Сковородка для блинов

 
По всем временным показателям Галина опаздывала на работу, что грозило очередным денежным штрафом и неприятным разговором с пунктуальным шефом. Всему виной была масса утренних накладок. Второклассник Женька, отказавшись от каши, плаксиво жаловался на боль в горле. Вооружившись окулярами, Галина пыталась выявить хотя бы малейшее покраснение гортани. Убедившись в обмане, мать пригрозила изобретательному отроку поркой и помогла водрузить на его спину школьный рюкзак. В это время старший сын Вовка суетливо бегал по комнатам, пытаясь найти дневник. От его шустрых перемещений по дому, у Галины голова пошла кругом. Прикрикнув на растяпу, мать схватила за руку малолетнего лгунишку и выскочила с ним на крыльцо. Но загрузиться в машину удалось не сразу, потому как муж замешкался с ее помывкой. Когда бесконечные сборы завершились, и семейство Галины вырулило на проспект, бесконечная автомобильная пробка окончательно угробила мечту попасть на работу вовремя.

Подбегая к своему офису по предварительной продаже железнодорожных билетов, Галина едва не растянулась на скользком асфальте. От неизбежного падения на замызганную платформу ее спас огромный чемодан, в который она вцепилась, чудом сохранив равновесие. Осознав, что удалось отделаться легким испугом, Галина с извинениями подкатила чемодан к престарелой хозяйке громоздкой клади и вошла в контору. Узнав от сослуживцев, что начальник еще не появлялся, она с облегчением выдохнула, залпом осушила стакан воды и заняла свое место.

Не прошло и получаса, как рабочая круговерть затмила утренние злоключения. В обеденный перерыв Галина глянула в окно. Облик престарелой пассажирки с гигантским чемоданом невольно приковывал взгляд. Что-то обреченное чудилось в незнакомке, в ее глазах читалась безысходность, покорность и безразличие. Зажатый в руке посадочный билет трепетал на ветру, готовый вырваться и улететь, подобно засохшему листу на оголенной ветке. Но выцветшие глаза престарелой женщины не замечали упорного желания билета освободиться от оков. Она застыла, как каменное изваяние, не ощущая порывов осеннего ветра, сквозняков и дождя.

- Давно она здесь сидит?- спросила Галина напарницу.
- Говорят, уже второй день, - ответила та.
- А куда у нее билет, не знаешь?-
- В Смоленск.-
- Странно, до Смоленска идет несколько поездов в сутки. Почему же она не уехала?– Галина налила в стакан чай из термоса, прихватила кусок домашнего пирога, вышла из офиса и, подсев к одинокой пассажирке, протянула ей напиток и еду:

- Вы, наверное, меня помните. Сегодня утром ваш чемодан спас меня от падения.  Позвольте узнать, куда вы направляетесь? –
- В Смоленск, - бесцветно ответила та, прихлебывая чай.
Рассмотрев билет странной женщины, Галина спросила:
- Но ваш поезд ушел двое суток тому назад. Почему вы не уехали?-

Поправив старомодную фетровую шляпку, незнакомка прокашлялась и хрипло произнесла:

- Похоже, и здесь я всем мешаю. Не беспокойтесь, сейчас пересяду.- Старушка поставила на скамью недопитый стакан, попыталась подняться со скамьи, но Галина мягко удержала ее:

- Нет-нет...Что вы... Сидите, где вам удобно. Просто здесь холодно и сыро...-

- Поверьте, я ничего не чувствую... Как-будто выболело все. - безразлично прошелестел голос незнакомки. Она достала из потертого ридикюля вышитый гладью платочек, промокнула им навернувшиеся слезы и продолжила:

- Вся беда в том, что ехать-то мне некуда. Обычная семейная история. Не сложились отношения с сыном… Вернее с его невестой, красивой, но вздорной, никчемной, корыстной. Ослеп парень от любви к пустой бабенке и мои замечания воспринимал, как придирки. Чтобы угодить своей невесте, он решил избавиться от меня. Купил билет к моей смоленской сестре, собрал вещи и привез на вокзал. Он, бедняга, не знал, что сестра-то умерла три года назад, а ее дом давно продан. Сказать сыну правду, язык не повернулся. Решила, пусть будет, как будет. Может жизнь у молодых наладится, если я не стану путаться у них под ногами. Выходит, что сама виновата в том, что сижу здесь, как неприкаянная. Жду чего-то… Может помру от стыда…, или скорая помощь подберет и пристроит в какой-нибудь дом престарелых. Спасибо тебе, дочка, за угощение. Только сейчас поняла, как проголодалась. -
 
«Дочка…» Это благодарное обращение чужого человека услужливо перенесло Галину в далекое сиротское детство. Сколько лет прошло, а болезненная зависть к счастливым, усыновленным малышам, до сих пор язвила душу. Но она, рыжеволосая, некрасивая, не умеющая выразительно читать стихи, так и осталась невостребованной. После детского дома ее определили ученицей на суконно-камвольный комбинат, выделили комнату в коммуналке, в которой она и прожила до замужества. Слава Богу, счастливого.

«Дочка…» Неиспытанное доселе материнское тепло мягко лизнуло щеки Галины, проникло в поры, и, обладая высокой проницаемостью, просочилось к сердцу, утихомирило его биение и щедро напитало нутро отзывчивой мелодией сострадания.

Коснувшись драпового плеча, Галина тихо произнесла:
- Прошу вас, никуда не уходите с этой скамьи. Когда закончится смена, мы вместе поедем в наш дом. Он большой. Там всем места хватит. Не понравится, вернетесь сюда. Договорились?- Галина заглянула в морщинистое лицо незнакомки и увидела дрожащий подбородок и благодарные слезы, стекающие из воспаленных глаз.

Познакомились уже в машине:
- Я – Галина, мой муж Сергей, наши дети – Володя и Женя. Как величать вас?-
- Зовите меня бабой Тосей, - отогревшись в машине, ответила старушка.

Наутро был выходной. Галина проснулась от упоительных ароматов с летней кухни. Набросив халат, она вышла на веранду. На столе стояла внушительная горка кружевных блинчиков. Баба Тося ловко управлялась со сковородкой, успевая переворачивать очередной блин и подкладывать аппетитное угощение довольной мужской троице. Увидев Галину, баба Тося попыталась оправдаться:

- Не ругайся, дочка. Отыскала в духовке сковородку, к которой блины не пригорают, вот и нахозяйничала, как смогла. Садись к столу, отведай  моей стряпни.-

После вкусного завтрака всем семейством сгребали опавшую листву, жгли ее, не забыв бросить картофельные клубни в тлеющую кучу. Галина с удивлением наблюдала за неутомимой Тосей. Она разрумянилась, похорошела, напевая вполголоса незнакомую песню.

- Ты не удивляйся моей прыти, дочка. Я тягущая. Недаром на фронте меня прозвали Тося-лошадь, потому как всех раненых из-под огня на себе вытаскивала. А бойцы-то были разной комплекции. Всем помогала, пока саму не ранили. Правда, потом в тыл списали долечиваться. Там и замуж вышла, сына родила. Жаль, муж долго не нажился из-за ранения легких. Все худел и кашлял, а с талой водой ушел туда, откуда не возвращаются. Осталась я одна с малолетним сыном на руках. Ну, ничего. Выдюжила. Сына вырастила, в люди вывела. –

Тося замолчала, ушла в себя. Потом опомнилась. Подхватила грабли и вновь по саду полилась незнакомая песня.

В понедельник в доме началась привычная суета. Младший сын плаксиво ныл, старший метался по комнатам, собирая разбросанные учебники, муж готовил машину к отъезду. Когда Галина с сыновьями выскочила на крыльцо, она увидела одетую Тосю с чемоданом:

- Спасибо, дочка, нагостилась. Пора и честь знать…-
- Баба Тося! Вам не понравилось у нас? –
- Понравилось… Да только кому нужен в доме чужой человек?-
- Баб Тось! Оставайтесь! Пожалуйста! Ну, кто нам еще таких вкусных  блинчиков напечет? У меня сроду таких не получалось… Останьтесь… Прошу вас...Вы же теперь наша…-

Галина подхватила тяжеленный чемодан, показавшийся пушинкой, взяла бабу Тосю под руку, и они вместе поднялись на веранду.

Семейство уже усаживалось в машину, как раздался Тосин голос:
- Дочка, купи, пожалуйста, еще одну сковородку. С двумя-то сподручнее с блинами управляться …-
Не слышала старушка, как Галина тихо прошептала:
- Хорошо, мама Тося…-