыш зажав её лапами, подцепил зубами крышку и крутанул! - Крышка открылась! Он просунул язык в банку, но вместо сладости сахарного песка там оказалась соль! Вкус соли не понравился, раздражал. От огорчения разозлившись, медвежонок в сердцах швыршул злую банку; сердито проворчав, почти по-взрослому грозно рыкнул. Из солёного рта текла слюна, соль проскочила в пищевод и там успокоилась, не причиняя более неудобств.
Оправившись от неприятности, воришка вернулся в балаган; поводя приподнятым носом, принюхался; подслеповато осмотрел внутренности моего жилья и обнаружил пакет с пенопластовыми утиными манками. Умело с гвоздя спустил их на землю. На манках оставались погнившие серые перья и ошмётки птичьей кожицы. Медвежонок вытащил манки на улицу и попробовал грызть. Убедившись в бессмысленности затеи, бросил. И теперь без страха уверенной походкой отправился в охотничье жилище на промысел. Отсутствие еды обидело, поднялось в душе раздражение, и пестун решил отомстить хозяину балагана - то есть, - мне.
Грабитель сгрёб прокопченный чайник, металлическую пилу «двуручку» в одну кучу; злобно перевернул пустые кастрюли на полках, отфутболил эмалированную кружку; подцепил зубами вторую и вытащил на свет. Именно эту кружку, уходя, прошлый раз я забыла помыть, и на стенках присохли крупинки сахара. Медвежонок слизнул их, но сытости не почувствовав, гневно отбросил посудину следом за пенопластовыми манками. Постоял, погрустил и, немного успокоившись, задумчиво посмотрел в сторону другого охотницкого балагана, - удачно пограбил на позапрошлой неделе.
Чуткое обоняние улавливало будоражащий аромат скворчащего на сковороде глухариного мяса и печёного хлеба. Только с охотником в тайгу пришли приставучие собаки. Они больно кусают попу, - кричи ни кричи! – не отстанут. Придётся подождать, когда уйдут.
Голодный, расстроенный побрёл с болота в урман. Ветер с гулом бежал по макушкам сосен. С печальным кликом мчались на юг запоздавшие лебеди, снег и зима наступали на пятки. Медвежонок нутром чувствовал, что нужно спешить и искать ночлег на долгую полярную зиму. В душу нахлынула тоска одиночества. Он вспомнил, как рано остался совсем один, и предстоящей зимой нужно жить одному, надеясь только на себя. Всё чаще вспоминалась мать – бурая медведица. Прошедшую зиму, греясь в берлоге у её бока, ничего не боялся, не заботился о пропитании. Медведицы не стало, и медвежонку пришлось жить одному. Так случилось, что в поисках тепла, защиты и еды он пришёл к человеческому жилью, где шарился в поисках еды по костровищам, помойкам и лесным избушкам. В прошлом году они обходили человека и его жильё стороной. Мать оберегала дитя от охотников и вечно гавкающих собак. Она уводила от опасного соседства его в глухой урман, не приучала брать чужое. Только теперь, - один-одинёшенек, он не смог удержаться от искушения заглянуть к человеку в дом. Люди чем-то напоминали мать и не казались слишком опасными.
Отвесновав, я ушла из леса. На мандале остался пугающий и одновременно влекущий, запах еды. Поднявшись с ручья на косогор, Мишка не решился сразу зайти в брезентовый дом. Он обнюхал зацепившиеся за кусты утиные пёрышки, отполированные лайками банки; приподнявшись на задних лапах, передней сорвал с лабаза пакет из-под сахара и по привычке, чтоб никто не отнял, утащил подальше от палатки. На склоне лога разорвал пакет, слизал со стен сладкие комочки; пожевал целлофан… – выплюнул и вернулся к лабазу. Сверху, ветерком, наносило съестным. Под навесом висела зелёная телогрейка и, если смотреть на неё сбоку, издали казалось, будто у сосны притаился охотник. Обойдя крУгом, сирота нерешительно зацепил её лапой. Та упала, не причинив вреда. Юному медведю невдомёк, зачем человек снимает и вешает шкуру на гвоздь. Лежащая кучкой на земле она больше не пугала, став просто грудой старого тряпья. Успокоившись, юный хищник подошёл к поленнице дров, приподнялся на задние лапы, оглядел сверху; съестного не обнаружив, зацепил кругляк и сбросил наземь.
Звук падающего бревна напугал и удивил. Оперевшись «руками», обнюхал каждое бревнышко в отдельности. Весной я клала на них тушки опаленных на костре уток. Тонкое обоняние улавливало молекулы еды, застрявшие в древесине. Неожиданно, шаткое сооружение накренилось, и с грохотом наземь посыпались чурбачки. Напугавшись, медвежонок отскочил, предоставив поленнице свободу развалиться до основания.
Оправившись от испуга, повеселел и, играючи, с силой стукнул в стоящую по-соседству вторую поленницу. От удара дрова с шумом посыпались и с неё. От колотого дерева пахло человеком. Таким способом глупый медвежонок расправился с опасными запасами дров и совсем осмелел, почувствовал себя победителем: поленья лежали поверженными, не шевелились. Расправившись с врагами, в окружении запахов и предметов охотника, взрослеющий медведь утвердил власть силы на клочке тайги. Он решил, что отвоевал территорию сосновой гривы у меня – у человека.
Содержимое лабаза по-прежнему притягивало. Сверху пахло вкусным. Только как ни старался разбойник вытягиваться, стоя на задних лапах, дотянуться до охотничьих припасов не смог. Устав от тщетных трудов, удалился на противоположную сторону оврага, где лёг под корч. Человек не возвращался, и пестун остался жить возле моей палатки.
Лето промелькнуло, и осень зашуршала падающей листвой. Моё таёжное жильё оберегало одинокого подростка от взрослых медведей, волков отпугивая запахом пороха и человека. Так медвежонок невольно оказался под моей защитой. Находясь в относительной безопасности, он подрос, далеко от лога не уходил, собирал чернику, бруснику и голубику. Место у меня – грибное, даже в костровище росли маслята, а из собачьей конуры выглядывали шляпки белых грибов; в палатке у печи кучковались моховики. Бежавший в зарослях тала ручей, не пересыхал в самые знойные дни северного лета, а ветерок на полянке разгонял комаров и мошку.
Голод и мысли о еде сопровождали юного медведя повсюду, не оставляли в покое. Растущий организм требовал много пищи. И медвежонок научился промышлять на муравейниках, у воды копал корешки, жевал травы, ловил полёвок. Голод и постоянное унылое беспокойство в желудке добавили отваги. Так однажды он решился проникнуть в палатку вновь. Головой отодвинул полог входа, увидев на столе соблазнительные банки, более не сомневаясь в правильности своих действий, отважно прошёл во внутрь.
В палатке царил полумрак. Пестун стащил с гвоздя мешок с утиным пухом; прижав лапой, распорол ситец подушки, отчего внутренности балагана заполнило перьевое облако. Оставив разорванный мешок на земле, осмотрел столы. Низкий рост не позволял увидеть содержимое, а подняться на задние лапы в тесном помещении не решился. Возле столика стояла чурочка – мой стул. Грабитель забрался на него. Поворачиваясь, случайно зацепил берестяную коробку со спичками, рассыпав. Со «стула» открывался вид на кухонный стол. Медвежонок перелез на мою постель, прошёл по ней к столу с банками. Встал на табурет и, зацепив зубами, скинул на землю банку с сахарным песком. Банка стукнувшись оземь, но не разбилась, покатилась к порогу. Испугавшись, что сахар убежит, пестун спрыгнул, поймал зубами и выскочил на свет.
Улёгшись у входа, зажал между лап, пытаясь разгрызть стекло. Неокрепшие клыки не смогли прокусить семисотграммовую тару. Сахар неудержимо влёк. Помучившись, зацепил крышку за ободок и изо всей силы крутанул. Крышка отвинтилась, отлетев. Тщательно вычистив языком стекло, окрылённый удачей, вернулся в палатку. Теперь он знал, как открывать крышки банок и одну за другой перетащил со стола на улицу, где удобнее с ними воевать. Теперь воришка лихо открутил крышки и съел всё, что я спрятала от мышей. На столе остались только баночки с острыми специями, дрожжи, бульонные куриные кубики и магазинный мёд. По резкому химическому запаху они не приглянулись.
Пестун заглянул в ведро под столом, скинув крышку. В ведре я спрятала муку и пшённую крупу. Медвежонок подцепил зубами бумажный пакет, но кулёк раскрылся, и мука посыпалась на землю, смешалась с утиным пухом, покрыла белым пространство возле печи, дорожкой потянулась на улицу, перепачкала брезент палатки, дрова, самого медведя. На улицу грабитель дотащил разорванный кулёк пустым. Расстроившись, пожевал бумагу с остатками муки. Спустился к ручью запить еду водой. Напившись, побрёл буераками к болоту, где улёгся на отдых.
Я пришла к вечеру и сразу поняла, что медвежонок подрос! Долго ругала себя за опрометчивость, что перед уходом домой не убрала продукты на лабаз. В итоге осталась без хлеба, сахара и круп, и теперь придётся пить несладкий чай, а собачатам подтянуть животы и увлечься мышкованием. После нелёгкого пути, до ночи, пришлось заниматься приборкой. И всё же, радовалась, что сиротка выжил, но беспокоило, что зверь мужает и потерял страх перед человеком.
Стемнело. Собачата, полаяв на зверя в болотине, вернулись. Двухгодовалый пестун не особо опасен. Но хотелось, чтоб ушёл подальше с моей территории и не шкодничал. Через год, если переживёт зиму, из безобидного сироты он превратится в опасного взрослого медведя с дурными наклонностями. Смерти ему не желала, оттого и не позволила местному борзому браконьеру «добыть». Набрав ягод, ушла, предусмотрительно поместив принесённые продукты на лабаз. На столе для эксперимента оставила баночку с магазинным несъедобным мёдом, семисотграммовые банки с клюквенным вареньем, с сахаром, крепко-накрепко закрутив крышками. Скрутила спальники рулоном и поставила к стене. Уходя, надеялась, что мишка не решится проникнуть в жильё со свежим запахом человека, только ошиблась.
Пестун с нетерпением ждал моего ухода, наблюдая из-за кустов. И только смолкли голоса собак, хозяином зашёл в палатку. Сходу, привычно, запрыгнул на чурочку, с неё перебрался на нары, по кошме прошёл к столу. Не обращая внимания на мёд, достал зубами знакомую банку с сахаром и не понёс на улицу, а удобно улёгся на моей постели, принялся умело откручивать крышку зубами. - Банка не открывалась! Как ни крутил – не получалась.
Рассердившись, он с силой ударил лапой. Банка скатилась под нары. Пестун не погнался за ней, а перетащил на постель банку с вареньем и почти открутил крышку. Один клык чуть прогрыз жесть, только терпения не хватило и разозлённый зверь принялся катать строптивицу по кошме лапой. Та не поддавалась! Тогда изо всех сил он стал колотить по стеклу лапой, царапать когтями и грызть зубами. - Не помогло! Уже совсем не по-детски «расстроившись», процарапал до дыр кошму, в злобе перевернул спальники и, отомстив всем и вся, неспешно слез с моей постели, вальяжно вышел на улицу и отправился в урман. - Медвежонок вырос в медведя!
Время спешило. Застыли озёра. Застыли лужи. Пошёл снег, и улетели гуси-лебеди.
Зверь улёгся под обжитым за осень кедровым выворотнем и уснул. Снег сыпал и сыпал, а наутро тайга побелела. Ягоды, грибы, коренья, муравьи, мои крупы, сахар помогли осиротевшему медвежонку накопить жир на зиму, вырасти. Через год хищника продолжало тянуть к человеческой еде. И ещё через год он перекочевал из безлюдных логов к селу, к рыбьим косточкам, банкам, мешкам, свалкам. Его не пугали ягодники, шумные компании отдыхающих, лай собак, запах котельной, шум машин и дым труб. Он бродил по краю болота; поедал клюкву, морошку, спал в горельнике, зарастающим голубичником, малиной.
С зарослей наблюдал за людьми, коровами и лошадьми. И не случайно в летний зной охотничий инстинкт привёл медведя на лошадиную тропу. Но табунки охранялись сильным и отважным вожаком. Справиться с полудиким жеребцом и крепкими северными мамашами-кобылами можно только в мечтах. Хищник ходил по тропам, проложенным лошадьми в густых зарослях вдоль реки рядом с селом. Невидимый людьми, подолгу стоял в прибрежных кустах, нюхал запах шашлыков, слушал смех пьяных компаний, наблюдал за купающейся детворой и одинокими рыбаками. К людям он не испытывал зла. Когда смолкали голоса, выходил на реку и пил воду, подъедал косточки и брошенных чебачков.
Я наткнулась на медвежьи следы в километре от домов и ужаснулась: зверь не боится людей! В июльский зной медведь подкараулил тёлочку. Та щипала траву возле воды, на продуваемом покосе. Хищник терпеливо караулил в засаде, прячась в густом ельнике. Дождавшись, выскочил, перерезав путь к отступлению. Коровка в испуге заметалась, спасаясь бегством, но путь преградила непроходимая чаща; замешкавшись, притормозила. Зверь налетел сбоку и с размаху перешиб хребет, завалив, вцепился в горло, удерживая бьющееся в предсмертных судорогах тело жертвы.
От тёлочки остались обглоданные кости задних ног, изгрызенные копыта, клочки шерсти, да чёрный кусок высохшего на солнце желудка. Медведь дневал и ночевал возле добычи. Воду спускался белыми ночами пить к реке. В сотне метров мимо проходили рыбаки, проезжали лодки, деревенские собаки, учуяв, иногда утаскивали огрызки костей. Зверь не противился, научившись с собаками до поры до времени не конфликтовать. Умный и сильный хищник, набравшись опыта, добровольно от жилья теперь не уйдёт.
В зиму заматерелый пятилетка благополучно залёг спать. Летели годы. Хищник бродил у села. Вёснами хорошо «прикармливала» сельская администрация убитыми собаками, складируя тех рядом с зимником. Его видели на сельских свалках, он пугал ягодников, грибников совсем рядом с домами. Не таясь, шарил на костровищах, распугивал рыбаков. На него негласно объявили охоту и с весны по октябрь гонялись с собаками, навороченной техникой, карабинами, дронами, на лодках, не дав залечь на зиму. В итоге, загнанный зверь не ушёл от села, чтоб залечь в спячку. Голодный, по снегу, он пришёл в село и забрался через окно в жилой дом с детьми. Жизнь ставшего смертельно опасным медведя завершилась в метрах от центральной дороги. По счастливому стечению обстоятельств школа и детский сад в этот день не работали. Охотники, зная о бродячем медведе, быстро подключились и убрали с улиц опасного шатуна. А неохотники долго их ругали по этому поводу…
Ключевые слова:
Медведь, медвежонок, охота, тайга, сирота, медведица, север, Западная Сибирь, Югра, лес, весна, лето, зима, урман, лог, весновка, оснёвка, хищник, зверь, коровка, корова, лошадь, волк, село, таёжное село, стая, балаган, палатка, изба, лайки, продукты, шатун, свалка, река, собаки, птицы, природа, браконьер, свалка, мусор.
Анонс:Судьба осиротевшего медвежонка с годами превратившегося в хищника, закончившего жизнь на улице таёжного села.
Фото автора.
На фото: 14 июля 2009 год. Западная Сибирь. След медведя на глине лесной дороги.
Сиротка дикий мишка