Размышления на парадном крыльце

                Размышления на парадном крыльце
           Размышления у парадного подъезда давно уже отошли в мир прошлого, нынче мало кто из власть имущих терпит возможных критиков не то что у подъезда, но и в окрестностях мест общего пользования. Но нам, собственно, общение с властителями и даром не надобно, а образ крыльца возник по ассоциации с известными выражениями, типа «ворота изящной словесности», «вход в мастерские науки», ну и «врата ада» иногда будут не лишними. Да и сами обсуждаемые в работе авторы, братья Стругацкие, питали к крыльцу, предбаннику и даже отхожему месту (иногда, впрочем, замаскированному под кабину 0-транспортировки) известную слабость, так что выбор названия, надеюсь, никого особенно не возмутит. Ну и конечно, обсуждать мы будем не самих АБС, и в общем и целом не их произведения (никто необъятного объять не может), а отдельные моменты из них, или наиболее спорные, или наиболее популярные.
       Я, каюсь, совершенно не помню «Страну багровых туч», читал её пару раз ещё в студенческие годы, второпях, и конечно почти всё позабыл. Но осталось приятное впечатление динамичности и конфликтности повествования, мы-то уже и тогда понимали, что ежели коммунизм и состоится, то он отнюдь не будет вымазан молоком и мёдом с ног до головы, да и будет сие очень и очень не скоро. Сейчас, конечно, можно долго зубоскалить по поводу несовпадения природных условий Венеры, описанных в повести тем, что есть на самом деле, но это совершенно не вина авторов. Так тогда думало большинство естествоиспытателей, и молодым писателям не было никакого резона общепринятые мысли подвергать сомнению. А теперь перейдём к «Далёкой Радуге», повести с надуманным сюжетом, неестественными коллизиями и странными персонажами. Но всё дело-то в том, что для решения проблем, поставленных авторами в данном произведении, именно такой вариант подходит более всего. Вообще-то о «Радуге» можно говорить много, интересно и по делу, но в основном всё уже сказано, и не раз, так что не будем копаться в мелочах, но позволим себе два замечания. Марксизм-ленинизм движущей силой всякого развития, и даже не развития а просто существования, единство и борьбу противоположностей. То бишь и при коммунизме будут какие-то противоречия, пусть и не антагонистические, и конфликты, пусть и «мирные», и «проти-воположности» между какими-то группами и слоями общества, пусть бескровные и локальные. Но вот ничего конкретного по сему поводу узнать было нельзя, если противоречия социализма иногда и очень кратко, «сквозь зубы», ещё упоминались, то о противоречиях светлого будущего самые умные социологи и историки соцлагеря говорили что-то вроде «поживём – увидим», а прочие и вовсе хранили гробовое молчание. То бишь АБС вполне могли, и имели право, сочинить любую ситуацию, лишь бы противоречия и их носители выглядели пристойно, без делячества, эгоизма и агрессии. Наверное, критики повести нутром чуяли сей момент, почему ругани было немного, и не очень агрессивной. Да и «возражения на критику» (других авторов) звучали куда весомей самой критики, что для творчества Стругацких более поздних лет уже не характерно. Можно даже сказать, что ругались в основном адепты пресловутой теории бесконфликтности, последователи Сафронова, Сурова и Бабаевского. Их уже в конце 50-ых критиковали часто и регулярно, а главное аргументировано и жёстко. Понятно, что при таком раскладе аргументы последователей нелепой теории были не особенно убедительны, несмотря на то, что некоторые из них (чисто формально) числились «классиками» и ветеранами, пусть только и в рядах функционеров пресловутого социалистического реализма.
           Второй момент, личность Роберта Склярова, большинством оценённая чисто негативно. Он мол эгоист, тупица и т.д. и т.п. Пусть так, но зато он один из всех физиков умел чинить столы и стулья, а также и бытовые приборы всех сортов. Ну а то, что он пытался спасти прекрасного воспитателя, пусть и свою возлюбленную, заместо троих детей, по-моему, объективной оценке не поддаётся. Воспитатель профессия сложная, и чисто математически жизнь отличного и опытного воспитателя дороже жизни троих детей. Но можно ли решать такие проблемы математически? Большинство скажет что нет, и надеюсь, они будут правы. И потом, как за несколько минут, или даже секунд, выбрать из двадцати детишек троих, по каким критериям? Таковых просто нет, и быть не может (хотя бы в данной ситуации). Впрочем, мы увлеклись, пора поболтать и о другой, хронологически близкой повести, «Попытка к бегству». Тут важнее всего уже явно выраженное авторами неприятие разных идей ускорения истории, прогрессорства и «перепрыгивания» через необходимые ступени исторического развития целыми народами и нациями. Правда, пока что оное неприятие выражено осторожно, словами не самого положительного героя, и ещё не очень определённо. Но в любом случае в эпоху, когда официальная пресса захлёбывалась от восторга, описывая успехи монгольского и иных подобных народов, у коих теперь ездят поезда, гудят трактора и стрекочут комбайны. Правда то, что за штурвалами большинства механизьмов сидели советские граждане, а то и специалисты из СЭВ, тщательно скрывалось, но умные люди, уже чувствовали, очевидно, изрядную фальшь победных репортажей с «Окраин империи». Вот ещё В. Кайтох утверждал, что столкновение сразу четырёх цивилизаций, двух земных (нашей и далёкого будущего), феодальной Саулы и странников – сие уж слишком, во всём нужно чувство меры. Но ведь Земля будущего представлена в повести очень фрагментарно, короткими бытовыми и «транспортными» зарисовками, а её представители реально действуют исключительно на Сауле, и их характеры, привычки, мировоззрение, и все плюсы-минусы раскрываются лишь в конфликте с сугубо ранне-феодальным обществом далёкой и чуждой им планеты. Так что «будуще-земной» пласт событий и эмоций можно особо и не принимать во внимание, сие просто некий фон первых двух (из восьми) глав, причём наиболее описательных и наименее драматических.
            Сложнее дело обстоит со странниками, их присутствие на планете явно излишне, как будто там не хватает своих проблем. Конечно, непонятные и неподвластные гуманоидам машины и ямы, откуда они появляются и куда пропадают, хорошо символизируют незыблемость хода времени и его неподвластность жалким людишкам современности, но можно было, наверное, придумать что-то более близкое и им, и нам, и без излишнего техницизма. Например, материк с севера на юг пересекает цепь вулканов, очень активных, с фумаролами у подножий, лавовыми полями, гейзе-рами и горячими озёрами. Вот местные и пытаются понять, когда будет следующее извержение, по какому закону выливается лава и кипящая вода. И даже не для утилизации даровой энергии, а просто для безопасности, ибо на той стороне хребта лежат очень богатые месторождения железа, меди, свинца и цинка, а жрать там нечего, вокруг пустыня, и даже хорошей воды нет. Вот и приходиться регулярно лазать через горы, и каждый раз не очень удачно, гибнут люди, пропадают металлы и продовольствие и т.д. Антон и Вадим, конечно, пытаются помочь туземцам, но быстро убеждаются, что сие очень сложно. Вулканы, гейзеры и фумаролы влияют друг на друга, где-то сильное извержение провоцирует такое же по соседству, а слабое, наоборот, подавляет активность соседей. А где-то всё происходит наоборот, то бишь токмо на сбор первичной информации уйдёт не менее трёх месяцев, а длина горной гряды полторы тыщи вёрст, с сотнями опасных объектов. Так что увы… А для желающих странного тяжёлая и опасная работа всегда найдётся, было бы желание. Скажем, попытаться приручить хищных птичек со снежных холмов. Боюсь, результатов было бы меньше, а жертв больше, чем при попытке приручить негуманоидную технику. Впрочем, вся история с машинами странников не очень обширна, и в общем-то не самая важная в повести, так что оный огрех вполне простителен. Ну а теперь перейдём к одному из самых знаменитых романов наших авторов, «Трудно быть богом». И первое неудовольствие иные читатели проявляют уже при чтении пролога, мол как можно было оного Антона посылать на чужую планету, коль он был так упрям и самонадеян. Конечно, всё сие было в юности, но не оттуда ли и его срыв в последнем действии? Ну во-первых в такой ситуации срыв был бы у любого, полубог попал в нелепую и безвыходную ситуацию, и оставалось лишь на прощание погромче хлопнуть дверью. И ведь он не устраивал мятежей и переворотов, даже не примкнул к Арате Горбатому и его бунту, а просто уничтожил тех, кого полагал необходимым уничтожить в тех конкретных условиях. Мол, хуже уж точно не будет, так что рискнём…
              Вот ещё интересная тема, уже много лет дискутируемая поклонниками и критиками творчества АБС. Кто и зачем застрелил из арбалета Киру, любовницу дона Руматы, вызвав тем самым весьма резкие осложнения в жизни Арканара? Точка зрения, что сие всё-таки прииски дона Рэбы, ну или его прихвостней, получивших негласное одобрение, не очень обоснована, что в своё время хорошо обосновал С.Б. Переслегин. В самом деле, правитель Арканарской области ордена сам побаивался непонятного Румату, и в чём-то даже слегка от него зависел. С другой стороны, дон Рэба прекрасно понимал, что его антагонист в сложившейся ситуации не слишком и опасен, его позитивная программа исчерпана, а лезть в драку просто так, наобум, «потомок» знатнейшего рода Метрополии совершенно не склонен, и большинству компетентных лиц сие уже было известно. Есть мнение, что монахи, устроившее нападение, были уверены, что хозяин в отъезде, посему и попали в просак. Но во-первых, служители Святого ордена, не в пример серым штурмовикам и баронским прихвостням, были хорошо организованы, дисциплинированы и отлично информированы обо всём, что происходило в их сатрапии. Так что столь грубую и нелепую ошибку они вряд ли допустили бы. А главное, что изменилось бы от того, что дон Румата вернулся бы к уже остывшему телу своей возлюбленной? Так, по крайней мере, он видел своих противников, сам грозил их убить, ну и получил в ответ смертельный удар. Так что драка, ну или разборка, велась по местным понятиям более-менее честно. А вот ежели бы он, вернувшись с весьма приятного свидания с бароном Пампой, обнаружил в доме уже второй (после Уно) предательский удар, он бы сотворил куда больше неистовств, чем в реальности. Или бы служителям Ордена его пришлось бы в конце концов «соединёнными усилиями» укокошить, что грозило уже серьёзными внешнеполитическими осложнениями. Ведь это токмо дон Рэба и его ближайшие коллеги знали, вернее даже догадывались, что сие никакой не дон Румата, а вот прочим обитателям того мира сие пришлось бы доказывать, долго и нудно. И тут опять же встал бы очевидный вопрос, а как же так, зная что оный тип есть агент дьявола на Земле, вы позволили ему четыре года, как минимум, разгуливать по Арканарской земле? И не просто фланировать, а совершить массу проступков, а порой и преступлений, и ничего в ответ не предпринять? Конечно, совсем уж списывать со счетов оную версию нельзя, но следует поставить её на последнее место. И по теории вероятности, и просто по здравому смыслу.
        Далее, на мой взгляд, рассмотрим самую вероятную версию, что сие постыдное убийство есть дело рук Араты Горбатого или его преданных соратников. Многие пишут, что он не мог пойти на такую подлость по отношению к своему другу и соратнику, благо Арата был кристально честен и совершенно неподкупен. Да, он был именно таким по отношению к своим или к нейтралам, да даже и к чужим, но только во время честной схватки. А какие симпатии могла вызвать у него рыжая блудница, бросившая отца-грамотея на растерзание врагам, и отвлекавшая властителя страшных молний от правого дела? Причём не по нашим, гуманистическим критериям, а по законам средневековья? Боюсь, что никаких. Арата в своей борьбе, отчаянной и беспощадной, естественно считал все средства, ведущие к заветной цели, не то что бы приемлемыми, но и просто желанными. Он ведь прямо сказал, что хочет выжечь золочённую сволочь всю, до двенад-цатого потомка (впрочем, ведь и они поступали с ним так же, сие было в обычаях того мира), не думая что среди них могут быть, пусть среди юношей, прекрасные сочинители или художники, или убеждённые гуманисты. Ну а уж женщины и дети – чего их жалеть, сие уж точно будущие эксплуататоры. И кстати, по сравнению с иными максималистами 1917-20 гг Арата был вполне гуманистичен, он же не призывал сажать в концлагеря всех, хоть как-то связанных с имущими классами, а боролся лишь с раззолоченной сволочью. И потом он единственный, во всей оной катавасии, от убийства Киры ничего не терял. Он и лишь он знал, где спрятано золото и оружие, знал, что дон Румата не совсем человек (или вовсе не человек), и знал, что начальство Ордена его ненавидит и побаивается. Так чего ж ему было теряться?
          Но конечно, были и другие варианты, пусть и менее правдоподобные. Арата своими руками убил Вагу Колесо, но у того было как минимум десять сподвижников, пусть и не очень умных, но решительных и беспощадных. Они, естественно, питали к Ордену самые людоедские чувства, и искали в том себе союзников. А поскольку они не раз видели вблизи Румату Эсторского, то при всём своём умственном убожестве (кстати, по тексту повести оное ничем не подтверждено, сие в лучшем случае мимолётное впечатление пришельца-коммунара) должны были понять, что он-то уж точно противник их врагов, причём довольно могущественный. И решили оным моментом воспользоваться, благо они от обострения ситуации уж точно ничего не теряли. Затем вожди штурмовиков, ведь не могли их всех и сразу отправить на плаху. Понятно, что их возможности были скромнее, чем у сподвижников Ваги, но много ли надо сил и средств, дабы прибить какую-то барышню, чья смерть уж точно обозлит главного антагониста дона Рэбы? И так же могли думать и уцелевшие бароны, особенно обладавшие «сильными дружинами», да и барон Пампа, владелец замка Бау. Пусть он сам по природному благородству, честности и искренности и не мог бы замыслить убийства из-за угла, но его челядь явно была недовольна пленением хозяина в Весёлой башне и жаждала отомстить этому выскочке (или выродку, как уж они понимали дона Рэбу) всеми возможными средствами. А в это время спаситель их сюзерена сперва развлекался разговорами с псевдоучёным Будахом (ведь официально он отравил короля, а наш друг Румата даже не попытался опровергнуть сию ложь, хотя бы и среди своих), а потом расслаблялся с девкой из простонародья. Вот и надобно было наставить его на путь истинный.
             Можно возразить, что в таком случае у Антона не было ни малейших шансов сделать хоть что-то полезное, даже в масштабе малых дел, и причём явно положительных даже по меркам той эпохи и того места. Да, именно так, и с некой натяжкой можно сказать, что в данной повести прозвучал не токмо приговор «прогрессорству», но и любой попытке «ускорить» историю, на что так падки были анархисты 19-го века, и русские народовольцы в том числе. В лучшем случае попытка перепрыгнуть необходимые ступени развития приводит к расколу страны, излишней политизации общества и замедлению экономического развития, как было в САСШ после войны 1861-65 гг. А в худшем варианте появляется Пол Пот, или его более пристойные двойники, вроде Ежова и Вышинского. Они конечно личности производные и не очень самостоятельные, но зато вполне типические, и легко заменяемые. Не успели очередного палача отправить в мир иной, как на его место появилась масса претендентов. Можно, при большом желании, назвать сие общество социализмом, грубым и неразвитым, но считать его построение неким достижением… нет уж, увольте. Конечно, любая формационная смена формально вроде бы прогрессивна, но утробный российский капитализм 1910-14 гг был вполне приличным обществом, с некими гражданскими свободами и вполне приличным рабочим законодательством (для тех лет и для той ситуации, конечно). Слегка утрируя, можно сказать, что объективно Петербургский абсолютизм обладал тогда большими потенциями, но вот субъективно не нашлось не токмо группы или партии, способной сии потенции реализовать, но и отдельных граждан, к тому пригодных. А крайне левые худо-бедно уже имели изрядные кадры, агитатора Керенского, теоретика Мартова, организатора Чернова, не говоря уж о Ленине и Троцком. Впрочем, разговор о прогрессорах и прогрессорстве уместно слегка отложить, а пока вернуться к проблемам королевства Арканарского.
         Существует теория, что резкое обострение ситуации в Арканаре, породившее штурмовиков и впоследствии монахов, было обусловлено валютным кризисом. Мол до того продавали что-то очень ценное и редкое, скорее всего наркотики, а потом соседи спохватились и прижали торговцев запретного товара. Ну во-первых, выращивание сверхдоходных культур вызвало бы неизбежный подьём сельского хозяйства и благосостояния мужиков, а на оное нет ни единого намёка во всей книге. Наоборот, подчёркивается неуклонная, хотя и медленная, деградация арканарского села. Опять же, цены на хлеб постоянно падали, а ежели бы заметная часть угодий была занята непродовольственными культурами, цены на хлеб неминуемо бы росли. А главное, из чего видно обилие шальных драгметаллов в королевстве? Вот ленное право барона Пампа на дорогу, ведущую к серебряным рудникам, обходилось казне ежегодно в 12 пудов (196,5 кг) серебра и ничего, платили исправно. Понятно, что ежели бы дорога была обременительна, проложили бы свою, новую, благо местность равнинная и больших рек нет. То бишь общая добыча была как минимум раз в десять больше. Правда, «каждый очередной король», вступив на престол, по жадности и неопытности пытался захватить замок Бау, но терпел поражение. Наверное, хотел добиться своего лихим штурмом, но стены замка были крепки а бароны отважны. Но ведь если чуток подумать, то действовать надо было осадой, огородить замок рвами и палисадами, построить вокруг заграждения из колючей проволоки, благо она уже была известна. А затем снять с королевских галер пару-тройку катапульт для метания греческого огня, и никакой самый храбрый барон не продержался бы и три дня. То бишь вышеозначенные походы никем не принимались всерьёз, так, развлечение для нового монарха.
        Между тем годовая добыча в две тонны серебра на одном месторождении для средних веков – это очень много. Уже после открытия Америки, в 1521-45 гг, по всей нашей Земле ежегодно добывалось в среднем по 30 тонн серебра, а в 1300-ые годы и того меньше. Кроме того, местные ремесленники производили массу ходовых товаров, и внешняя торговля была очень оживлённой – стоило закрыть столичный порт на три дня, как там собрался «лес мачт». Кроме самого разного оружия, кольчуг и панцырей, выпускалась масса изделий из стекла и дерева, включая и вполне художественные, керамика, строительные камни. Мебель, ковры, ткани с изящными вышивками… мы уж не говорим о молотках, клещах, свёрлах и лопатах. И колючую проволоку, мясокрутку и перегонный аппарат изобрели всё-таки в Арканаре, а не в хвалёной Метрополии, что также говорит о многом. А теперь о золоте, оно вроде бы в арканарских финансах играло более важную роль, чем свойственно средневековью. Что ж, давайте считать. Ночная армия Ваги Колеса за три дня поимела оборот в 4500 золотых, то есть 0,4 золотых на каждого работничка. А ведь торговали они не глиняными горшками, и действовали на пространстве трёх государств. А чистая прибыль и вовсе была в 504 золотых, то бишь за три дня двадцать разбойников заработали чуть более одного золотого. Вага называет их маленькими, то есть это что-то вроде царской пятирублёвки, но никак не более империала. Как ни крути, всё очень скромно, и вот вам лишнее подтверждение. Когда дон Румата за воз горшков расплатился двумя золотыми, он поверг в шок не токмо владельца воза, но и своих собутыльников, дворян королевской стражи, обладателей не токмо батистовых платков, но и настоящего рома из Метрополии, в дорогой стеклянной фляге. Всё очень скромно, и ежели в Арканаре и было какое-то превышение обычной доли золота в общем обороте, то благодаря стараниям землян, производившего его еженедельно из опилок. Говорил же наш герой, что он может скупить весь Арканар, и пускай сие преувеличение, но не совсем уж враньё.
          Интересно, что подробно описав ночную армию Ваги Колеса, авторы ничего не говорят о соратниках Араты Горбатого. А ведь между вспышками бунтов и мятежей он где-то, у кого-то скрывался, да не просто скрывался, а сохранял какие-то связи, своих коллег, оружие и деньги. Положим, последние годы он пользовался поддержкой землян, но до того лет пятнадцать, если не двадцать, Арата действовал сам по себе. И стоило где-то, и не токмо в Арканаре, завариться хорошей каше, как он был на месте, и быстро придавал восстанию максимальный размах. И ещё некоторые говорят, что у него не было организаторского таланта! Ну а то, что после серьёзных неудач он не пытался продолжать борьбу и быстро распускал своих вояк по домам, скорее плюс чем минус – раньше и полнее других поняв что дело швах, Арата стремился сохранить хотя бы ядро своих сил для будущих бунтов. И кстати, само подпольное бытие знаменитого повстанца умеряло пыл самых жадных и глупых правителей, а на большее там и тогда и рассчитывать было нельзя. И в своём последнем разговоре с таинственным полубогом Арата, скорее всего, и сам понял своё предназначение «социального санитара», призванного одёргивать, а при нужде и уничтожать, зарвавшихся представителей имущих классов.
          Такой вывод лишний раз подтверждает неуместность какого-либо «ускорения», и тут пора обсудить кое-какие аспекты «Понедельника», и в первую очередь кипучую и разнообразную деятельность Соловецких магов, как будто направленную на благо человечества. Но что такое, к примеру, линейное счастье?! Если счастье однозначно, да ещё и линейно, зависит от каких-то внутренних или внешних свойств человека, то проблема была бы давно решена… правда, наша цивилизация при таком раскладе превратилась бы в антиутопию Хаксли или, в лучшем случае, Оруэла (или Войновича). А ежели всю воду на планете превратить в живую, то сие обречёт на вечное существование мириады мух (включая цеце), комаров (включая малярийных), москитов, саранчу и прочую прелесть. И что будет с пожирателями трупов, ведь есть им будет нечего, и умереть они не смогут. А как быть с перенаселением, придётся создавать очередной Комкон, и оный будет решать, кого пора зарезать, на радость страждущим, а кого пока можно оставить в покое. И при всём уважении к К.Х. Хунте трудно поверить, что он при помощи своих «неудобо-понятных экспериментов» хоть чуточку продвинулся в понимании смысла жизни, раз уж он не смог оного достичь за шесть столетий. К тому же опыт С.Б. Одина, показавший что граничным условием любого чуда является непричинение вреда никакому разумному существу во Вселенной, ясно показал, что ничего экстраординарного сделать нельзя. Ни при помощи магии, ни без неё. Что в очередной раз подтверждает известный уже нам тезис о ненужности и неприемлемости всякого ускорения и подталкивания жизни, пусть и магическими средствами. Однако вернёмся в НИИЧАВО, какие там ещё были отделы? Отдел универсальных превращений… но коль они действительно универсальны, то можно смерть превратить в жизнь, и наоборот. Но для разумной материи сие хотя бы ненужно, а для мёртвой это нейтронное состояние вещества, где нет ни пространства, ни времени, ни какой-то диверсификации. И что тут интересного?
            Отдел абсолютного знания интересен своими попытками проникновения в описываемое прошлое и будущее, но до хоть как-то полного, не говоря уж об абсолютном, знании от поездок по времени очень и очень далеко. Ну а о прочих подразделениях оного института и говорить нечего, их сомнительные прелести хорошо описаны самим А.И. Приваловым. Кстати, и вычислительный центр НИИЧАВО производит скорее комическое впечатление, если уж магам и волшебникам так нужна обычная ЭВМ, то не загружайте её неразрешимыми проблемами. А ежели без оного нельзя, так создайте соответствующие программы и необходимую им элементную базу, или уж на самый крайний случай надёжную блокировку, дабы никакой Хунта не мог на двое суток вырубить столь необходимый прибор. Может быть он считал, что как раз в этом и есть смысл жизни? И почему С.Б. Один явился на место катастрофы лишь на второй день, хотя её размеры сразу были очевидны, а никаких других срочных дел в институте не было и в помине? Волокита однако, то бишь обычная советская бюрократия. Отсюда же и равнодушно-снисходительное, хотя и слегка насмешливое, отношение к таким коллегам, как Мерлин и Выбегалло, мол чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Можно, конечно, сказать и по-другому, не тронь дерьмо не воняет, но кто мешал взять сие дерьмо на лопату и выбросить вон? Учёному с мировым именем, да ещё поддержанному ведущими магами планеты, никто не посмел не то чтобы возразить, да даже и пискнуть. А в реальности маги и чародеи могли окрыситься на халтурщиков и демагогов лишь когда последние уж слишком явно нарушали общественное спокойствие. Честно говоря, и Камноедова с Дёминым (его инициалы КПД, это случайность или как?) можно было бы убрать, и довольно легко, но выходит, что кому-то зачем-то и они нужны. А в целом оный институт напоминает что-то очень родное и кондовое, надо лишь вспомнить.
       Ну конечно же, сие пародия на институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Вот буквальное описание его деятельности: собирает и хранит документы Маркса, Энгельса и Ленина, материалы об их жизни и деятельности, готовит к изданию их труды и биографии. Собирает и хранит документы о выдающихся деятелях партии и истории КПСС, готовит монографии и сборники по актуальным проблемам марксистко-ленинской теории, партийному строительству, научному коммунизму, истории международного коммунистического движения. А также руководит в научно-методическом плане соответствующими учреждениями в союзных республиках, Москве и Ленинграде, а также музеями Маркса и Ленина. Замените марксистко-ленинское учение на науку чародейства и волшебства, и дело в шляпе. Аналогия конечно неполная, но она и не может быть полной, из-за объективных различий между описываемыми учреждениями, да и по цензурным соображениям тоже. Но в основном аналогия несомненная, а ежели добавить аллюзии из «Сказки о тройке», то вообще получится вполне адекватная картина. Вот кстати, и пора заняться Тройкой, там тоже есть интересные моменты, хотя в общем и целом оная повесть изучена вдоль и поперёк, и не один раз, имея в виду две редакции произведения.
    Собственно, по гамбургскому счёту их три, и причём, на мой взгляд, именно третья, так сказать промежуточная, наиболее удачная. Там есть история пропажи жидкого пришельца и переговоры со спрутом Спиридоном, коии можно слегка расширить за счёт псевдоисторических текстов из большого варианта. Можно оттуда же взять пару-тройку притчей Панурга, наиболее смешных, и всё. Полковник мотокавалерии, на мой взгляд, не самый удачный персонаж, он был смешон и интересен современникам Ворошилова и Будённого, но вне конкретных моментов истории, и моментов в общем-то второстепенных, это не шибко актуально. Конечно, если бы из «Сказки» сделать солидный, классический роман, то там нашлось бы место и полковнику, и борьбе четвёрки магистров с бывшими канализаторами, и иным забавным эпизодам и моментам. Но для оного нужен хотя бы сюжет, а «Сказке» сюжет (в классическом смысле) явно противопоказан. Вот А. Пушкин сделал бы из истории Тройки созвездие анекдотов (или один большой анекдот), и сие вышло бы прекрасно, интересно и легко читаемо. Но где ж нам взять нынче Пушкина? Впрочем, несмотря на мою нелюбовь к длинному варианту, охотно признаю его за шедевр, даже и для братьев Стругацких. Вот ещё два произведения о которым можно и нужно дискутировать, «Град обречённый» и «Хищные вещи века», но не лежит у меня к ним душа. Охотно признаю, что вещи серьёзные, талантливые и своевременные, но как-то не выходит обсуждать повесть или роман, ежели они субъективно не нравятся. Так что перейдём сразу к «Обитаемому острову».
            Там, пожалуй в первый раз  у АБС, идея прогрессорства прилагается, последовательно и развёрнуто, к вполне индустриальному обществу. Можно бы даже сказать к постиндустри-альному, кабы кто знал, что это такое. Ведь от того, что самые грязные и затратные производства переносятся в страны третьего мира, потребление продукции оных производств только растёт, и особенно в «развитых странах». И там же в угоду идолу потребления создаются бесконечные вариации простейших в общем-то вещей, хотя ремонт и реставрация старых образцов стоит дешевле, и позволяет создать уйму рабочих мест, и гораздо экологичнее. Так что оставим обществу Обитаемого острова определение «индустриальное» и посмотрим, насколько ему помогло общение с землянами. В общем-то не очень, можно сказать, что прогрессоры почти ничего не сделали. Максим конечно уничтожил центр, управлявший системой излучателей, и сие скорее хорошо, но ведь уничтоженное оборудование нетрудно восстановить, да и аборигены без направляющих команд чувствуют себя неуютно. И у многих отсутствие привычного излучения вызвало шизофрению. Странник сетует, что в стране инфляция, надвигается голод, а большинство земель требует дезактивации, но сие вполне разрешимые проблемы для большой страны. Вспомним Россию 1613 или 1921 гг, Германию и Японию в конце 45-го, положение было ничуть не лучше. А в Парагвае в 1870-ом, после шестилетней войны, осталась всего лишь пятая часть населения, но все вышеозначенные страны, и многие другие, в своё время разорённые и голодные, оправились кое-как. Не сразу и с потерями, но по другому в подобных случаях и не бывает. Странника беспокоит грядущее нападение Островной Империи, но высадка большого десанта на чужой материк крайне трудная и затратная задача. А ежели оная империя столь сильна, что может перебросить через океан огромную армию, то любая борьба с ней бессмысленна. И кто сказал, что островитяне хуже других, все обвинения строятся на нескольких альбомах, к тому же найденных на заброшенной подлодке, которой неизвестно кто управлял и командовал. Всё это похоже на пропагандистскую «утку», или на самодурство излишне ретивых вояк (которых могли прибить и свои), или просто на фальшивку. Да и Страна Отцов тоже далеко не сахар, и уж точно не отличается какой-то терпимостью, и тем паче гуманностью, к своим подданным, не говоря уж о соседях, даже самых слабых и безобидных.
           В общем, повесть в очередной раз убеждает в правильности поговорки «на Бога надейся, а сам не плошай». А порой ироничное и скорее критическое, чем нейтральное, отношение авторов к посланцам Земли на проблемной планете тоже импонирует непредубеждённому читателю. И вообще отношение АБС к человечеству, к нашему прошлому и особенно к настоящему, очень жёсткое, никакого антропоцентризма (и геоцентризма) и много критики, обоснованной и очень разумной. И кстати, в рассуждениях Клопа-Говоруна по поводу представителей вида хомо сапиенс есть много верного. Конечно Э. Амперян прав, говоря что в рассуждениях Говоруна слишком много человеческого и маловато «истинно клопиного», но… сможем ли мы понять чисто клопиные мысли? Это же типично негуманоидная цивилизация. Ну а об отношении авторов к людям будущего мы поговорим немного позднее.
           «Отель У погибшего альпиниста» хорош уж тем, что позволяет взглянуть на проблему столь желанного некоторым контакта с несколько нестандартной точки зрения. В самом деле, Мозес столь долго и обстоятельно разъясняет инспектору Глебски все трудности, и в основном технические, их работы на Земле, что не раз и не два хочется послать подобных пришельцев к ё…ой матери, мы с подобными проблемами и то справляемся, хоть и не всегда быстро и хорошо. Зачем было ставить свою станцию энергоснабжения в самом опасном месте, они что, не могли прочитать в любом словаре что такое лавина, и где их следует опасаться? Ежели нельзя снабжать «телевизор» той же энергией, что и «грубый трактор», то кто мешал скостроляпить небольшой генератор, коий энергию горения солярки преобразовывал бы в электричество? И почему они не предусмотрели хоть какие-то резервы, в частности двум следопытам помогали всего два робота? Они конечно могли многое, но ведь и робот, как и человек, внезапно смертен, и свались г-жа Мозес в глубокое ущелье, или попади она под ту же лавину, её хозяева очутились бы в сложном положении. А главное, почему это высокоразвитые пришельцы так неуютно чувствовали себя у нас, что попались на довольно грубый шантаж? Военные базы они не разведывали, земные технологии их не интересовали, как и ресурсы нашей планеты, и минеральные и органические. Да и сам Мозес признался, что вряд ли кто-то поверит бандитам, на которых якобы напали роботы. От себя добавим, что полиция охотнее привлекла бы Чемпиона или его присных за клевету, чем стала бы тревожить богатого и родовитого бездельника. И что это за громадная работа, которую инопланетяне вели несколько лет? Что-то изучать на Земле им незачем, наша цивилизация для них примитивна и неинтересна, как и её история, идеология и бытовые тонкости. Неужели столь тщательно готовили будущий контакт? Но тогда они на редкость тупы и необразованны, ибо результат столь огромной работы оказался строго со знаком минус. А что потом? «Прошло более двадцати лет», а о наследниках Мозеса ни слуха, ни духа. Неужели они испугались неудачного контакта, но ведь ежели пришельцев было всего двое, то как их сородичи могли хоть что-то узнать о разыгравшейся трагедии? А если были какие-то помощники, то они должны были доложить результаты эксперимента, и в первую очередь самый важный – что «контакт» не удался по собственной глупости пришельцев. Ну или из-за их полной неготовности и некомпетентности, скажем помягче. И почему оные соратники не пришли на помощь своему главарю в критическую минуту? Впрочем, Мозес мог оставить в условном месте отчёт о своей работе, и продолжатели славного дела, учтя все сложности, тщательно готовят новую встречу уже третье десятилетие. Но стоит ли городить огород при таком раскладе?
            Впрочем, земляне в означенной ситуации тоже показали себя не лучшим образом. Вот С. Симоне, горячий поклонник межцивилизационных контактов, до конца жизни считал П. Глебски главным виновником гибели инопланетян. Но ведь все препирательства с инспектором заняли не более получаса, а как далеко за это время могли убежать пришельцы, даже при «сверхъестест-венной» скорости? Вёрст на тридцать, не больше. А вертолёты 60-х годов уже имели скорость не менее 250 км в час. Вот если бы великий физик догадался обо всём часа на три раньше, то возможно, Мозес и компания могли бы спастись. Но надолго ли? Чемпион ведь прекрасно знал о сверхъестественных, на его взгляд, способностях мадам Мозес, и естественно подстраховался. Из долины с отвесными склонами, занесёнными глубоким снегом, было не так уж много выходов, даже для могучих роботов, и возле каждого выхода их должны были ждать дюжие бандиты с серебряными пулями. Кстати, оные пули не такая уж глупость даже с точки зрения учёного-скептика. Серебро не намного (всего на 8 %) легче свинца, зато твёрже и гораздо более тугоплав-ко. То бишь серебряные пули можно делать без оболочки, что проще, надёжнее и баллистически выгоднее. Инспектор Глебски раздражает иных читателей своей медлительностью, но он просто видит, что ситуация архисложная, и боится сделать неверный шаг. И в отличии от великого физика понимает, что разумного выхода скорее всего просто нет. И возможности Чемпиона ему известны, «сбросит с самолёта какую-нибудь зажигательную пакость», и всем хана. Впрочем, мы увлеклись, пора переходить к следующим произведениям.
          Многие критикуют повесть «Малыш» за её беспредметность, копание в сугубо частной проблеме, которое показано к тому же не очень убедительно. А то и вовсе считают оную повесть слащавым описанием не пойми чего, явной мелочи, совершенно незначительного события. Но при таком подходе и большинство вещей А.П. Чехова (и не только его) можно счесть бессюжетными, там ничего не происходит, а ежели и случаются какие-то мелочи, то их влияние на события минимальны. Но Чехова читают много, и будут читать, значит и такая литература нужна и важна. А так как «Малыш» читается легко и с интересом, значит и это кому-нибудь нужно. Должен же образованный обыватель, притом любитель НФ, иметь какие-то тексты для чтения в транспорте или на даче, после долгой и утомительной работы. И коль такой текст написан живо и интересно, пусть даже и «без прицела», то значит он нужен и важен. Теперь у нас на очереди «Хромая судьба», и начнём с начала – правильно ли авторы заменили вставную новеллу с «Града» на «Лебедей»? На мой взгляд совершенно правильно, история странного города никак не вяжется с творческой манерой Ф. Сорокина, с его любимыми темами и пристрастиями. Да и по объёму данное произведение великовато для «вставной» новеллы. А так всё выглядит пристойно, полу опальный сочинитель Сорокин с удовольствием описывает жизнь модного писателя Банева, волею судеб оказавшегося в невольной оппозиции к режиму и господину президенту. Слегка токмо коробит уж слишком идеализированный образ модного писателя. Он и критику в свой адрес (правда, вполне обоснованную) слушает с удовольствием, и с неадекватной молодёжью общается, ежели и без особого удовольствия, то вполне дружелюбно. И потом самокритично оценивает происшедший диспут, хотя и с неким неудовольствием, впрочем и относительно самого себя тоже.Вообще повышенная самокритика у ВБ сочетается с удивительной способностью к тщательному и полному анализу событий, доктрин, их носителей и адептов, сопряжённому с сомнениями, раздумьями и колебаниями. Можно сказать, что любая «критически мыслящая личность» обладает такими способностями, но далеко не все реализуют их на практике. Всё же при наличии хоть ма-лой доли конформизма жить гораздо легче. И пьёт он в общем в меру, раз в неделю до посинения, в другие дни поменьше, но для очень неудовлетворённого жизнью сочинителя сие вполне нормально. Ну порой хулиганит, но не чрезмерно, и бывшей жене старается помочь. Да и хулиганство его более робингудовского толка, ежели он и засунул полицмейстера в рукомойник, то исключительно из идейных соображений, не говоря уж про угон машины и прочие шалости.
       Конечно, Банев подставил Павора Суммана, донёс на него конкурирующим «органам». А ведь Павор, при всех своих отрицательных качествах, был талантливым контрразведчиком, что признавал даже его антагонист, д-р Голем. Но вот деятельность его не нравилась Виктору, и объективно он был совершенно прав. И потом он же просто изложил некие факты, да и то не все, умолчал о том, что санинспектор шлёпнул кастетом ещё и юного гимназиста. И никаких бумаг не писал, всё было сказано мимоходом, в приватной обстановке. Иные возразят, что любой донос аморален, но если он используется как средство самообороны, причём от заведомо неправого и более сильного противника, то сие допустимо. А вот что недопустимо вовсе, прошу простить за отступление от главной темы, так это потакать противнику, особенно преступному, и по доброй воле. Вот как наши генетики поправляли Т. Лысенко, когда он допускал грубые промахи в своих кондовых статьях и речах. Причём им ничего и делать-то было не надобно, просто промолчать, «сохранить лицо» нормального учёного. Вот ленинградские биологи выгнали И. Презента из ЛГУ, воспользовавшись его же оплошностью. Даже не выгнали, а предоставили выбор, или он уходит, или крамольный текст будет опубликован. При этом сами они, заметьте, доносов не сочиняли и даже никого не ругали, так что «подлым» их приём называть не очень уместно. Однако мы отвлеклись, вернёмся к В. Баневу. Иногда пишут, что он всё-таки был слабоват, вот готов был написать статейку для бургомистра, и лишь счастливое стечение обстоятельств помешало тому. Даже если всё именно так и было, то нельзя же рисовать персонаж сплошь розовыми красками, сие будет уже не портрет, а икона, совершенно не жизненная.
     А вот о Ф. Сорокине рассуждать гораздо труднее. Интересный образ, но он так хорошо раскрыт и обрисован, что сказать что-то новое очень трудно. Хотя и темы для обсуждения вроде бы есть, и материал имеется. Так что лучше уж поговорим об Изпитале, и первый вопрос – можно ли вообще создать такое средство измерения? Теоретически да, вполне возможно, ведь в любом произведе-нии число слов конечно, то бишь его анализ, по любому критерию, теоретически возможен. Хотя всё это будет безумно сложно и громоздко, и будет стоить бешеные деньги, дороже любого звездолёта. Но главное даже не в этом. Абсолютную ценность произведения, как мы уже знаем, установить нельзя в принципе, ибо таковой не существует, но ведь и число «читателей текста» понятие историческое. Сегодня прогноз один, а лет через триста совсем другой, а ещё через тысячелетие и вовсе третий. Конечно и всё это можно предугадать и рассчитать, но тогда, в конце концов, прогноз станет похожим на гадание опытной цыганки. Ежели обстоятельства сложатся так, то будет эдак, а ежели вот эдак то всё будет совсем не так… Кому-то, конечно, и такой прогноз важен и полезен, но в общем-то стоящие сочинители всегда и везде обходились без подобных предвосхищений. Они делают своё дело, не заботясь о наградах и славе, пусть и посмертной, а вот «члены союзов» (и не токмо советских) наоборот, очень чувствительны к внешним регалиям. И им Изпитал пригодился бы, только вот показывает он часто всякую ерунду, пусть даже только по их сугубо праведному мнению. Можно ещё поговорить об оном предмете, и довольно долго, да вроде и по делу, но пора однако и честь знать. Чувство меры, как давно известно, самое важное качество всякого «художника». Даже талант не столь важен, хотя многие и оспорят сие утверждение. Но это уже вопрос калибровки… или эталонирования.
    Очень хочется обсудить и мокрецов, порассуждать, какие из их странностей и особенностей в принципе реальны, хотя бы в отдалённом будущем, а какие нет, то бишь являются плодом чистой фантазии. Но увы, как-то оная тема мне не по душе, то ли данные очень расплывчаты, то ли что ещё. А скорее всего просто сие не моя тема, и баста, пусть раскинут мозгами другие. А мы поговорим лучше о других, вот Ойло Союзное, посредственный сочинитель и талантливый художник, попробуйте-ка заварочным чайником на снегу хоть слово начертать. А он нарисовал две фразы, да довольно длинные, и в весьма красивом исполнении. Или его почти зеркальное отражение в «Лебедях», Рем Квадрига, уже не художник, но очень тонко чувствующий человек. И понимающий не токмо нравы и характеры своих собутыльников и окружающих вообще, но и общую обстановку в городе. Вот аналог Роц-Тусова в нашем измерении найти труднее, но скорее всего это В. Демченко. Юл Голем, как ни странно, на мой взгляд отражение К. Кудинова, оба они в общем неплохие люди, хоть и не очень способные в своём штатном ремесле, и оба как-то причастны к неким тайнам текущего бытия. И оба делают нечто полезное главным героям, хотя внешне и не очень соизмеримое – Костя «всего лишь» отправляет Сорокина на БАМ, а Голем, грубо говоря, определяет судьбу Банева на ближайшие дни, а то и на недели. Но, по большому счёту, сие вещи почти равные, ежели и не по формальному эффекту, то по сути своего влияния на настроение героя, пусть и на не очень долгое время. Конечно, в том же духе, и формально даже сильнее, на Феликса повлиял двойник МАБ, но в общем-то он все его идеи уже предчувствовал, или хотя бы чуял инстинктивно. И их свидание в общем-то было уточнением и углублением пройденного. Ну и неким его осмыслением в необычной ситуации. Ну вот пожалуй и всё по поводу самого весёлого произведения АБС, а мы пойдём далее.
            «Пикник на обочине» оказался несколько в тени прекрасного фильма А. Тарковского, что вполне естественно, ибо большинство землян чаще смотрят в телеящик, чем читают что-то печатное, даже включая и газеты. Но сие никак не умаляет значения «Пикника». Правда, немного искусственно выглядит основной конфликт повести, мимолётное и мало понятное вторжение инопланетян на Землю. Устраивать пикники у чёрта на рогах, да ещё в шести равноудалённых друг от друга точках, совершенно бессмысленно, тем паче, что решительно ничего интересного в сих местах для пришельцев не было, и быть не могло. Да и что это за «пикник» такой продол-жительностью в два-три часа? Ежели какой-то звездолёт потерпел аварию, то его экипаж должен как можно незаметнее убраться восвоясьи, а не раскидывать по чужой планете сомнительные прелести. Да и вообще повышенное внимание некой сверхцивилизации к задрипанной планетке на окраине Вселенной по крайней мере странно. Единственное разумное (более-менее) объяснение состоит в том, что землянам было сделано предупреждение, жестокое и беспощадное. Или вы путём очень осторожного и неспешного поиска выделите из оставленного нами нечто полезное, а прочее будете изучать дистанционно и с опаской, или же убедившись, что наследство пришельцев вам не по зубам, намертво изолируете его от любого контакта, и лет на пятьсот, не менее. Ну а ежели полезете сдуру и нахаляву, на разобравшись, то туда вам и дорога… на тот свет, всем скопом. Недоделанные цивилизации никому не нужны. И как обычно, наши соплеменники повели себя далеко не лучшим образом, и главное непоследовательно. То институты строят по изучению зоны, то окружают её стеной и сажают сталкеров, всех подряд. Но при этом от сомнительных подарков иного мира не отказываются. Да и стена… не успели её построить, как ушлые ребята уже проделали в ограде пролом. То бишь бетон был без арматуры, и цемент при постройке сэкономили, или растащили для более важных нужд. И ведь рядом с проломом находится полицейский пост, но никто и не думает проверить целостность стены, или просто пройтись вдоль ея. Нет, сидят себе в машине и только шарят кругом прожекторами без всякой пользы.
      Да и сама стена, по крайней мере в Хармонте, охватывает от силы треть периметра Зоны, пусть и наиболее доступную землянам. Правда, дальше лежит «периферия», куда трудно добраться, и где почти нет «хабара». Но что-то же есть, а чем труднее путь, тем меньше лишних глаз и ушей. И не обязательно использовать вертолёты для переброски «оборудования», тренированный человек преодолеет и горы и ущелья, и стоить такой поход будет меньше. И наверняка оные походы начались ещё до появления воскресной школы, просто старик Барбридж поставил сие дело на широкую ногу. А тут ещё и сталкеры-автоматы на подходе… Создаётся впечатление, что вроде бы наилучший выход – отправить всех «на сто первый километр», кроме самых необходимых в Зоне и вокруг неё. Но сие слишком уж расточительно, целую область (30-40 тыс км2) исключить из жизни, а ведь её ещё и охранять надо. А чем больше периметр, тем труднее это сделать. При 600 км сие потребует бешеных денег, а ведь ежели кто-то всё же проникнет, поймать будет очень трудно. Опять же при таком подходе почти всё снабжение будет поступать извне, и большинство отходов придётся отправлять «за 101 км». А это не токмо лишние расходы и большие хлопоты, но и лишний канал для нелегального обмена. При известном навыке в сложную машину или объёмистый прибор можно вставить лишнюю деталь так, что никакой рентген не заметит подвоха. Более разумной выглядит система «солдаты-учёные или учёные-солдаты», но и она не оптимальна. Учёные должны думать, сомневаться и пробовать, а солдаты исполнять приказы, быстро и чётко, и пусть уж лучше каждый делает своё дело. В идеале получится много солдат и немного учёных, максимально изолированных от внешнего мира на минимальной территории. Но позвольте, при таком подходе результаты будут мизерны, а затраты огромны, и вся история растянется на столетие, а то и на два. А что делать, другие варианты ещё хуже, как мы только что выяснили. И то, что герои повести с тупым упорством делают «всё наоборот», никак их не красит, как впрочем и их соотечественников по всей Земле великой, благо по тексту повести ясно, что оптимальный вариант никто и нигде (у нас) и не думает осуществлять.
        Ведьмин студень у большинства землян вызывает панический, прямо-таки религиозный ужас, так что посмотрим на него пристальнее обычного. Фарфор он не растворяет и скрозь него не проходит, сие общеизвестно. Но «не трогает» он также бетон и кирпич, песок и глину, иначе бы студень не плескался тихо-мирно в подвалах, а давно прошёл вглубь Земли, и на месте Хармонта зиял бы огромный котлован. То бишь к нему инертны основные «стройматериалы» и земной коры, и человеческих строений. Ну а фарфор просто наиболее удобен для фабрикации контейнеров для хранения и переноски и половников, коими удобно черпать оную субстанцию из подвалов. Она проходит через металл и пластик, но так же действуют и некоторые газы, особенно водород. Ну а всевозможные резины для большинства газов проницаемы, как «промокашка для воды». Вот  органику, особенно живое вещество, студень растворяет запросто. Иногда он активен и к другим субстанциям, порой очень неожиданным, но сие зависит, очевидно, от его внутренней энергии коия может быть очень разной. Монолитный кристалл соли в ледяной воде растворяться будет неделю, а в кипятке разойдётся за несколько минут, особенно при хорошем перемешивании. Так ведь студень сам себя перемешивает, и очень активно, хотя и не всегда.
         По всем параметрам ведьмин студень похож на какой-то газ, но очень тяжёлый, явно тяжелее бензина и почти точно тяжелее воды. Что же это за штука такая? Гексафторид плутония, наш самый тяжёлый газ, имеет плотность не более 16 г на литр, много менее не токмо бензина, но и жидкого водорода (70 г/л, легчайшая «наша» жидкость). Возможно, что аналоги урана или его соседей по Таблице в следующем периоде окажутся аномально устойчивы (такие острова стабильности давно предсказаны), и можно будет получить их гекса- а возможно и октофториды, тоже газообразные. Но и двух-трёх кратный рост плотности нового газа нас не спасёт. То бишь студень это не чистый газ или их смесь, а очень тонкая взвесь каких-то частиц в тяжёлом газе. Суспензии и эмульсии не подходят, они легко расслаиваются и быстро, по космическим меркам, оседают, да и их неоднородность иной раз видна невооружённым глазом, а в любой микроскоп и подавно. То есть студень это коллоидный раствор в газе чего-то твёрдого, коллоидный газ, как образно выразился В. Пильман. И скорее всего, растворяться могут разные вещества, и от этого также зависит энергия студня и его агрессивность. Одно дело песок или глюкоза, и совсем другое железо или ртуть, а то не дай Бог, вольфрам или платина. Но любой коллоид можно разрушить, и ежели сие делать с малыми дозами и очень осторожно, в безлюдной пустынной местности, ущерб в любом случае будет невелик. Взрывают же атомные заряды уже который год в десятке стран и ничего, все давно привыкли и молчат в тряпочку. А ведь исследования студня гораздо актуальнее тех же магнитных ловушек. Очевидно, мировые державы просто не смогли договориться о согласовании работ и взаимоконтроле в столь скользкой области, и предпочли подобные исследования просто запретить. Образно говоря, спрятали головы в песок. Что ж, ещё один плевок в рожу нашей цивилизации, воспринятый вполне благодушно, и без всякой обиды. Вот вам и разумные человеки в эпоху НТР и разрядки напряжённости.
     Правда, многим нравится тирада Р. Шухарта, обращённая к машине желаний, она мол искупает все его грехи, да и прегрешения иных сталкеров города. Пусть он лишь повторил слова Артура, но ведь запросто мог попросить и чего-то более конкретного, и более личного. Вот только ежели счастье решительно всем привалит без всяких усилий, то сие будет уже не счастье («состояние человека, соответствующее внутренней удовлетворённости своим бытиём, полноте и осмыслен-ности жизни»), а обыденная повседневность. Да и понятие счастья у всех разное, есть же на свете и садисты и мазохисты, пусть даже исполнение самых заветных желаний и не является счастьем «по существу». Но с другой стороны, что мог он попросить иного? Вернуть Мартышке людской облик, так сие для него и было высшим счастьем, да и не только для него. В общем, архисложный вопрос, и по-моему, ответить на него «совершенно корректно» нельзя. На мой взгляд, лучше всего было бы убрать все шесть «зон» с лица Земли, со всеми потрохами, и чтоб никогда оное не повторялось. «Этаки», «кольца», «брызги» и «браслеты» пусть останутся, чёрт с ними, раз уж наши соотечественники к ним так прикипели душой. Но увы… для сталкера Шухарта такое желание вряд ли было бы вполне искренним. Так что по большому счёту, как это ни странно, «вполне правильного желания» может никто и не сможет «загадать».
     А то, что оптимального варианта может не быть вовсе, пусть и в весьма экзотической ситуации, показывает нам повесть «Улитка на склоне», по мнению авторов (и вашего покорного слуги) одна из лучших, если не самая удачная вещь из всего, ими написанного. И тут сразу отвергнем предположение что сия планета есть Пандора, если следовать логике АБС. Пандора опасная планета сама по себе, плюс экстремальный животный мир, а описанное в «Улитке» скорее напоминает Далёкую Радугу, на которой где-то как-то, но совершенно не во вред человекам, сложилось такое неординарное, самодостаточное и всемогущее сообщество, как Лес. И уж конечно не придурошному Управлению, несмотря на его формально необъятные возможности, суждено вершить его судьбу. Причём Лес если и не единый организм, то достаточно цельная и слаженная система с хорошей обратной связью, и вряд ли можно её хоть как-то перенастроить. Да и зачем? И напрасно «подруги» думают, что способны переделать сей мир, их кипучая деятель-ность в масштабе Леса всё равно, что постройка нового муравейника в Беловежской пуще. А то, что они умеют кого-то умервщлять не убивая, творить мертвяков и прочие артефакты, ничего не доказывает, сие обычнейшее дело для оной глуши. А лесные жители не плодят неких аналогов мертвяков лишь потому, что они им совершенно не нужны, им и так хорошо. Кандид мог бы, используя местные технологии, сотворить нечто подобное, но ему вполне хватает скальпеля и бродила в руках его соплеменников. И кстати, как это «подруги» прошляпили появление в руках их злейшего врага столь могучего оружия, ведь для лесовиков хорошо заточенный предмет из качественной стали всё равно, что для нас снаряд калибра 150-240 мм с атомной начинкой? Даже из беглого анализа текста повести ясно, что или в Лесу ещё какие-то обитатели обладают «наноте-хнологиями» (по местным меркам), либо же среди амазонок существует внутренняя оппозиция, и весьма сильная. А скорее всего, и то и другое. И ежели жрицы партеногенеза попытаются распространиться по всему Лесу, их ждёт участь мотоцикла, по воле Тузика попавшего в Клоаку. И вряд ли подобный казус вызовет хоть какие-то потрясения и катаклизмы.
          Ну а жители тихих лесных деревень и не стремятся что-то менять в своей убогой жизни, подсознательно, а может и вполне сознательно понимая, что ничегошеньки сделать не могут. Ну конечно хорошо бы избавиться от мертвяков, навсегда и полностью, но это уж слишком. И так лесные жители существуют без горя и забот, и рождаемость у них высокая, так что похитителей барышень можно рассматривать как естественную регуляцию численности. Конечно, Лес и сам по себе, вполне автоматически, может регулировать их численность, но скорее всего его «верховное сознание» слегка раздражают ленивые и самодовольные лесовики, пусть даже и совершенно безобидные. А так хоть бродилу нашли достойное применение… Вот в Управлении всё вроде бы идёт путём, по крайней мере все заняты каким-то делом и вроде бы сего достаточно для их бытия, и существования самого учреждения. Но ведь тем не менее почти все сотрудники недовольны, начиная от директора и кончая шофёром-нимфоманом. Все куда-то опаздывают и не успевают что-то сделать, техника приходит с опозданием и часто без инструкций и описаний, а та что есть, тонет в болоте. Приказы и инструкции нарушаются сплошь и рядом, кефир часто несвежий, и его перманентно не хватает. И даже попасть на приём к директору практически невозможно, а ведь это праздник для истинного чиновника. И что самое печальное, решительно никто не знает что делать, как улучшить ситуацию. Даже всезнающий Домарощинер постоянно жалуется, то на нехватку информации, то на её неясность и противоречивость, а то и на упрямство, хитрость и несообразительность своих коллег. А те часто и регулярно грызутся между собой, причём порой и по вполне серьёзным и деловым причинам. Но результат, как всегда, нулевой, и сие тоже не прибавляет оптимизма. Никому.
          Жизнь Никиты Воронцова описана живо, кратко и с юмором, но пока никто не доказал, даже теоретически (и вряд ли докажет), возможность путешествия во времени, это скорее фэнтези, а не настоящая НФ. Это чисто методологическое замечание, без всякого осуждения, фэнтези такой же законный и классический жанр, как классическая проза или поэзия. Да и вряд ли НВ при своём знании будущего,  которое для современников, естественно, кажется злобной клеветой на оное, хоть в одной жизни пережил бы первые дни войны, не говоря уж про 75 год. Так что нам уместнее обсудить не содержание повести, а характеры и поведение главных (и единственных реально присутствующих) героев, Алексея Т и Варахасия Щ. Ну следователь городской прокуратуры вполне милый и приличный человек, хороший служака, неплохо поющий и играющий на гитаре. Добросовестный работник и очень любознательный и упорный человек, от такого не скроешь и малейшего фактика, коль он ему интересен. И притом очень образованный. Никаких пороков, да и мелких недостатков немного… ну любит выпить, иногда тяготится семейными заботами и слегка склонен к обжорству. А вот его друг личность более примечательная, одно определение «довольно известный в Отделе культуры ЦК писатель» очень показательно. Можно конечно предположить, что он был известен, например, как вольнодумец или диссидент, и не раз вызывался «на ковёр» или «для снятия стружки». Но сие как-то не вяжется с его образом мыслей и вполне политкорректными высказываниями по ходу повести. Он конечно поносит «всяких чиновников-недолитераторов», но кто и когда их не ругал? И методы борьбы, вернее метод, писание кляуз в отдел культуры ЦК, не очень симпатичен. А судя по усмешке его собутыльника, и не очень продуктивен, благо применялся он, судя по всему, уже не раз и не два, и с весьма скромными результатами. И как-то странно, что ни разу не процитировано, да и не упомянуто, ни одного сочинения нашего героя. Правда, бутылки с банкетных столов он не крадёт, и осуждает подобных типов, не очень верит в прогресс с большой буквы, и ненавидит культ силы. Но всё это вполне обыденно, даже банально. А его гипотеза об искусной подделке Варахасием дневника НВ просто неудачна, ибо всё произошло недавно, все участники живы-здоровы, и достаточно поговорить с основными «свидетелями», дабы выяснить истину. На всё про всё полдня хватит. А вот интервью со странником по времени сочинено неплохо, особливо для «рядового литератора». И тут его приятель не прав, осуждая «чрезвычайно неровный слог», в подобном случае он и не может быть иным. Уникальный индивид отвечает на необычные вопросы, на одни охотно и подробно, а на другие кратко и порой неясно. Тут ничего «ровного» и быть не может. Только вот словосочетание «преподобная курица-племянница» режет слух, сие явный перебор. Хватило бы преподобной или курицы по отношению к незадачливой родственнице. Впрочем человек, со смаком пишущий жалобы в ЦК, неминуемо склонен к излишней драматизации и утрированию. И последнее замечание о немцах, вернее о «нагло-благонамеренном» и слащавом стиле большей части их «зрелищ и увеселений облегчённого типа», включая и современную эстраду. Такой стиль пошёл вовсе не со времён Бисмарка, а гораздо ранее, просто после объединения Германии под главенством Пруссии он стал решительно преобладать. Ну а более культурные и образованные граждане юга и запада страны оказались за кулисами событий. Но это, впрочем, мелочи. Добавим лишь, что немцы пожалуй единственный народ на Земле, который может испытывать некую благодарность к И.В. Сталину. Расколов Германию в 45-48 гг, он отделил от более культурных и солидных областей Остэльбскую Пруссию, тем самым позволив старогерманским землям спокойно и свободно разви-ваться в рамках классической буржуазной демократии, в её наиболее левом варианте. Ну а потом, после объединения, земли бывшей ГДР воспринимались как политически отсталая и второстепе-нная область. Во всяком случае, за 25 лет не было (пока) серьёзных попыток возродить прусскую гегемонию в ФРГ. Токмо вот слишком уж урезали Германию в пользу Польши, ежели судьба Восточной Пруссии уже и в 20-ых годах «висела на волоске», то на Померанию не покушались и самые заядлые апологеты лозунга от «можа и до можа». И по нашему мнению, надо бы вернуть немцам Щецин и Свинемюнде с окрестностями, а также и клочок (язык) в верховьях Нейсе, между Чехией и ФРГ. А взамен вернуть полякам Львовскую и Станиславскую области (как минимум), исторически, культурно и традиционно сие всё же польские земли. Ну а на каком языке там говорят селяне, вопрос не столь важный, многие и посейчас продолжают изъясняться по-русски, и не токмо дома, в кругу семьи и во дворе, общаясь с соседями и друзьями.
         «Отягощённые злом» интересны в первую очередь теорией ограниченного всемогущества. Правда, всемогущество сие очень и очень убого, и вот С.Б. Один, к примеру, в подобном случае предпочёл заняться ремонтом маготехники и созданием новых её образцов, не столь уязвимых перед лицом бурной деятельности титанов духа. Ну что ж, о вкусах не спорят, и коль Демиург уверен (хотя иногда он и сомневается в оном), что его деяния несут нечто разумное, доброе и вечное в наш мир, то флаг ему в руки. Хуже от сих трансакций уж точно не будет. А в общем и целом сие, конечно, «педагогический» роман, хотя в жизнеописании Агасфера Лукича оное направление не особенно заметно. Но ведь Демиург в большинстве случаев действует именно как педагог, в широком смысле оного слова, несмотря на крайнее разнообразие приёмов, подходов и доктрин. И то что он «по старинке» всё возится с «отдельными фигурами», как раз и объясняется характером его деятельности. С «могущественными организациями» работать куда труднее, хотя в чём-то, конечно, и перспективнее. Только вот такие организации имеют очень большую инерцию, и даже основательно встряхнув какую-то из них, нельзя быт уверенным, что через какое-то, и скорее всего короткое время, всё не вернётся на круги своя. А вот отдельные личности полезные (для них и по их мнению) уроки усваивают надолго, как впрочем и сугубо отрицательный опыт. Недаром ведь умные и опытные родители позволяют иной раз ребёнку обжечься или порезаться, зная что так он запомнит опасность гораздо лучше.
   Ну а история Ташлинского лицея – просто педагогическая поэма. И первый вопрос – нужны ли в принципе все эти лицеи, гимназии, интернаты и спецшколы (для краткости обозначим их термином зэуз, закрытое элитное учебное заведение, зэуч, часть, или зэуш, школа), ведь есть же обычный так сказать вертикальный отбор. Начальная школа, потом средняя, потом самые умные попадают в вузы, а лучшие из них в академии, престижные университеты и НИИ. Но видно такая метода не даёт оптимального результата, раз постоянно, и уже давно, её дополняют отбором горизонтальным. И он тоже не оптимален, как заметил один известный критик зэузы могут быть бесполезны, а в каких-то условиях и опасны. Так где же выход? Самое простое решение состоит в постепенном и осторожном усовершенствовании обеих ветвей, пусть мол учителя обычных школ как можно раньше выявляют одарённых учеников и активнее с ними работают, а учителя школ элитных больше внимания уделяют интеграции своих учеников в общество и развитию их чисто бытовых способностей. Но тут сразу возникают два каверзных вопроса, и первый – где взять столько хороших, и даже отличных, педагогов? Ведь всякая дифференциация, горизонтальная и вертикальная, предполагает разукрупнение классов, потоков и групп учеников. Ведь непрактично же одному учителю поручать домоводство и высшую математику или обучение скопом будущих дворников и операторов циклотрона. И дело тут даже не в количестве педвузов, далеко не всякий индивид годится для педагогической работы, даже и в детском саду. Есть конечно люди, в коих заложено несколько «генеральных способностей», и часто почти равнозначных, но сие ещё надобно определить и раскрыть. Так что в любом случае это задача не на одно десятилетие, даже в самом оптимальном варианте.
         Ещё один, и вроде бы очевидный вариант – предпочтение общему развитию обучаемых, а не конкретным знаниям, предельно вольный и творческий стиль образования и всей жизни. Вот как в Царскосельском лицее в первые годы его бытия. Но только вот одного лицея на огромную страну явно маловато, особливо при ежегодном выпуске в 30-40 человек. А открыть ещё парочку, хотя бы в Москве и Нижнем Новгороде, не получилось, преподавателей достойных не было. И опять сие было заведение для избранных, и вряд ли кто-то из его выпускников испытывал желание пойти поработать учителем гимназии, не говоря уж о ЦПШ. Так может быть прав был Г.А. Носов, считавший, что надобно открывать в стране ежегодно по три лицея, подобных Ташлинскому? Но боюсь, при современном положении дел и на один сил не хватит, хотя в общем-то мысль верная. А может быть предпочесть качество количеству, хоть сие и противно человеческому естеству? В самом деле, большинству населения вполне достаточно начальной школы, а всё остальное после получения отметки забывается за пару месяцев за ненадобностью. Так что всеобщее среднее образование просто очередной миф, вроде построения коммунизма к 2000 году, или «двух цыплят в кастрюле и двух авто в гараже». Только, к сожалению, оный миф имеет почти вселенское распространение и не столь безобиден, как большинство остальных историко-политических легенд. А в реальности достаточно 4-х лет всеобщего обучения, а потом как у кого получится, в зависимости от наклонностей и способностей, кои надо как-то учитывать уже с первых лет учёбы. И учить не только (и не столько) писать, читать и считать, этому к 8-9 годам большинство и так научается без особых проблем, а общению с людьми и культуре социума, природоведению и основам экологии. Больше ходить в походы и на экскурсии, пусть порой и чисто развлекательные, с элементами игры, и меньше сидеть за партами.
         Но ведь школа не токмо должна научить ребёнка элементарным знаниям, но и интегрировать его в жизнь общества, а можно ли сего добиться за четыре года не очень напряжённой учёбы? Скорее всего нет, и тут придётся вводить «подготовительное отделение» на два-три года, в зависи-мости от индивидуальных качеств детишек. То ли в виде обязательного детсада, то ли, что вроде бы предпочтительнее, в виде приготовительных классов или групп уже при школе. Но в любом случае желательно состав оных групп по возможности не менять за все годы учёбы. При этом, конечно, изначально придётся формировать классы более тщательно, ибо психологическая и иная несовместимость свойственна всем людям, а не только взрослым. И вовсе не обязательно всех детей забирать на учёбу в одном, раз и навсегда установленном, возрасте – кто-то уже в пять лет умеет читать и считать, а кого-то и в восемь надо учить оному. Ну конечно, разница не должна быть более двух, в крайнем случае трёх лет, а то некоторые будут чувствовать себя второ- и третьегодниками. И в любом случае остаётся проблема кадров, и боюсь, тут не обойтись без Ланкастерской системы, конечно, не в чистом виде, а как дополнение к классическому учителю. Но при тщательном подборе наставников сия система будет очень полезной, хотя бы для обучения исходным навыкам грамоты и счёта. Потребуются, конечно, специальные пособия и учебники, хорошо оформленные, но это не такое уж сложное дело. И опять же не надо всех стричь под одну гребёнку, кто-то с удовольствием учится у старших товарищей, а кому-то интереснее слушать учителя. Вот пожалуй и всё по столь необъятной теме.
          А нам пора заняться более поздним и очень знаменитым романом, «Жук в муравейнике», и пожалуй самым антропофобным из всего творчества АБС. В самом деле, земная цивилизация в самом расцвете своих космических упражнений сталкивается с несложным ребусом и решая его, делает непростительные ошибки, теряет время и как говорится, не мычит и не телится. Конечно, экспертам из КОМКОН-а трудно было сразу понять степень опасности саркофага, но при малейшем сомнении следовало поступать по старинному железнодорожному правилу – всякий непонятный сигнал считать запрещающим. Тем паче, что саркофаг это вовсе не «чрево матери», и считать оные зародыши живыми существами никак нельзя. Так что тагоряне по-своему были вполне правы, хотя по зрелому рассуждению вред от подкидышей не мог быть велик. Но об этом попозже, а пока обсудим вариант, при котором земные руководители признали нежданных гостей потенциально опасными, но решили сохранить им жизнь. Тут сразу удивляет решение отдалить их от Земли, на родной планете они были бы под постоянным надзором многочисленных служб и ведомств, можно сказать жили бы в плотном кольце настороженных профессионалов. А на чужой планете сколько народу могло их опекать – пять-шесть человек, не больше. А ежели создавать специальную огроменную базу для контроля каждого подкидыша, то сие обойдётся дороже, чем ликвидация их возможных художеств, в любом варианте. То бишь возобладал деляческий и очень тупой подход, пусть лучше погибнет чужая планета, чем у нас сгорит сарай на турбазе или в доме отдыха. Слегка утрируя, конечно, и можно добавить, что при том уровне общения совсем чужих планет, из числа пригодных для жизни, для землян уже не было. И неужто даже КОМКОН не озаботился создать на наиболее «спокойных» планетах земного, а частью и совсем неземного, типа резервные банки информации и всевозможные запасы полезных вещей, от семян петрушки до копий наилучших картин и статуй? Судя по тексту, если и озаботились, то уж в явно недостаточном масштабе, а теперь нервничают по любому поводу. Ну что же, как говорится, сам дурак. Наконец, ежели мудрые вожди землян так боялись подкидышей, так могли с ними немного поэкспериментировать для душевного успокоения. В одной паре сразу уничтожить детонатор, а зародыша оставить, в другой сделать всё наоборот; кому-то сразу сообщить обстоятельства его рождения, а потом часто и регулярно информировать обо всех тонкостях его биографии, а кого-то всегда и везде держать в информационном вакууме. И не токмо молчать о его личной судьбе, чем удовольствовались мудрые комконовцы, но и о существовании Странников и негуманоидных цивилизаций вообще, о тагорянах и голованах, и вообще решительно обо всём, напрямую не связанном с его жизнью. Кого-то быстро «сочетать браком», а кого-то всю жизнь держать в холостяках, и т.д. и т.п. И уж конечно не вмешиваться в судьбы подопечных столь грубо и противоестественно, как в случае Льва Абалкина, гуманнее было усыпить его ещё лет в 7-8, уж коль оный подкидыш вызывал такой страх у сильных мира сего.
           БН в конце жизни не раз утверждал, что никаких тайных мыслей у Абалкина не было, он просто хотел разобраться в странных зигзагах своей судьбы, к тому же явно и грубо управляемой неизвестно (для него) кем, как и зачем. Почти наверняка это так, но тут надо подчеркнуть два момента. Один человек, при любой «программе» и при самых выдающихся способностях не может натворить много бед. «Жизненные центры» Земли тогда были надёжно защищены и предельно децентрализованы, а многочисленное, богатое и хорошо образованное население с любыми повреждениями и разрушениями справилось бы за неделю. А надеяться на то, что земляне позволят «подкидышам» соединиться и действовать по своему усмотрению, было нелепо и наивно. Вот если бы «дети саркофага» несли в себе атомную бомбу, или излучатели опасной для землян энергии, или имели железы с психотропными веществами, тогда дело другое. Но ведь их часто, регулярно и тщательно осматривали лучшие медики человечества, и малейшие отклонения в физиологии или обмене веществ были бы тут же замечены. И второй момент, саркофаг нашли случайно на безымянной планете далёкой звезды, чью систему не собирались осваивать и заселять ни тогда, ни в обозримом будущем. То есть была вероятность, и немалая, что оных зародышей обнаружат много позднее, а возможно и никогда, ведь и планеты, и звёзды не вечны. Зачем же городить столь сложный объект со столь сомнительным будущим? И вообще, к тому времени Странники освоили уже несколько Галактик, и откуда у них столь  пристальное внимание к двум зачуханным цивилизациям, землянам и тагорянам? Логичнее предположить, что саркофаг как-то связан с деятельностью людей, скажем какая-то их группа, потеряв контакт с остальными и не имея сил его воссоздать, решила сохранить свой генофонд. Ну и обратились к Странникам, им-то сотворить подобное раз плюнуть. Могло быть и так что сами Странники, видя что некий этнос по каким-то причинам находится в опасности, решили обеспечить ему хоть каких-то наследников. И таких вариантов, более-менее правдоподобных, можно придумать множество. И кто может утверждать, что сей саркофаг единственный? Никаких поисков не проводилось, а только в нашей Галактике 100 млрд звёзд, а сколько всего, не ведает и аллах.
           Одно время в интернете велась оживлённая дискуссия, как это мол Р. Сикорски с первого выстрела уложил такого супермена, как Абалкин, коль тот легко и непринуждённо нейтрализовал Максима. Но ведь Каммереру никогда не приходилось бороться со «своими» прогрессорами, тем паче столь высокого ранга, и скорее всего, именно поэтому ему и поручили оную миссию. Ведь очень вероятно, что «программа», коль она есть, начнёт работать именно (и только) в случае угрозы жизни или здоровью «подкидыша». Сие не только удобно и практично, но и логично даже с точки зрения морали и этики, и не токмо земной. Следовательно, сотрудник, назначенный следить за Абалкиным и контролировать его действия, не должен быть способен, по определению, причинить ему серьёзный вред. Ну а сам Эксцеленс… мы же не знаем, на какую кнопку он нажал перед выстрелом. А то, что он тащил с собой нечто куда более тяжёлое, чем пистолет, пусть и наимощнейший, подтверждается его одышкой после небольшой пробежки по площади. Можно даже предположить, что пистолет был скорее отвлекающим моментом, дабы жертва не заметила той самой кнопки. Но даже если пистолет и был главным оружием, то явно не единственным. Многих, кстати, смущает сухой и негромкий звук выстрела, но для стрельбы в упор большая скорость пули и не нужна. Ведь стрелы самых мощных луков, насквозь пробивавшие всадника, имели скорость менее 100 м в сек. А при дозвуковой скорости и звук слабее, и отдача меньше. И ежели сварганить пулю весом в 25-30 грамм, то при скорости 150-200 метров в секунду она уло-жит любого супермена. Особливо если сделать её экспансивной, или начинить какой-то дрянью, скажем синильной кислотой или раствором белого фосфора в сероуглероде. А лучше всего смесью пирофорного урана и окиси ртути. Это очень тяжёлая штука, и в заданный объём её влезет в полтора раза больше, чем свинца, а при резком ударе она взрывается. А при соприкосновении с водой или воздухом горит очень ярким пламенем. Опять же Сикорски уже за несколько дней до трагедии знал, что Лев Абалкин попытается добраться до детонаторов, и наверняка приготовил в здании музея свои сюрпризы. А то, что они не описаны в тексте повести, говорит лишь о том, что сюрпризы были приготовлены очень грамотно.
     Говорят ещё, что будь Лев Абалкин только и исключительно человеком, он не затеял бы бросок к детонаторам в столь накалённой ситуации, подождал бы момента поспокойнее. Уж ежели ему было наплевать на комконовцев, то М .Глумову-то он подводить не хотел. Это с какой же стати? Он ведь и в детстве лупил её нещадно, явно считая своей «вещью», а убедившись в обратном, совершенно охладел к оной барышне. Правда, вернувшись на Землю, вёл себя очень любезно, но то была естественная радость от встречи старого знакомого, настроенного к тому же вполне миролюбиво, и даже по-дружески. А таких существ он не встречал уже несколько лет, а то и десятилетий. А главное, Лев хотел убедиться что он всё-таки человек, а не робот, и когда Майя ему по мере сил в том помогла, испытал понятный восторг. Ну а потом, убедившись что по большому счёту она для него чужой человек, изрядно охладел. К тому же, проанализировав прошлое, Абалкин наверняка решил, что Глумова что-то про него знала или хотя бы подозревала ещё в детстве, а потом и подавно. Почему иначе она наотрез отказала столь прекрасному во всех отношениях претенденту на её руку и сердце? И ведь она ни разу даже не намекнула нашему герою о своих подозрениях. Ну а прочих землян, испортивших ему жизнь, а ведь это мнение не токмо самого Абалкина, хоть как-то жалеть и вовсе незачем. Скажете, сие не совсем нормальное поведение человека «светлого будущего»? Но коль тому человеку слегка покалечили жизнь, и не однажды, он и не мог быть вполне нормальным. А вот абсолютное большинство землян в его положении свихнулось бы напрочь, а в нашем случае заметны были лишь мелкие отклонения. Да и много ли на свете абсолютно нормальных личностей? Но если всех ненормальных считать носителями неких негуманоидных программ, то остальным впору отравиться, всем сразу и поскорее. Или свихнуться за компанию.
         По идее, теперь следует поговорить о следующей работе цикла, «Волны гасят ветер», но увы. Нет желания обсуждать оный труд. И не то чтобы он был, по нашему мнению, неудачен или скучен, просто как-то нет «общих точек для дискуссии», а на нет и суда нет. Только вот признание Т. Глумова о ненужности и даже вредности прогрессорства, сделанное профессионалом своего дела, весьма показательно. Хотя, по большому счёту, это уже было ясно по всем предыдущим произведениям АБС, но лишнее (очередное) признание очевидного всегда полезно. А вот «Дьявол среди людей» поводы для обсуждения даёт, и не один. В первую очередь не очень удачны длинные эпиграфы к некоторым главам. Конечно эпиграф даёт некую (дополнительную) точку зрения, что-то проясняет или освещает с иного угла зрения, и не всегда оные мысли можно вместить в несколько строк. Но тогда их надо и подавать иначе, скорее всего в виде неких вставных новелл документального или псевдодокументального характера (дневниковые записи, выдержки из газет, протоколы допроса и т.п.). Вот ведь эпилоги данной повести получились очень удачными. Далее, многих, и самого героя в том числе, поражает неадекватность наказания и проступка. Соседская девочка за грубую проказу поплатилась жизнью, а потенциальные убийцы отделались потерей шапок и отмороженными ушами. Но ведь дар Волошина это голая эмоция, почти без примеси разума, и хорошо уже то, что он не фигачил случайного прохожего, толкнувшего его в давке, или неловко повернувшегося пассажира автобуса. Да и дочка шофёра пострадала в самом начале карьеры Кима, потом он уже таких ляпов не допускал. Наука, увы, требует жертв. А как же проповедник-иеговист, спросит читатель, он ведь просто верещал какую-то чушь, не покушаясь на жизнь и здоровье нашего героя? Да и болтал-то всего ничего. Но в том-то и дело, что Панас не проповедовал непротивление злу вообще, а требовал оного именно от Волошина. Куда ты мол, быдло такое, лезешь в калашный ряд, не твоё это собачье дело кого-то карать, пусть и за дело, и вполне заслуженно. А как мог Ким «не карать», токмо повесившись или отравившись, ну или утопившись, на радость местным (и не только местным) холуям-чиновникам. Так что Черкасенко пострадал вполне заслуженно. Ну а что касается «механизма огнеметания», то тут можно сделать кучу правдоподобных и не очень предположений. Уж если простой человек внушением может поднять температуру своего тела на два-три градуса, то при исключительных способностях можно поднять и на пять у кого угодно вокруг. Инфразвук генерируется проще ультразвука, коим сла-вятся дельфины и летучие мыши, а холоднокровные безмозглые рыбы способны электрическим разрядом даже слона уложить. Смущает конечно расстояние в шесть тысяч вёрст, но ежели воздействовать на очень чувствительные точки организма, то понадобится очень маленький импульс. Осуществил же некий радиолюбитель передачу через Атлантику с аппарата мощностью всего в сто ватт на коротких волнах, в то время как ведущие компании мира считали сей диапазон бесперспективным. Но для таких репримандов нужна ведь коренная перестройка всего организма, или хотя бы каких-то его органов? А кто сказал что её не было, ведь Волошин, в отличии от подкидышей, к врачам ходил крайне редко. Он даже перед Чернобылем медосмотр не прошёл. Кстати, скорее всего Ким потому и уклонился от детального обследования после потери своих волос, что уже чувствовал в своём организме некие странные новшества, которые посторонним лучше было не показывать, и никому о них не докладывать.
         Остаётся один коварный вопрос, не является ли деятельность К. Волошина тем же прогрес-сорством, но так сказать, с обратным знаком? Не насаждать новое, а побыстрее уничтожать старое, результат в общем и целом будет примерно одинаковым. Ведь ясно же, что противники Кима в основном отбросы общества, и без них жить будет спокойнее, а может где-то и лучше. А в случае с Р. Барашкиным наш герой действовал почти бескорыстно, ведь ни его ни его родных выступления Барашкина непосредственно не задевали. Но любой прогрессор работает долго, непрерывно и глобально, без оглядки на конкретные детали. А Волошин действует сугубо индиви-дуально и не очень часто, а ежели его не трогать, то он и вовсе замрёт, возможно и навсегда. К тому же отрицательный отбор хоть порой и полезен, но как-то ускорить развитие общества он не способен, да никто на сие и не претендует. Так что при неком, весьма поверхностном, сходстве, прогрессорство и «кимовство» всё же принципиально разные вещи.
     Дискуссию о проблемах, возникших за миллиард лет до конца света, начнём с одного, вроде бы незначительного факта. Математик Вечеровский рассчитывает за миллиард лет, естественно с помощью многочисленных последователей и учеников, а то и ранее, уяснить и расшифровать тот самый закон природы, что препятствует развитию неких, на его взгляд наиболее переспективных, направлений нашей науки и техники. И надо думать, ему или его коллегам сие удастся, и задолго до миллиарда лет «после того события». Но ведь сия проблема возникла не вчера, даже и в масштабах Земли, а во Вселенной и подавно. То бишь кто-то где-то её давно решил, но ведь всё равно мы сверхцивилизаций в мировом пространстве не видим. Следовательно, возможны лишь два варианта – или исследуемый закон всеохватен и строг, и с Природой «договориться», увы,  невозможно, или же, что более вероятно, сверхцивилизация настолько отличается от наших нынешних представлений и понятий, что мы в принципе не можем её обнаружить во времени и в пространстве. И не токмо «её самоё», но и любые, самые незначительные, следы ея присутствия во Вселенной. Первое, что приходит на ум, это полное отсутствие любых отходов, и не только вещественных, но и, что важнее, энергетических. Сие, конечно, далеко не достаточное условие существования Сверхцивилизации, но явно необходимое. Есть ещё и второе – максимальная самоизоляция и глобальная скрытность буквально во всём, и особенно во внешних делах. И как следствие, максимальная экологичность, приспособляемость к Природе, можно сказать, вползание в её ниши. Понятно, что обнаружить такую цивилизацию, да даже следы её существования, крайне трудно. Но героям повести, воспитанным в некой техногенной идиллии, сие понять почти невозможно, несмотря на весь их интеллект и отличное образование. Что делать, тогда так, или почти так, думало большинство, а прочие считались ретроградами, реакционерами и недоумками. И это, конечно, осложняло работу Вечеровского по решению его сверхзадачи. И в то же время легко можно смоделировать «сверхцивилизацию», в смысле оптимального удовлетворения потребностей людей и всего общества, без исследования запретных тем. Ну а ежели запретных направлений слишком много, то данная цивилизация до «сверх» ещё не доросла.
        Тут можно возразить, что даже носители самых многообещающих идей выглядят в повести не очень-то, они и простейшие проблемы решают со скрипом, с руганью, долго и непоследовательно. Но когда их прижало по-настоящему, консенсус нашли быстро, и все герои действовали вполне согласованно. Смущает ещё слишком уж нервная и самоуничижительная реакция пострадавших на вполне законную, можно сказать почётную, капитуляцию, и их преувеличенные опасения насчёт будущей жизни с этаким-то клеймом. По сему поводу В. Кайтох выдвинул идею, что тут иносказательно показаны сдавшиеся и «разоружившиеся» диссиденты, им-то было чем терзаться и о чём жалеть. Что же, вполне правдоподобная гипотеза. И тут надобно (уже пора) обсудить и осудить, если они того достойны, идеи и проблемы последнего (к сожалению) романа о неких бессильных господах мира сего. И в первую очередь яростно-негативное отношение Г. Ядозуба к Интеллигенту, явно не самому плохому претенденту на губернаторский пост, даже по меркам самого Петелина. Возможно, тут сказалась его слепая ненависть к Резалтинг-Форсу, но тогда логичнее было бы угробить ненавистного «барина» в самом начале предвыборной кампании, ну в крайнем случае в разгаре ея. И Вадиму тогда бы обломился кукиш с маслом, и все прочие драбанты сидели бы в луже, вонючей и грязной. Но нет же, тянул наш герой с расправой до последнего, неужели он надеялся вытянуть из академика какие-то письма, открытки или хотя бы  телеграммы, ему лично интересные или хотя бы общественно значимые? Может быть и так, но скорее всего тут проявилась, в конце концов, просто зависть уникального собирателя писем к заурядному филателисту. В самом деле, филателия, в советское время искусственно поднятая над другими видами коллекционирования на неестественную высоту, после 91-го благополучно спустилась на самый низ собирательского дела. А филокартия угнездилась почти на верху пирамиды, может и уступая нумизматам и собирателям значков, но явно опережая все прочие отрасли коллекционирования. И вот когда, возможно случайно, из разговоров соседей и страстных поклонников академика, а может быть и из каких-то реплик драбантов, Ядозуб уяснил столь нелепую истину, он окончательно и решил оного гнусного ублюдка укокошить. Пусть даже ценой собственной жизни, на что она, право, нужна, ежели именитые козлы на неправедно добытые нефтедоллары лихо скупают зарубежные уникумы, а он при всём старании не может достать какой-то завалящий архив обыденных блокадных писем?!
           Замечательно обрисованы сцены из жизни некоей секретной лаборатории, занимающейся проблемой бессмертия, в основном лично для тов. Сталина, ну и заодно вопросами долголетия вообще. Спору нет, полтораста лет прожить нетрудно, при правильном образе жизни, здоровой диете и хорошем врачевании. Но и то, и другое, и третье сугубо индивидуально, кому-то и кофе вреден, а кому-то показан стакан коньяка в день, даже в глубокой старости. И двести лет не предел, и наверное 250, а вот дальше начинаются сложности, часто непреодолимые. Ресурсы организма, даже самого идеального, не беспредельны, а с каждым годом пополнять их всё труднее. Тут даже живая вода и т.п. вещи не помогут, как правильно заметил один писатель, дозы снадобья будут расти ежемесячно, а интервалы приёма суживаться, и наступит такой момент, когда организм не сможет переварить нужное зелье. И подохнет тут же, избалованный дармовой подпиткой. Можно конечно менять наиболее изношенные органы, но сие тоже болезненная процедура, и очень энергозатратная, так что в какой-то момент очередная пересадка станет фатальной. Да и нервные клетки не восстанавливаются, их запас конечно огромен, но на триста лет может и не хватить, не говоря уж про пятьсот. Понятно, что в принципе и нервные клетки можно регенерировать, но опять же сие требует огромных затрат, и оная процедура себя в конце концов перестанет окупать.
       Но ведь по мысли БН, вернее по утверждению одного его персонажа, проблема вроде бы была решена, хотя бы в принципе? Ну сие недоказуемо, достаточно было сварганить какую-то сыворотку, полезную для организма и чуть более эффективную, чем всё ранее открытое, и дело в шляпе. А при неком умении можно было и вовсе ничего не делать, вспомним Х. Насреддина и его говорящего ишака. Да даже если что-то реальное, в вышеозначенных временных пределах, и было создано, то сопутствующие «болевые ощущения» всю работу сводят на нет. Постоянная острая боль «съест» гораздо больше, чем получит организм от любых инъекций и воздействий, к тому же что-то делать и даже о чём-то думать в таком состоянии невозможно, сие будет живой труп. А «болевая проблема» так решена и не была, и даже как подступиться к ней не знали, по словам самих же персонажей. Потому их шарагу, скорее всего после смерти вождя, так быстро и решительно и разогнали. Видно какие-то разумные люди, в «органах» ли, в ЦК или же в его Президиуме, подумали, прочли отчёты и поняли что всё это фигня. Но ведь некоторые герои повести чувствуют себя превосходно, и выглядят куда моложе своих лет? Но даже если и так, то они просто раздвинули границы своего бытия, скажем лет так до ста двадцати. Оного вполне достаточно, дабы в 70-80 выглядеть на пятьдесят. И в любом случае уж не тов. Сталину с его обширным склерозом, изношенной нервной системой и негодными лёгкими было претендовать на долголетие. Странно, что он даже Ильича пережил, хотя тот-то был известный неврастеник. И в заключение отметим что именно никчёмные люди более всего стремятся к долголетию и даже к вечности, что, в частности, хорошо обрисовал ещё герой А. Конан-Дойля. И конечно Природа уж позаботилась об эффективном противодействии сим претензиям, благо таких людей, при всей их хитрости и внешней мудрости, обмануть очень просто. И в частности, байками о грядущем бессмертии, до которого осталось пару лет упорной работы и три десятка решающих опытов, для которых потребуется, правда, масса сил и средств. Ну и режим наибольшего благоприятствования для экспериментаторов, коий обычно предлагают создать сами страждущие.
          Далее в книге поражает факт пассивного непротивления В. Христофорова, причём в самом начале, нелепым домогательствам Эраста Бонифатьевича и его хозяев. Он мог вполне обоснованно опровергнуть совсем неубедительные выводы сенсея хотя бы ссылкой на того же Олгой-Хорхоя, да даже и на Велмата, Психократа и тараканьего царя Костю. К тому же знать будущее всегда легче, чем изменять его, и правдоподобность предсказания максимальна. Вот и надо было убедить посланца Аятоллы, что он не видит, хоть убей, Интеллигента на посту губернатора. То бишь даже если и удастся повернуть пресловутую «трубу», то всё равно что-то или кто-то помешает задуманному. Инфаркт, инсульт, выстрел из-за угла, землетрясение в конце концов случится, в момент подсчёта итогов, и выборы аннулируют, да мало ли что в жизни бывает. Во всяком случае, такой подход был бы куда полезнее простого отрицания, совершенно неубедительного к тому же для слушателей. Что ещё? Многих читателей коробит обилие жаргона в тексте, но таков уж стиль данного произведения, и мера на наш взгляд не превзойдена. Как и обилие сюжетных линий не вредит целостности повествования. Вот пока и всё, хотелось бы обсудить и «Поиск предназначе-ния», но пока не хватает материала, так что подождём.
          И в заключение отметим ещё один факт. Как-то в конце перестройки АН присутствовал на заседании, симпозиуме или конференции (скорее всего то был телемост с В. Познером и (или) Ф. Донахью, но точно уже не помню), на коей среди прочих тем обсуждался и возможный в будущем космический полёт на Марс. И А.Н. Стругацкий был чуть ли не единственным, кто выступил принципиально против осуществления такой программы. Мол пока даже в самых благополучных странах полно трущоб, бездельников и бандитов, нечего расходовать деньги на подобные прожекты. Спутники добудут нужную информацию гораздо дешевле, быстрее, да и надёжнее. И сие абсолютная правда, пусть и горькая, но непреложная. Конечно, сторонники безумного и бездумного познания, познания любой ценой, с нами не согласятся, но выход у них лишь один – по рецептам П. Суммана уничтожить «серую массу» и творить, что захочется. Но боюсь, через пару поколений их настигнет неминуемое и полное вырождение.