К тому же Виктор намекнул, что и для Андрея найдётся место в его команде. Возможно, Андрей неправильно понял одобрямс Виктора его стихов для новой песни. Тем не менее, когда Виктор изъявил желание поступать в техникум лёгкой промышленности, Андрей, не раздумывая последовал за ним. Виктор мог позволить себе какую угодно прихоть. После десятого класса его ждала золотая медаль и любой факультет в любом университете. Его отец, заместитель генерального директора Шёлкогового Объединения, предприятия союзного значения, без напряга устроил бы это. Отец Андрея, имеющий Орден Трудового Красного Знамени и фотографию на городской Доска Почёта вряд ли такое осилил. Он всегда учил сыновей рассчитывать на собственные силы, знания, умения, опыт. «Наверное, из этих соображений отец не отговорил меня от поступления в техникум, — подумал Андрей Владимирович. — Он сам начал трудиться в четырнадцать лет. А мне кто мешал раскинуть мозгами? А то рванул за Виктором, очертя голову. Поменял, понимаешь, лирику на физику. В итоге извольте получить первую утраченную возможность». Из открытого окна комнату наполняла утренняя свежесть, слышался разговор бабушки и внучки, идущих в школу неподалёку. «А в самом деле, — уцепился Андрей Владимирович за последнюю мысль. — Что произошло, если бы не техникум? Закончил бы десять классов. Надо полагать, с неплохими оценками. На университет, может, и не хватило, а на пединститут вполне. Что-нибудь гуматарное — литература или история. Закончил, отработал положенные сколько надо в каких-нибудь Киркаештах или Кицканах. И разговор бабушки с внучкой слышал бы не по немецки, а по молдавски. Возможно, решил бы «женский вопрос». Но жизнь назад не перемотаешь. У времени переменчивый нрав — оно то бежит, то плетётся. Но всегда вперёд», — Андрей Владимирович закрыл окно. Вступительные экзамены в техникум успешно сданы, и новый учебный год начаося как в школе. В смысле, за первый курс предстояло освоить программу девятого и десятого классов. Андрей учился стабильно хорошо, а по истории, литературе и английскому языку — на отлично. Следущая задача первого курса — осмотреться в плане друзей и подруг. С последними совсем беда. В его группе по специальности «техник-механик» учились только три девушки. Парней набралось примерно в десять раз больше. Из чего Андрей сделал вывод, что ему следует больше времени уделять учёбе. Дружба с Виктором сошла на нет. «Скорее всего, — подвёл итог Андрей, — и не было ничего». Оставшись в одиночестве, он более пристальнее отбирал кандидата еа звание друга. Мужская часть группы делилась на приезжих и местных. Конфликтов между ними не случалось, да и особой дружбы тоже не наблюдалось. Контактировали они на занятиях, после чего одни направлялись в общежитие, другие — домой. Все они, вместе и по отдельности, были оригинальны, своеобразны, как говорится, прикольны. И каждый из них мог стать другом. Но Андрей чувствовал, что за этой показушной прикольностью — пустота. Ощущение собственной чужеродности сразу проявилось на втором курсе, когда началось обучение профессии. Естественной мальчишеской тяги к механизмам Андрей не знал. Глядя, как его одногруппники самозабвенно копаются в текстильном оборудовании, он скрывал скуку и раздражение. Даже если бы он и захотел вручную изучить ткацкий станок, его зрение не дало бы ему в полной мере сделать это. А разговоры, которые Андрею приходилось невольно слышать — от валов и шестерёнок к девушкам и обратно... Лексика при этом не менялась, и самой приличной её составляющей являлись предлоги. В группах технологов преобладали девушки, и они от парней не отставали. «Может, я и не специалист в детско-юношеской психологии,— думал Андрей Владимирович, — но дело, как мне кажется, вот в чём. Парни и девушки, поступая в техникум, да ещё отрываясь от родителей, обращаются к тем, кто в школе. Дескать, смотрите, дети. Мы учимся профессии, мы уже взрослые. Здесь я, пожалуй, соглашусь. Сделав свой первый взрослый шаг, если он, конечно, обдуман заранее, молодые люди стали взрослыми. По духу. А по возрасту они ещё дети. И эту разницу компенсируют в соответствии со своими представлениями о взрослой жизни. Отсюда курение, алкоголь, сквернословие и бравада всем этим — словно игра во взрослых. Да и я сам, чего греха таить, увлёкся этой игрой». Девушки Андрея, конечно же, привлекали, но его отталкивала их стремление казаться опытными дамами, прошедшими огонь и воду, но застрявшими в очереди за медными трубами. Но самое главное — он считал себя недостойным их внимания. Стеснительный увалень, очкарик, да ещё и заикается — есть, где разгуляться низкой самооценке. Какая девушка позарится на такое сокровище! Сам Андрей не решался проявлять инициативу, боясь добавления к списку своих минусов ещё одного. Пару раз в месяц в техникуме устраивались вечера отдыха. Они почти всегда красиво назывались, но по сути представляли собой обычные танцульки-прыгалки. Там Андрей подметил интересную деталь. На «медляк» решались либо те, о которых все знали, что они «дружат», либо те, кто не испугался заявить об этом. Остальные жались вдоль стен, обсуждая дебютантов, или выходили на перекур. Из чего Андрей сделал вывод, что у него ещё не всё потеряно. Осталось обрести друга. Зачем, он и сам толком не понимал, как, впрочем, и что такое дружба вообще. Скорее, не давало покоя желание высказаться, поделиться сокровенным. Сначала брат, потом и родители узнали об увлечении Андрея литературным творчеством. Как он ни старался скрыть свои «пробы пера», о них становилось известно. Ладно, если нашли, прочитали, положили на место и промолчали. Обсуждения, расспросы, советы обращать больше внимания на учёбу, сетования, что в своё время не пошёл учиться музыке раздражали Андрея и делали его ещё скрытнее. Ещё на первом курсе Андрея как отличника по гуманитарным предметам заприметил Валерий. Он иногда просил Андрея разъяснить непонятные моменты по литературе и истории, а однажды пригласил к себе домой подтянуть английский. Позанимавшись английским, парни познакомились ближе и остались довольны. Итогом их первой встречи стала договорённость собираться раз в месяц по выходным у Валерия. Сначала Андрею эти «семинары» нравились, но со временем он уже не так радужно смотрел на перспективы их общения. Хотя темы их разговоров уходили далеко от учёбы, собеседники всё чаще пересаживались на на своих коньков — Андрей на литературу, Валерий на живопись. Андрей не понимал, зачем Валерию этот техникум, если он классно рисует, учится в художественной школе и, судя по его работам, у него есть к этому очевидные способности. Но когда Андрей спросил Валерия, тот огорошил его тем, что после техникума хочет поступать в военное училище. Дескать, у его отца, главного гаишника города есть знакомые. Что ж, подумал тогда Андрей, в ожидании погон можно и расслабиться. Андрей иногда сравнивал Виктора и Валерия, их место в его жизни. Много позже он придёт к тому, что первый спровоцировал его на ошибку, а второй постарался на первых порах сгладить её последствия. «Конечно же, я сам сделал выбор, и моя ошибка в том, что я поддался обаянию Виктора. Разве можно винить сочные плоды в привлекательности? А для голодного, набросившегося на них и набившему ими желудок, не подумав о последствиях, это урок и первый жизненный опыт». Тогда Андрей и определил для себя линию поведения, которая в переводе на приличный язык звучит примерно так:
«Пошлю друзей, пошлю подруг.
Я сам себе хороший друг».
В последние полтора года в техникуме самыми сильными, но не всегда приятными стали впечатления от производственной практики и защиты диплома. Приятным, собственно, оказалось одно — окончание учёбы. Практические занятия велись по двум направлениям: производственному и личному. За оба отвечал один человек — руководитель практики, ремонтник высшей квалификации. Непонятно только за какое направление практики он переживал больше. Помимо обучению навыкам профессии у него болела голова о другом — выдать замуж хотя бы одну из дочерей-погодок за кото-нибудь из трёх добрых молодцев-практикантов. Поскольку два добрых молодца решили сами заниматься своими личными делами и отказались от главного приза имени руководителя практики, тому пришлось взяться за Андрея. Но в планы молодого человека не входило ни переезд от родителей, ни переход в примаки. Даже в совершении ошибок, подумал Андрей, нужны последовательность и паузы. Сначала надо разобраться с техникумом. После практики Андрею предстояло последнее испытание — подготовка и защита диплома. С рассчётной частью он справился без особых усилий. Но графическая часть, то есть, чергёж ему не по зубам, точнее не по глазам. Начерталка внушала Андрею страх и ужас. Он удивлялся, как ему посчастливилось, по другому и не скажешь, получить заветную «государственную» тройку. С чертежами Андрею помог, точнее, всё за него сделал брат, который к тому времени женился и жил с женой и двухлетней дочкой в большой комнате. Андрей по-прежнему обитал на веранде. Даже после того, как брат переехал, он остался верен своему топчану и виду из большого окна. Практически сразу после вручения дипломов
и посвящённой этому событию попойки всем призывникам предстояло пройти через военкомат. Андрей косить не собирался и встал в очередь чтобы отдать долг Родине. «Как-то странно звучит, — подумал он. — Вернулся из армии и больше Родине ничем не обязан, так что ли? Отдавать долг Родине больше подходит тем, кто перед ней провинился». Андрей добросовестно прошёл медкомиссию и, как следовало ожидать, его призналм негодным по зрению. Окружная выездная медкомиссия выдала Андрею чистый, «белый» военный билет. Если, согласно армейскому фольклору, чистые погоны — чистая совесть, то что тогда чистый военный билет? Андрей спокойно принял свидетельство о своей ущербности. Первое время он сильно комплексовал от того, что не прошёл эту «школу жизни» и на замечания типа «что ты за мужик, если в армии не служил?» не знал, что ответить. Единственный вариант «по зрению» расценивался как способ откосить. И ничего не докажешь. Словно он виноват, что в детстве стал жертвой неграмотных врачей. Со временем пришло понимание, что эти наезды — дешёвая бравада, особенно, в присутствии девушек и служба в армии бывает разной. Из его техникумовского выпуска кто-то откосил и спокойно смотрел в глаза тем, кто не смог или не захотел это сделать. Виктор три года отбарабанил в музыкантской команде. Один хитрован решил откосячить и взял направление в военное училище. Прогулял все экзамены и думал, что пронесло. В итоге загремел на подводную лодку. Один вернулся из Афганистана инвалидом, с протезом почти до колена. А кто-то, может, отслужил писарем. И кто из них мужик? Итак, закончились все отстрочки для встречи с жизнью. И она Андрея не обрадовала. Стало очевидным, что выбор четырёхлетней давности — поступление в техникум — ошибка. К такой трудовой деятельности Андрей не был готов ни физически, ни морально. Если на физическом уровне ещё как-то — зрения с горем пополам хватало, то на моральном совсем плохо. Эта работа ему не нравилась: тесно, шумно, пыльно. Уже тогда Андрей знал, что самая лучшая работа — оплачиваемое хобби. Он тщательно взвешивал имеющиеся увлечения. Шахматы — в двадцать лет даже не перворазрядник — явно не годятся. Химия. Даже не увлечение, а,скорее, любопытство, которое прошло уже к окончанию первого курса. Английский язык — это уже ближе. История — серьёзеый конкурент английскому языку. Вот на этих двух кандидатов и следует обратить внимание. Но какая же работа с ними связана? Закончи Андрей десять классов, он имел бы теоретическую возможность поступить в университет и осуществить свою мечту — стать археологом. Но неизвестно, что на это сказало бы его зрение. К тому же, далеко не все студенты добираются до аспирантуры. Основную массу как и выпускников пединститутов ждёт-не дождётся школа. Если учесть ещё и то, что университет надо закончить очно, то мечта становится практически невыполнимой. Значит, пединститут заочно и — здравствуй, школа! Но Андрей пришёл к этому выводу не сразу. Он пытался проверить на практике утверждение «стерпится — слюбится» по отношению к работе и попутно стремился продвинуться в решении «женского вопроса». Знакомства, конечно, случались, но ни одно из них не принесло искомого результата. Первое произошло в самом начале, так называемого, рабочего пути, когда Андрея и нщё несколько человек, вероятно, самых ценных сотрудников Хлопчатобумажного Объединения отправили на пару месяцев н консервный завод завершать битву за урожай. Сейчас он вряд ли вспомнит, как звали ту разбитную деваху, которая уселась ему на колени во время обеденного перерыва. Своим поведением она напомнила Андрею девиц из техникума, игравших во взрослых тёть. Но в поступке «консервной царицы» он увидел вызов и двум её знакомым, очевидно, ухажёрам, и другим девушкам, пристроившимся рядом пообедать, и самому себе. Ему осталось только поддержать эту игру. В том, что это игра, он даже не сомневался. Подружки сидевшей на коленях у Андрея притихли, ожидая продолжения. Один ухажёр тоже замолчал. Другой понёс какую-то околесицу с претензией на высокие материи. Андрей молча улыбался и — пусть так, по приколу, ради хохмы — обнимал женское тело. Обед закончился. Оратор замолк. Девушки встали и, увлекая за собой внезапно ожившую команду, пошли в цех. Вскоре об этом обеде все забыли. Но не Андрей. Он сразу сделал вывод, что другого отношения не заслуживает. И девица это доказала. «Хотя при чём тут она? Если для неё прыгуть на колени едва знакомому человеку раз плюнуть, то и цена ей такая же. Может, с кем-нибудь посеръёзнее повезёт». Второе знакомство состоялось на одном из чему-то посвящённом «вечеров отдыха». Собственно, это нельзя даже знакомством назвать. Андрею приглянулась девушка. Она стояла, окружённая подругами, и никто её не приглашал потанцевать. Андрей понаблюдал за девушкой достаточно долго и, набравшись храбрости, подошёл к ней. К его удивлению девушка согласилась. Когда танец закончился, она засобиралась уходить Андрей вызвался проводить, и снова не услышал возражений. Возле её дома Андрей предложил встретиться, на что получил изящный отказ: «А надо ли?» Андрей шёл по ночному городу в раздумьях. «Вот и пойми вас, женщины! Распускаешь руки — хам, не лезешь на абордаж — тютя». Третья встреча случилась на Шёлковом Объединении. Андрей работал в ночную смену, Ольга была кладовщицей в его бригаде. Он сразу проникся уважением к этой молодой женщине, которая легко и незлобиво обращала вспять малолетку с его фривольными наскоками. Андрей мог разговаривать с ней на любые темы. Как-то, пока напарник спал, зарывшись в обрезки ткани, он подглядел, как Ольга читает какую-то книжицу и крестится. Подождав, когда Ольга закончит, спросил её, как она дошла до жизни такой. На что Ольга ответила, что у каждого свой путь к Богу, а его приведёт к Нему женщина и, секунду спустя, добавила: «Не я, другая».