К войне шли шаг за шагом
Отмечу сразу, что словом война я для краткости называю специальную военную операцию (СВО). Так случилось, что я оказался внутри войны и прочувствовал ее прелести, как говорится, на своей шкуре. Мне и моей семье повезло остаться невредимыми. Решил написать об этом.
Сначала изложу свой взгляд на причины войны.
Первым шагом к войне, безусловно, был киевский майдан, который завершился в феврале 2014 г. вооруженным захватом власти украинскими националистами. Отметим, что майдан и вооруженный захват власти состоялись благодаря поддержке США и их вассалов в ЕС. Министры иностранных дел Франции, Германии и Польши, выступившие в качестве гарантов выполнения договора, заключенного между президентом Украины Януковичем и лидерами майдана, фактически обманули Януковича и поддержали вооруженный захват власти майданом.
Вторым шагом была карательная операция против жителей Донбасса, не согласившихся с вооруженным захватом власти националистами.
14 апреля в Киеве был принят указ о начале антитеррористической операции (АТО), как указывалось в нем - в ответ на захват митингующими административных зданий в городах Донецкой и Луганской областей. Обратите внимание. Ранее в период майдана административные здания были захвачены националистами в Киеве и во многих областных центрах Украины. Националистами были также захвачены воинские части и оружие, в частности, в Львове. Это оружие было использовано на майдане против бойцов внутренних войск, в провокации с убийством участников майдана и для вооружения созданных майданом незаконных вооруженных формирований националистов. При этом АТО Киев не объявлял.
До конца апреля 2014 года противостояние ополченцев и украинскими карателями ограничивалось периодическими стычками с использованием стрелкового оружия.
12 мая, после референдумов о самоопределении, была провозглашена независимость ДНР и ЛНР.
Еще раз обратите внимание. АТО была начата за месяц до референдума и провозглашения независимости ДНР и ЛНР. Поэтому ни референдум, ни провозглашение независимости не были и не могли быть основанием для принятия указа об АТО. Напротив, именно карательные действия Киева побудили жителей Донбасса объявить независимость ДНР и ЛНР.
Киев послал для усмирения своих же граждан Вооруженные силы Украины (ВСУ) и незаконные вооруженные формирования националистов, что было грубым попиранием Конституции Украины. Именно для того, чтобы скрыть антиконституционный и карательный характер операции, Киев назвал ее антитеррористической. Террористов не было, а АТО была.
Началась гражданская война. Ведь гражданской называют войну между гражданами одного и того же государства, что и имело место на Украине в действительности. Однако, называть эти события гражданской войной, было категорически запрещено. Затем Киев начал называть АТО сопротивлением российской агрессии, хотя агрессии этой не было, а была только помощь, оказываемая ДНР и ЛНР российскими добровольцами. США и ЕС поддержали все действия Киева.
Третьим шагом было невыполнение Киевом течение восьми лет Минских соглашений, единогласно одобренных Советом Безопасности ООН 17.02.2015 г.
Невыполнение Минских соглашений Киевом поддерживали, поощряли и направляли США и ЕС. Например, зная, что в Минских соглашениях нет ни одного пункта, касающихся России, нагло обвинили ее в их невыполнении.
Наверняка найдется умник, утверждающий, что Россия была стороной соглашений и не выполняла их. Интересно, удастся ли ему найти в тексте соглашений, что же должна была выполнять Россия.
Четвертым шагом была подготовка Киевом очередной карательной операции по уничтожению ДНР и ЛНР.
Каратели систематически обстреливали города и поселки этих республик, избирательно разрушали в них все, что необходимо для жизни людей. Вдоль линии разделения строились мощные укрепрайоны, накапливались войска, тяжелое вооружение и боеприпасы. США и ЕС явно и тайно поставляли на Украину вооружение и боеприпасы, посылали военных инструкторов, организовывали обучение украинских военных. Кто-то еще сомневается в том, что Киев не собирался выполнять Минские соглашения? Тогда пусть пояснит, зачем строить укрепрайоны у территорий, которые по Минским соглашениям мирно возвращаются Украине.
Пятым шагом было военное освоение НАТО территории Украины и подготовка ее к вступлению в эту организацию.
За восемь лет нейтральная Украина превратилась в плацдарм НАТО, в страну враждебную России и все более угрожающий ее безопасности. На Украине фальсифицировалась история, прославлялись те, кто служил немецким нацистам, стрелял в спину красноармейцам, убивал евреев, украинцев, поляков, русских, белорусов и сербов, пышным цветом расцвели милитаризм, нацизм, русофобия, проводилась насильственная украинизация и воспитывалась молодежь в духе ненависти к России. Именно эта молодежь сегодня воюет в таких нацистских подразделениях как полк Азов, впрочем, и во всех ВСУ.
Шестым шагом был фактический отказ США и НАТО на предложение России обеспечить взаимную безопасность.
Эти предложения, в частности, предусматривали нейтральный статус Украины. Страны НАТО сослались на суверенное право Украины вступить в НАТО, как будто суверенность дает право государству безнаказанно угрожать безопасности соседней страны. Таким образом, Россия оказалась в положении, когда ее геополитические соперники заняли откровенно враждебную позицию и продолжили действия, которые все более угрожали ее безопасности.
Седьмым шагом была готовность Украины к военной операции по уничтожению ДНР и ЛНР, которую согласно опубликованным документам должна была начаться 8 марта 2022 г.
Россия оказалась перед выбором: или не вмешиваться и фактически сдать ДНР и ЛНР украинским нацистам (получив позор); или встать на защиту республик, получив вой США и ЕС – Россия агрессор, и от них же всевозможные санкции, которые они с большой радостью введут, полагая, что этим разрушат экономику России, вызовут гнев российского народа против власти и нужную им смену власти.
Россию позор не устраивал, и она встала на защиту ЛНР и ДНР. Россия признала независимость республик, заключила с ними союзные договоры и, выполняя эти договоры, начала оборонительную Специальную военную операция (СВО) по защите республик, демилитаризации и денацификации Украины.
Написал я это и задумался о том, почему моя оценка событий оказалась диаметрально противоположной оценке этих же событий противниками России, как внешними, так и внутренними.
Может быть, приведенные мной факты вовсе не факты, а вымысел? Внимательно проверил их. Нет, не вымысел, а действительность.
Попробовал другие варианты интерпретации этих фактов. Получился абсурд. Попробовал пойти от оценки противников России к фактам, да к фактам выйти не удалось – на выходе получалось нечто, не имевшее место в действительности. Уверен, что и среди возможных моих читателей, найдутся те, кто с моей оценкой событий не согласен, считают ее ошибочной, а оценку этих же событий противниками России считают истинной. Искренне надеюсь, что среди них окажется хотя бы один читатель способный без лозунгов показать, в чем я не прав, и напишет об этом в рецензии.
Предчувствие войны
В середине февраля 2022 г. мне стало тревожно от неожиданно возникшей мысли, что в ближайшее время может начаться война. Чувство тревоги усиливалось с каждым днем. Я думал о том, что будет с нами и с городом, если война действительно начнется. Ведь в случае, если Народная милиция Луганской народной республики (НМ ЛНР) будет наступать, фронт придет к нам с юга и город окажется, как минимум, в том положении, в котором он оказался в мае-июле 2014 г. или даже в худшем. О том, что фронт может придти с севера, почему то не думал.
Вспомнились события 2014 г. 14 апреля в Киеве была объявлена АТО. До конца апреля противостояние ополченцев и украинских карателей ограничивалось периодическими стычками с использованием стрелкового оружия. 12 мая, после референдумов о самоопределении, была провозглашена независимость ДНР и ЛНР. Украинские каратели с бронетехникой, самолетами и вертолётами вторглись в Донбасс. Города и поселки подверглись систематическим артиллерийским обстрелам и авиационным ударам.
22 мая на железнодорожном вокзале Рубежного был бой. Вначале руководители города уговаривали карателей не входить в город. Однако командир карателей отдал приказ стрелять. Из БМП-2 было обстреляно здание железнодорожного вокзала. В результате были раненые жители, которые в момент обстрела находились на вокзале. Прибывшие из соседних городов ополченцы дали отпор карателям. Бронетехника карателей была уничтожена, отряд карателей разоружен и взят в плен. Раненых отвезли в городскую больницу, а остальных отпустили. Потом их в машине расстрелял у блокпоста (КПП) в Приволье батальон националистов.
В конце мая на западе от города у поселка Старая Краснянка расположился КПП карателей, на севере в с. Варваровка – артиллерийская батарея, на юге в г. Лисичанске были ополченцы.
Наш город оказался между двух огней - в серой зоне. Объявленное в это время Киевом перемирие не соблюдалось карателями. Из Варваровки в Лисичанск летели снаряды из самоходок Акация. Со стороны п. Приволье, расположенного километрах в пяти на правой стороне Северского Донца, слышны были залпы РСЗО Град. Ракеты тоже летели в Лисичанск.
Особенно громкими были выстрелы самоходок. В ответ на выстрел звенели стекла в окнах и дружно лаяли собаки.
Затем у КПП начались бои между карателями и ополченцами.
Люди были встревожены, часто не выспавшиеся, но все продолжало работать, как и в мирное время. Так, в нашем институте под грохот боев проходила экзаменационная сессия и защита дипломных проектов. Только возле банков выстроились длинные очереди. Доверие к банкам пропало, гривна стремительно обесценивалась и все спешили обналичить свои сбережения. Банки выдавали деньги мелкими суммами. У меня как раз завершился срок депозита и в течение двух недель июня каждое утро под грохот выстрелов я проводил в очереди у банка.
23 июля ополченцы оставили Лисичанск. Фронт ушел от города примерно на 30 км на юг в сторону г. Первомайска. Стало тихо.
В августе ополченцы начали наступление. Начиная с изваринского котла, ополченцы стали загонять карателей в новые котлы и уничтожать. Встревоженный Киев в сентябре 2014 г. был вынужден заключить Минские соглашения.
Эти соглашения Киев не выполнил. Киев воспользовался ими для подготовки новой карательной операции, которую начал в январе 2015 г. Потерпев новое поражение в донецком аэропорту и получив очередной теперь дебальцевский котел, Киев был вынужден заключить вторые Минские соглашения, одобренные единогласно СБ ООН. Хорошо известна их судьба.
Чтобы понимать действительное отношение Киева к Минским соглашениям, мне не нужно было обращаться к СМИ. Я видел, как в течение 8 лет с 2014 года на железнодорожную станцию Рубежное непрерывно поступала бронетехника, боеприпасы, лес и другие материалы для строительства укреплений. В нашем городе и в соседних городах Северодонецке и Лисичанске постоянно увеличивалось число военнослужащих Вооруженных сил Украины (ВСУ).
В промышленной зоне нашего города строился укрепрайон, центром которого было еще советское бомбоубежище, связанное подземными ходами с другими зданиями. Аналогичный укрепрайон строился в поселке Южном на химзаводе Заря. Подобные укрепрайоны строились в соседних городах Северодонецке и Лисичанске. Как теперь стало известно, укрепрайоны строились также в Донецкой, Харьковской, Днепропетровской и Запорожской областях.
Все это показывало, что Украина выполнять Минские соглашения не намерена и готовит новую карательную операцию против Луганской и Донецкой народных республик (ЛНР и ДНР). Или следует считать, что военные приготовления были нужны для выполнения Минских соглашений?
Что война совсем близко, мне стало понятно после отказа НАТО учитывать требования России касательно взаимной безопасности. США с вассалами откровенно толкали Украину в войну с Россией за свои интересы и до последнего украинского солдата. Что будет с Украиной, их интересовало меньше всего – главное, чтобы было плохо России. Украинское руководство с рабской покорностью выполняло эти указания, наплевав на интересы народа Украины. Что же оставалось делать России? Оставался только военный способ обеспечить свою безопасность и безопасность ЛНР и ДНР.
Не могу объяснить свои действия в этот период. С одной стороны, я понимал, что скоро может начаться война. Кроме того, был некоторый опыт 2014 года. С другой стороны, я ничего не делал из того, что делают обычно люди в такой ситуации: не обменивал гривны на более надежную валюту; не запасался продовольствием и лекарствами; не собирал деньги, документы и другие необходимые вещи в сумку; не продумывал пути возможной необходимой эвакуации. Все откладывал и опоздал. Потом, когда началась война, пришлось делать в спешке хотя бы то, что еще можно было сделать.
Первые дни войны
После украинской клоунады, устроенной 22 февраля, и празднования в Москве 23 февраля тревожное настроение усилилось так, что я проснулся 24 февраля около четырех часов утра и включил телевизор. На канале Россия 24 в пять часов утра выступил В.В. Путин с заявлением о начале СВО. Нечаянно разбудил дочь. Она вышла из комнаты, чтобы узнать, что случилось. Я ответил ей коротко – война.
Часов в восемь утра прогремели три далеких, но сильных взрыва. В интернете одно за другим пошли сообщения из разных украинских городов о взрывах. Стало понятно, что российская авиация начала уничтожать военные объекты Украины.
24 и 25 февраля прошли как обычно. В городе работали магазины, ездили маршрутки и такси, ночью город освещали фонари. Фонари перестали включать в первых числах марта, жители также закрывали шторами окна и ночью город погружался в темноту.
Вечером 25 февраля к нам приехал З. Он сказал, чтобы мы посмотрели из лоджии на въезд в город. Там стояла колонна карателей. В составе колонны были два бронетранспортера, на которых сидели солдаты, с десяток легковых автомобилей и несколько автобусов. Возле колонны стояли военные и гражданские, в том числе дети. Из новостей мы знали, что Народная милиция ЛНР (НМ ЛНР) форсировала С.Донец, освободила с боем Счастье и без боя Новый Айдар. Фронт приблизился к Северодонецку. Знали также, что Вооруженные силы России (ВСР) вместе с НМ ЛНР (далее – союзники) начали освобождение от украинских карателей северной части республики, в частности, освободили Старобельск, Сватово, прошли по дороге от Новоастрахани до окраин Северодонецка, где соединились с частями НМ ЛНР, которые пришли с юга. Они также освободили Варваровку и Кудряшовку, расположенные от Рубежного на расстоянии всего нескольких километров к северу.
Стало понятно, что фронт идет к нам и с севера. Видимо это была колонна карателей, бежавших с севера республики. З предложил отвезти нас в дом сестры, расположенный в городке одноэтажных домов между улицами Пушкина и Красноармейской. Мы быстро собрали кое-какие вещи и переехали. С 26 февраля по 3 марта еще можно было на такси добраться домой. Жена и дочь съездили туда, чтобы забрать некоторые вещи. Однако забрали далеко не все из того, что нужно было забрать обязательно и в первую очередь. Потом это все забрали мародеры каратели.
С 26 февраля прекратили работать все учреждения, учебные заведения и банки. До 7 марта в городе еще работали магазины. Однако с каждым днем работающих магазинов становилось все меньше. Возле них начали выстраиваться огромные очереди. С опозданием мы стали пополнять запасы продовольствия, покупая то, что еще можно было купить. Почему-то мы были уверены, что фронт быстро пройдет через город и закупленного продовольствия нам хватит до этого счастливого времени. Мы глубоко ошибались.
6 марта начались бои в районе бывшего завода строительных материалов. Карателями был обстрелян Картонно-тарный комбинат (КТК). Были повреждены одноэтажные дома, расположенные рядом с ним. Обстрел КТК затем периодически повторялся на протяжении двух недель. После каждого обстрела на КТК вспыхивал сильный пожар.
7 марта был бой на Московском проспекте возле 7 микрорайона, а 8 марта – возле 8 микрорайона. В результате этих боев на северной стороне домов, расположенных по южной стороне Московского проспекта, было разбито много окон. В некоторые окна были прямые попадания снарядов или мин, в результате чего квартиры сгорели. Сообщалось, что одна женщина была ранена и одна убита. Шума этих боев мы не слышали и о них узнали по телефону от соседей по подъезду, а затем по интернету.
В нашем подъезде только высыпались стекла в лестничной клетке. В соседнем доме во дворе были разбиты также стекла в отдельных окнах.
В это же время мы узнали, что каратели в нашем и соседнем доме, которые расположены возле северного въезда в город, выгнали жителей из квартир второго, третьего и четвертого этажей и поселились в этих квартирах. Если в квартире не было жильцов, каратели взламывали двери, простреливая замки из автоматов. Я подумал, что мы вовремя переехали, и с отвращением представил себе возможную встречу с украинскими тварями.
Наша квартира была на пятом этаже. Поэтому появилась надежда, что в нее каратели не влезут. Однако, позже мы узнали, что каратели в нашу квартиру влезли, прострелив замки. В квартире они устроили огневую позицию. К нашему счастью, использовать ее каратели не смогли. Видимо союзные войска зашли в город не через северный въезд и каратели, боясь попасть в окружение, спешно покинули нашу квартиру, захватив с собой часть нашего имущества. С одной стороны нам повезло, что квартира не разрушена, с другой стороны, стало ясно, что каратели мародеры и чувство презрения и ненависти к ним усилилось.
8 марта утром я успел по телефону поздравить сестру в Киеве и родных и знакомых женщин с праздником. По телефону Р сообщила мне, что вчера по ул. Студенческой на север прошла большая колонна карателей. Скорее всего, эта колонна ушла в лесной массив в сторону Кременной, потому что в городских боях она не участвовала.
Сложно было понять обстановку на западе от города. Сообщалось сначала, что глава Кременного с радостью встречал союзные войска, а затем, что он был убит карателями. Видимо, в южной части Кременного были союзные войска, а в северной, где начинается дорога к Красному Лиману, были каратели. Сообщалось также, что над Привольем был поднят флаг ЛНР, но потом оказалось что Приволье занято карателями.
Гауляйтер Луганской области Гайдай заявил, что потеряна связь с главой Рубежного Х. В это время Х находился рядом с нами во второй половине дома. Было понятно, что Х не хочет иметь дело с карателями и скрывается от них.
Вечером 8 марта каратели разрушили электрическую подстанцию и обесточили город.
Прекратилась подача воды. Наш дом был в низине, поэтому вода стекала к нам еще три дня. Водой были заполнены ванна, все бутылки, ведра и банки. Казалось, что воды нам хватит очень надолго. Но только казалось.
Перестали работать мобильная связь и интернет. Теперь мы уже не могли узнавать, что происходит на фронте и в городе.
У сестры нашелся радиоприемник, но без батареек. Батарейки, которые у нее были, оказались значительно меньшего размера. Я обернул их бумагой и соединил три батарейки в один пакет скотчем, а пружину удлинил, свернув спираль из толстой медной проволоки. Приемник заработал.
К нашему разочарованию в диапазонах ФМ и СВ были только украинские радиостанции. Они бесконечно повторяли советы, как гражданам вести себя в сложившейся ситуации и куда обращаться по телефону.
Было смешно и горько, ведь как раз в такой ситуации никакой связи нет и некуда обращаться. Остальная информация касалась бомбардировок городов российской авиацией. Постоянно утверждалось, что бомбят жилые районы, хотя в действительности бомбили военные объекты. В диапазоне КВ можно было слушать Австралию, Китай, арабов, Европу, но только не Москву. В темное время суток удавалось прослушать Соловьев ФМ. Только и там, в основном, были выступления разных ораторов и реклама. Удивляла и раздражала полная неготовность России использовать радио в информационной войне.
Не знаю точно, в какой день между 6 и 9 марта в условиях безвластия по городу прошлись мародеры. В городе не оказалось никаких сил, способных и обязанных остановить их. Практически все магазины, киоски и аптеки были разграблены, двери были взломаны, и витрины разбиты. Причем грабили не только товары, но даже электрические щиты.
С одной стороны, говорят, что можно понять и простить людей, которые грабили продовольствие и лекарства, просто у них не было иной возможности обеспечить себя необходимыми для выживания продуктами и лекарствами. Только почему все продукты и лекарства должны были достаться только грабителям. Разве те, кто не вышел грабить в продуктах и лекарствах нуждались меньше? Ведь все эти продукты и товары можно было справедливо раздать нуждающимся в них горожанам в виде гуманитарной помощи.
И ничем нельзя оправдать грабивших все подряд в непродовольственных магазинах и киосках. Эти подонки грабили только с целью наживы. Не могли грабежи начаться стихийно по всему городу. Наверняка были зачинщики, которые и в мирное время промышляли преступным путем. Свидетелей много. Есть возможность найти и наказать зачинщиков и тех, кто грабил с целью наживы. Вообще, в грабежах приняли участие много горожан, опозорив город.
В серой зоне
9 марта каратели отступили в укрепрайон на территории бывшего ПО Краситель, и мы оказались в серой зоне. Далее военные действия проходили ежедневно как по расписанию.
Вот типичный распорядок дня. Утром, обычно до 9-10 часов, стояла тревожная тишина. Тишину, как правило, первыми нарушали каратели, начиная довольно хаотичный минометный обстрел. Скоро к ним прилетал ответ. Танки союзников, время от времени меняясь для пополнения боезапаса, до заката вели непрерывный огонь по укрепрайону. Периодически укрепрайон обстреливали РСЗО, посылая разное количество ракет, и минометы. В сумерки артобстрел затихал. Теперь были слышны пулеметные и автоматные очереди. Видимо проходила зачистка от проникших в город карателей. В момент прекращения артобстрела укрепрайона каратели вытаскивали из убежища минометы и торопливо обстреливали город. Обычно в это время прилетал самолет и начинал долбить укрепрайон ракетами или бомбами. Изредка самолет прилетал и на рассвете.
Дней десять после 9 марта, когда самолет улетал, в восточной и юго-западной частях города в небо поднимались клубы черного дыма, затем было хорошо слышны хаотичные взрывы. Это горела бронетехника, и взрывались боекомплекты. Думаю, что это была бронетехника карателей, потому что в этот период гауляйтер заявлял о посылке подкрепления карателям с целью возврата Рубежного под украинский контроль. И действительно, тогда, в темное время суток, было хорошо слышно передвижение бронетехники на ул. Померанчука и отраженный свет ее фар. Однако, затем присутствие бронетехники практически не проявлялось. Либо эту бронетехнику уничтожили российские самолеты, либо каратели отвели ее вглубь укрепрайона. После этого каратели обстреливали город из минометов, как правило, во время пауз обстрела укрепрайона союзниками.
15 марта мина попала в соседский гараж в 40 метрах от нас. Осколками были разбиты три окна с восточной стороны нашего дома, и мы перебрались в его западную часть. Кусок солнечной панели из соседнего двора упал на крышу моего гаража, в нашем заборе из листового железа появилось множество рваных отверстий, с крыш одноэтажного и двухэтажного домов в 100 метрах к северу от места взрыва сорвало шифер.
В гараже, в который попала мина, начался пожар. К нашему удивлению приехала пожарная машина, но спасти два автомобиля, горящих в гараже, не удалось. С 16 по 26 марта в переулке время от времени что-то взрывалось. Это не было похоже на взрывы мин. Вероятно, это были гранаты из АГС. Постепенно осколками были разбиты окна с южной и западной стороны нашего дома. После одного из таких взрывов на южной стороне дома стекла были пробиты стальными стержнями длиной около 15 мм и диаметром около 4 мм. Часть стержней застряла в стене, часть пробила стенку холодильника, остальные пробили два слоя гипсокартона, закрывавшего не используемый дверной проем в большую комнату, и один из них влетел в комнату и разбил стеклянную дверцу книжного шкафа.
Этот стержень пролетел как раз через то место, где я сидел или спал на диване. После этого мы стали спать на полу в стороне от окон и закрытого дверного проема, а диван использовали как щит.
17 марта мы услышали оглушающий металлический звук. Мы выскочили на крыльцо и увидели, что целая металлическая секция забора была выбита вместе с опорами. Рядом с забором в метрах семи от дома лежала неразорвавшаяся мина без головки. В этот раз нам повезло.
19 марта около 22 часов боеприпас попал на южный скат крыши соседнего дома, расположенного в тридцати метрах от нас с южной стороны. Дом охватило пламя. Сестра испугалась, что пламя может перекинуться на ее дом. Однако ветер дул в противоположную сторону. Успокоившись, она начала звать соседей. Через несколько минут они отозвались. Это были отец и сын Ф, а с ними какая-то девица с мальчиком лет шести. Оказывается, они сидели в погребе под домом и выскочили оттуда, когда почувствовали сильный запах дыма. Сестра привела погорельцев в дом и поселила в комнате дочери, которая перебралась в комнату к нам.
Здесь я должен сделать отступление, чтобы рассказать о том, какие запасы продовольствия и воды остались у нас к 19 марта. Основной запас воды в ванной был израсходован. Дело в том, что сестра продолжала соблюдать чистоту по мирным меркам. Значительная часть воды из ванной ушла на промывку унитаза и мокрую уборку. Осталась около 30 литров воды в бутылках и некоторое количество снега, собранного в полиэтиленовой бочке. На пять человек и двух собак при строгой экономии воды было максимум дней на десять.
Далее унитаз не использовали. Во дворе справлять нужду было не только холодно, но и опасно. Поэтому использовали банки и ведро, которые опорожняли во дворе в период затишья. Из продовольствия остался мешок картошки, килограммов по два-три сахара, муки и крупы, пакет чая, бутылка подсолнечного масла и 2 банки рыбных консервов.
Основной едой стал суп с картошкой и крупой, чай с сахаром и с несложной выпечкой. Кроме картошки, остального хватило бы максимум на неделю – десять дней. Становилось понятно, что пребывать в доме мы сможем не долго, и нужно думать, когда и куда уходить. И тут к потребителям нашего скудного запаса добавились погорельцы - сразу четыре человека с большой собакой, у которых, как они сказали, не осталось ничего, в том числе ни воды, ни еды.
19 марта я увидел женщину, бредущую по переулку на север. Спросил, не знает ли она что в северной части города. Она ответила, что не знает и идет, куда глаза глядят, потому что в ее доме выбиты все окна. И тут я ее узнал - это была Н из дома в соседнем переулке. Спросил, осталась ли вода в ее доме? Она ответила, что осталась. Тогда я подошел к Ф и рассказал ему, что совсем рядом с их сгоревшим домом, есть вода. Нужно пойти туда и принести воды. Но из них за водой так никто и не пошел. Скорее всего, они боялись выйти из дома даже в свой двор. Тогда я сказал Ф, чтобы он хотя бы обратился к соседу по нашему дому (дом на два хозяина), возможно у него есть еще запас воды. Ведь Ф хорошо знал этого соседа. Ф не сдвинулся с места. Пришлось это делать сестре. Сестра долго стучала в соседские окна. Сосед вынес ей три литра воды в бутылках.
Я рассказал сестре о нашем водном и продовольственном положении, при котором благотворительность не должна иметь место. Тем более, когда люди просто садятся на шею. Тысячи людей потеряли жилье, и ушли в пункты эвакуации и выдачи гуманитарной помощи. Это должны сделать и погорельцы. Сестра начала нервно доказывать, что не может поступиться принципами – мол, если с ней случится беда, то кто-то окажет помощь. (Потом случилась, но помощь не пришла.) Я сказал, что мы тоже скоро будем вынуждены уйти из дома, просто пребывание в доме погорельцев вынудит нас уйти раньше, возможно не в самый удачный момент. Уговорить сестру не удалось. Погорельцы сидели в нашем доме до упора, и ушли из дома вместе с нами.
С каждым днем обстрелы усиливались. Крыша дома часто шумела, как будто шел сильный дождь или даже град. Сначала мы думали, что это падают осколки разорвавшихся мин или снарядов. Потом поняли, что в основном падают мелкие камешки, кусочки веток и деревянные щепки, которые выбрасываются высоко в воздух при пуске ракет РСЗО.
С наступлением сумерек по переулкам рядом с нашим домом начинались перестрелки. Видно было, как летели малиновые огоньки трассирующих пуль. Часто пули пробивали со звоном металлические листы забора и цокали по стенам и крыше дома.
Каждый вечер, как только темнело, близко от нас загорался дом. Перед этим слышен был выстрел со стороны карателей из укрепрайона, а боеприпасы, поджигающие дома, попадали на южные скаты их крыш. Стало ясно, что рано или поздно может загореться и наш дом.
Дни проходили однообразно. Большую часть времени приходилось проводить в малоподвижном состоянии. Две немаленькие дворняжки сестры, которые в мирное время были воспитаны как комнатные собачки, не реагировали ни на какие команды. Непрерывно они бегали из одной комнаты в другую. Любая наша попытка закрыть двери, чтобы не дул холодный сквозняк, заканчивалась неудачей, потому что собаки умели открывать двери, нажимая лапами на дверные ручки. Если мы двери подпирали, то собаки начинали непрерывно прыгать на ручки и скулить.
Когда были слышны громкие выстрелы и взрывы, собаки пугались, но при этом все же вели себя нормально. Но когда было относительно тихо и только становились слышны негромкие и далекие хлопки вылетающих ракет РСЗО, с собаками начинало твориться что-то невероятное. Они превращались в нечто подобное роботам, деревенели, двигались хаотично и затем начинали лезть на нас. Любые наши действия от ласки до крика не могли вывести собак из этого состояния. Если мы ходили, собаки путались под ногами и всячески нам мешали. Они были просто неуправляемыми. Особенно это было заметно в сравнении с собакой соседей, которая вела себя спокойно и подчинялась всем командам хозяина.
Переход в северную часть город
Вода и еда заканчивались, обстрелы усиливались – нужно было уходить в северную часть города. Однако и выходить в переулок было явно опасно. 24 марта во дворе дома, расположенного в метрах ста к западу от нас был убит племянник Я, а в конце переулка метрах в семидесяти от нас - мужчина в синем спортивном костюме. Похоже, что работал снайпер.
К счастью, 26 марта к нам пришли два бойца НМ ЛНР. Они сказали, что нам здесь оставаться крайне опасно, потому что в ближайшие дни, возможно даже завтра, может начаться штурм укрепрайона карателей. Они рассказали, что в 7 и 8 микрорайонах города относительно безопасно, что там находятся эвакуационные пункты, из которых бойцы Ахмата (чеченский спецназ) в бронированных автомобилях вывозят людей в Новоастрахань. Далее беженцев школьным автобусом отвозят до Старобельска, где расположен палаточный лагерь, в котором можно поесть, передохнуть или даже остаться жить, а из Старобельска школьным автобусом беженцев отвозят в Меловое, к границе с Россией. Бойцы также посоветовали нам надеть белые повязки на руку и на ногу.
Мы порвали простыню, повязали повязки и собрались уйти. Что обычно делают люди, перед уходом или отъездом? Присаживаются и вспоминают, все ли они взяли из того, что необходимо взять. Такой момент наступил, но мы им не воспользовались, потому что сестра вдруг заявила, что не может оставить дом, собак и кота, и никуда не уйдет. Все наше внимание ушло на уговоры сестры. В результате она забыла свой смартфон и некоторые ценные семейные реликвии, а мы забыли взять свои документы, кроме паспортов.
Начался обстрел укрепрайона карателей. Грохот канонады сопровождал нас на всем пути. Мы вышли в переулок. Собаки радостно побежали за нами. Далее мы прошли мимо убитого мужчины, и вышли на ул. Пушкина. Улица была пустынна. Мы быстро пересекли улицу, и пошли по двору вдоль двухэтажных домов по ул. Короленко. Возле подъездов стояли жители и с удивлением смотрели на наши белые повязки. Затем мы пересекли ул. Б. Хмельницкого и перекресток улиц Менделеева и Студенческой. Во дворах за ул. Б. Хмельницкого возле подъездов рядом с жителями уже стояли бойцы НМ ЛНР.
Образ жизни, который мы вынуждены были вести тридцать один день, сказывался на нашем состоянии. Неудобные большие полиэтиленовые пакеты, плотно забитые нашими пожитками, казались тяжелыми гирям. Как только мы пересекли перекресток, сразу же присели на скамейки передохнуть. В это время недалеко начали взрываться мины карателей. Я настолько устал, что не сдвинулся с места, и меня в подъезд за металлические двери буквально затолкал боец НМ ЛНР.
Когда стало тихо, мы вышли на ул. Студенческую и по тропинке пошли, точнее, поплелись, через пустырь к 7 микрорайону. У ближайшего к нам дома 7 микрорайона серьезных разрушений не было, только у его глухой стены на уровне второго этажа был отбит кусок бетона. Зато на южной стороне соседнего дома чернело много оконных проемов.
Мы вошли во двор и сели на первой же скамейке возле подъезда. Собаки терлись возле ног и пытались залезть на руки. Во дворе грохот канонады был значительно сильнее, чем на пустыре, и превращался в многократное эхо.
Нужно было определиться, что делать дальше. Жители, которые стояли у подъезда, рассказали нам, где эвакуационный пункт, что там очередь, в которую нужно записаться, что большинство жителей этого дома, боясь обстрелов, не выходят из подвалов и ждут своей очереди на эвакуацию. Такой же пункт есть и в 8 микрорайоне возле второй школы.
Можно было пойти в нашу квартиру в 8 микрорайоне и уже там решать, что делать дальше. Тогда мы еще не знали, что с нашей квартирой. И тут неожиданно из подъезда вышел З. Увидев нас, он искренно обрадовался, начал нас обнимать. Оказывается, он живет в этом доме, но во втором подъезде, а в первый подъезд зашел на пять минут к знакомому. Если бы мы пришли на пять минут позже, то эта случайная и счастливая встреча не состоялась бы.
З позвал нас к себе. Мы прошли к нему в квартиру. Там было тепло и уютно. Он напоил нас сладким чаем с печеньем. На душе стало тепло. З предложил нам остаться жить у него. Вдруг в дверь постучали. З открыл дверь и в комнату вошли наши погорельцы. Они явно хотели остаться в квартире З, и жить в ней так, как жили в доме сестры. З угостил их чаем с печеньем и объяснил, что у него в доме теперь уже семь человек, включая парализованную бабушку в соседней комнате, но одиннадцать человек это многовато будет. Погорельцы уходить не торопились, но в конечном итоге все же ушли. Потом мы узнали, что они на следующий день эвакуировались в Россию.
2 июня Ф зачем то позвонил сестре и сообщил, что он в Москве и собирается на днях уехать в Рубежное. Возможно, он не знал, что дом сестры также сгорел, и рассчитывал поселиться в нем?
Сестра надеялась поселить собак в квартире. Однако, З отказал ей. Тогда она взяла стул и сидела на нем в холодном подъезде с собаками, пока З не заставил ее войти в квартиру. Потом сестра вышла во двор и долго искала собак, которые давно уже убежали обратно домой. Несколько дней спустя там собак видел Л.
В этот же день к З пришла его подруга К с дочкой. Они все время жили в подвале, потому что панически боялись обстрелов. Завтра они должны были уехать в Меловое на легковой машине, в которой было еще два свободных места. В Меловом они должны были перейти границу в Россию, а в Чертково их должны были встретить знакомые и отвезти на вокзал в Кутейниково. Мне кажется, что З даже не предложил, а практически настоял, чтобы моя сестра и племянница уехали в Россию на этой машине.
На следующий день машина не приехала и поездку перенесли на завтра уже на обычном эвакуационном транспорте. З умудрялся поддерживать связь по интернету. Он связал меня с братом. Я сообщил ему, что сестра и племянница завтра выезжает в Россию, и попросил, чтобы их встретили в Москве на Казанском вокзале. Брат настаивал, чтобы мы приезжали все. Но мы еще надеялись на скорое полное освобождение города, и я сказал брату, что мы пока остаемся. 28 марта К, ее дочь, моя сестра и племянница благополучно добрались до границы и вечером сели в поезд. 29 марта их встретили в Москве.
На новом месте
Мы начали осваиваться на новом месте. С водой проблем не было – недалеко была скважина с ручным насосом, правда, туда иногда прилетали мины карателей. Время от времени мы ходили за водой, набирая ее в пятилитровые канистры. Воду качали насосом добровольцы из очереди. Когда за водой приезжали военные, они становились в очередь, но очередь сразу же пропускала их вперед и помогала им заполнить водой емкости. Было понятно, что для людей военные это наши, а военным – что они освободители.
У З были запасы продовольствия. Моя жена сразу же начала готовить еду. К З часто приходили знакомые. Они сообщали новости. Те, кто собирался эвакуироваться, приносили свои запасы продовольствия.
Окна квартиры выходили на пустырь. Мы были на расстоянии около километра от укрепрайона карателей. Весь город к югу был хорошо виден. На юго-западе за Донцом было видно Приволье. Такое положение позволяло нам знать, что происходит вокруг.
Бои продолжали идти по расписанию. Когда темнело, начинал гореть очередной дом в южной части города. 29 марта в направлении Новодружеска начался большой пожар. Ночью пламя освещало местность не хуже, чем Луна. По всем признакам горел природный газ из разрушенного магистрального газопровода.
Прошел слух, что завтра 31 марта недалеко от ближнего детсада будут выдавать гуманитарную помощь. Утром мы с дочерью пошли туда. Заняли очередь. Очередь вначале была небольшая. Гуманитарная помощь не поступила, но в 9 часов утра бойцы Ахмата (чеченский спецназ) с местными помощниками начали выдавать хлеб. Домой мы принесли четыре буханки хлеба, который оказался очень вкусным. Половину хлеба пустили на сухари. Следует отметить, что в пакетах гуманитарной помощи были консервы, сахар, макароны и крупы, но хлеба не было. Хлеб нам доставался случайно, но достаточно регулярно, от военных.
На следующий день мы с дочерью пошли в надежде, что гуманитарку привезут сегодня. Было как-то особо беспокойно и шумно. Во дворе гремело и перекатывалось громкое эхо. О стены верхних этажей цокали пули, вверху пролетали огоньки трассирующих пуль.
В этот раз очередь была очень большой. Боец Ахмата сказал, что выдача будет после окончания совещания. Совещание закончилось и военные уехали. Неожиданно начался обстрел. Первая мина взорвалась на крыше девятиэтажного дома метрах в 150 от нас. Вторая – рядом с этим домом на крыше одноэтажного строения. Похоже, каратели стреляли из Кременной, и где-то недалеко сидел корректировщик.
Очередь мгновенно превратилась в толпу. Люди начали толкаться и разбегаться в разные стороны. Одна девушка в белой шубке упала на землю вниз лицом и закрыла руками голову. Несколько человек бросились к ней, думая, что она ранена. Девушка к счастью была невредимой. Просто она действовала по инструкции.
Я взял дочь за руку и отвел ее за металлическую стенку киоска. Конечно, это не создавало безопасности, ведь мина могла взорваться сбоку и сзади нас. Страшно не было. Мы были спокойны. Было только понимание нашей беспомощности, что все зависит от случая, но не от тебя.
В ближайшем доме виден был открытый подъезд с металлической дверью. Мы быстро пошли к нему. Подъезд был сквозной. В нем уже прятались несколько человек. Я вышел в противоположную сторону подъезда. Виден был Московский пр., 9 микрорайон и лес. По улице шла старушка. Почему-то были слышны близкие автоматные очереди. Минут через десять мы пошли домой, стараясь держаться стен зданий.
31 марта пожар на газопроводе прекратился, а 1 апреля прекратилась подача газа в город. Это создавало уже серьезные проблемы. В квартире стало холодно. Исчезла возможность приготовить еду. Ничего не оставалось, как строить печку из кирпичей и металлической решетки. Когда мы собрались приступить к строительству печки и сбору дров, к нам пришла женщина из соседнего дома и принесла горячую еду. Оказывается, там уже соорудили печь и начали готовить еду из продуктов в складчину.
З и дочь пошли к печке, чтобы сдать продукты, вскипятить воду и сварить яйца. Скоро они принесли кипяток и вареные яйца. Кипяток залили в несколько термосов. Теперь можно было пить чай в любое время. Скажу прямо – пища, которую готовили на печке (костре), на мой взгляд, была малосъедобная, я ел ее, только чтобы не голодать. Это был суп или жидкая каша из самой замысловатой смеси продуктов. Остальные ругали меня и говорили, что пища вполне съедобная. Я вполне обходился чаем с бутербродами. Запас яиц и сливочного масла у нас еще был.
Возникла еще одна проблема – накормить и согреть парализованную бабушку. Мы с З сходили к знакомым, у которых мог быть газовый баллон. Баллон у них действительно был, но редуктор они оставили на дачном участке в районе золонакопителя ТЭЦ – 2. Пройти туда было нельзя, потому что там расположилась воинская часть. У З были ключи от квартиры и подвала другого знакомого, который эвакуировался. У этого знакомого была походная газовая печка. Эта печку удалось найти, только запас газа в ней был небольшой. Поэтому ее использовали только для того, чтобы разогревать еду бабушки.
Каждый вечер З связывался со своей семьей, которая эвакуировалась в Россию. Его жена очень переживала. В интернете было много сообщений, в основном преувеличивающих опасность жизни в Рубежном. З приходилось постоянно убеждать жену, что опасность сильно преувеличена и у нас все более менее благополучно.
Знакомые из Варваровки предлагали переехать к ним в просторный дом, в котором было печное отопление и можно было готовить еду. Чтобы воспользоваться этим приглашением, нужно было обеспечить перевоз бабушки, что оказалось практически невозможным.
Время от времени к нам приходил Л. Он мотался в разные концы города на велосипеде, выполняя функцию волонтера. Дело было довольно рискованным и не только потому, что были постоянные обстрелы. Его несколько раз задерживали и каратели и союзники. Во всех случаях Л удавалось убедить их, что он волонтер, а не разведчик, и его отпускали. Я его назвал Сережей Тюлениным. Дочь попросила его по случаю посетить нашу квартиру в 8 микрорайоне, ее – на ул. Ленина, и дом сестры, чтобы взять некоторые вещи. Он побывал везде, но с разным успехом. Л сообщил, что двери нашей квартиры взломаны, в квартире полный беспорядок – похоже, в ней была подготовлена огневая точка. В общем, квартира уцелела. Что касается нужных нам вещей, то их он не обнаружил, и по всем признакам, думает, что каратели квартиру ограбили. Он привез жесткие диски, содержащие информацию по моей работе. К счастью, хоть эти ценные вещи уцелели. Квартиру дочери он открыл ключом в присутствии бойцов НМ ЛНР. В квартире был порядок, видимо в нее никто не входил. Чтобы не взламывали дверь при зачистке, Л оставил ключи соседке по подъезду, которая не собиралась эвакуироваться. К дому сестры Л удалось добраться, но во двор его не пустили собаки. К тому же начался обстрел, и он поспешил уехать. Стало ясно, что собаки вернулись домой, как-то выживают, а дом еще целый. И тут же он рассказал о встрече через два дня с Х, по словам которого его дом сгорел. Х жил во второй половине дома, в котором жила сестра.
3 апреля мы с дочерью пошли в 8 микрорайон посмотреть, что с нашей квартирой, и взять некоторые вещи, потому что приближалось теплое время, а у нас была только зимняя одежда. Пока мы шли, началась канонада. Отовсюду по укрепрайону карателей непрерывно стреляли танки. В том же направлении время от времени над нами с шипением пролетали ракеты РСЗО. Сначала мы зашли во вторую школу, чтобы встретиться с Х и узнать у него, что же с домом сестры и, если повезет, получить гуманитарку. Х был в отъезде. За девятиэтажным домом по ул. Кирова и 30-летия Победы в бронированные машины загружалось много людей. Сказалось выключение газа. По пути к нашему дому мы видели, что с южной стороны домов были прямые попадания мин или снарядов в окна. На земле валялись фонарные столбы с обрывками проводов. Дороги и тротуары были засыпаны пластмассовыми и деревянными обломками, во многих местах изрыты воронками. Двери трансформаторной будки были пробиты осколками. На нашем доме заметных повреждений не было, не считая выбитых стекол в окнах лестничной клетки. У подъезда мы встретили соседа Д, который собирался куда-то ехать на велосипеде, а в подъезде - соседа В. Дверь нашей квартиры была прикрыта. Верхний замок был поврежден, похоже, выстрелом из автомата. Ручки на двери и поблизости не было. В квартире был полный разгром. Пол был засыпан картонными коробками и разными вещами. Я сразу же прошел на кухню и закрыл газовый кран. На кухне и во всех комнатах у окон на столах стояли кресла. Рядом валялись одеяла, подушки и матрасы. Мы стали искать нужные вещи и даже при поверхностном осмотре обнаружили, что почти вся мужская одежда, нижнее белье, обувь, перчатки, шарфы и ремни, черное женское нижнее белье, кожаная сумка, ноутбук, электробритва, все предметы гигиены, все запасы продовольствия, спиртного и сигарет были украдены карателями. Воды не осталось не только в баках, но и в системе отопления. Мы собрали в пакеты, что осталось, и было нам нужно сейчас, и вышли в подъезд. В подъезде грохотало сильнее, чем в квартире. Мы попробовали определить, кто еще остался жить в нашем подъезде. В некоторых квартирах двери были распахнуты, но жильцов в них не было. Мы стучали в закрытые двери, но никто не отзывался. На втором этаже мы встретили Р, который рассказал нам, что все его родные уехали в Беларусь. На обратном пути мы увидели тех, кто хорошо подготовился к нынешним условиям – у них была капитальная печь и полный дров сарайчик. Один раз к нашему дому приехал автомобиль с молочными продуктами и сигаретами. Цены были практически довоенными. Особенно обрадовала нас возможность купить сигареты. Купили также молочные продукты. Больше продукты и сигареты никто не привозил. Гуманитарку в 7 микрорайон не привозили. Ее можно было получить только в 8 микрорайоне возле второй школы. Гуманитарка поступала в явно недостаточном количестве. Расписания ее выдачи не было. Не было также и записи в очередь на ее получение. Мы трижды ходили ко второй школе в надежде получить гуманитарку, и ни разу ее получить не смогли. Наши запасы продовольствия поддерживали только знакомые З, собиравшиеся в эвакуацию. Они отдавали нам остатки своих запасов. Хлебом с нами делились военные. Бойцы Ахмата провели зачистку микрорайона. Когда они были в нашем подъезде, З ходил с ними и открывал двери квартир оставленными ему ключами. Замки в остальных квартирах пришлось взламывать. К нам бойцы Ахмата зашли также. Они практически не проверяли наши документы, увидев нас и наше отношение к ним. Это были вежливые парни, с ними было легко говорить и узнавать новости. Они были настроены на победу.
Наша странная и неразумная беспечность
Странно, но как только стали слышны отзвуки боев, все мои тревоги исчезли. Я стал спокоен, спал как убитый, не обращая внимания на звуки выстрелов и взрывов. Была какая-то ничем неоправданная уверенность, что в доме нам обеспечена полная безопасность. Возле дома был капитальный погреб, который бы выдержал даже попадание мины. Однако мы ни разу не прятались в нем во время обстрелов. Обычно мы сидели или лежали в комнате в стороне от окна, чтобы осколки стекла, которые могла выбить воздушная волна, не могли свалиться на нас. В коридор мы выходили в основном, когда укрепрайон карателей обрабатывала российская авиация. Если самолет заходил с нашей стороны, от воздушной волны улетающей ракеты дрожали стекла. Когда бомбы взрывались в северной части укрепрайона карателей, дом начинал колебаться как при землетрясении. Когда начинался обстрел, вместо того, чтобы уйти от окна, я таращился в него, пытаясь определить кто, из чего и куда стреляет. Убедившись, что так определить направление обстрела сложно, я выходил на крыльцо. При этом я чувствовал себя спокойнее, чем сидя в коридоре. Один раз, когда я стоял на крыльце, что-то оглушительно взорвалось в переулке метрах в 15 от меня. Опять повезло - взрыв произошел между двух кирпичных заборов и осколки не могли полететь в мою сторону, правда, плохо слышал несколько дней. Наблюдение событий с крыльца все же помогало хоть как-то определить, что происходит вокруг. По выстрелам танков я определил, что северная часть города освобождена от карателей. Похоже, танки стреляли с пустырей между ул. Мира и 30 лет Победы и между ул. Мира и пр. Московским. РСЗО стреляли с запада, видимо из давно выгоревшего лесного массива вблизи от п. Старая Краснянка. При этом, они стреляли как по укрепрайону карателей, так и в сторону лесного массива между Рубежным и Кременной. После 27 марта РСЗО переместились на север, видимо за Варваровку и стреляли по укрепрайонам карателей на Красителе и на Заре.
Наблюдая с крыльца за событиями, я также научился различать виды оружия, из которого велись обстрел. При выстреле из миномета раздается хлопок и затем слышно как свистит мина, пролетающая поблизости, но в стороне. Мину, летящую на тебя, не услышишь. Затем слышен взрыв мины. Когда стреляет РСЗО, сначала раздается серия хлопков, затем громкое шипение, а затем серия громких взрывов. Если ракеты пролетают близко, приходит сильная воздушная волна. Если РСЗО, расположено за вами и стреляет ночью пакетом, то видно как улетают вдаль малиновые огни, расположенные по углам прямоугольников.
Выстрелы легкой бронетехники негромкие, танка - довольно громкие, а выстрелы самоходки просто оглушительные. Пулеметные очереди часто сливаются в сплошной громкий шум, а автоматные более четкие и не громкие. Если самолет близко, то при пуске ракеты раздается хлопок похожий на хлопок ракеты РСЗО, затем оглушительное шипение, сопровождающееся сильной воздушной волной, затем следует оглушительный взрыв и по воздуху и земле приходит волна. Особенно оглушительны взрывы авиабомб и сильны волны, приходящие как по воздуху, так и по земле. При ночной бомбежке вначале виден малиновый столб огня, уходящий в небо, а затем взрыв.
Как и кто разрушал наш город
Вначале я расскажу о том, что я видел и слышал, находясь близко от домов в момент их разрушения. Кто стрелял и поджигал дома, тогда было легко определить. Ведь наш дом находился на расстоянии около 300 м от центрального опорного пункта укрепрайона карателей. В середине марта после выстрела миномета карателей просвистела мина в сторону домов по ул. Студенческой и подожгла дом. Далее я наблюдал такие же картины, когда каратели сжигали каждый день по одному дому. Сгорели: дом по пер. Красноармейскому в 100 метрах от нас; соседний дом в 30 м от нас; дом по ул. Студенческой в 100 м от нас; дом по ул. Пушкина в 100 м от нас; южная часть трехэтажного дома на пересечении ул. Пушкина и Короленко в 100 м от нас. Во всех случаях мины попадали в южные скаты крыш, что свидетельствует о стрельбе с юга из укрепрайона карателей, и поджигали чердаки. Следует отметить, что практически весь март и в начале апреля стояла сухая погода, и дома сгорали в течение всего нескольких часов. Затем начали гореть дома на более далеких от нас улицах. Отмечу характерную особенность. Во всех случаях каратели поджигали дома с наступлением темноты. Они это делали или специально, чтобы любоваться пожарами, или потому, что с наступлением темноты прекращался артобстрел укрепрайона, и у карателей появлялась возможность вытащить минометы из убежищ. Боясь получить ответку по полной, каратели производили не более 10 выстрелов и прятались в убежище. С 26 марта я мог наблюдать пожары только на расстоянии около одного километра. Дома горели каждый день с наступлением темноты до 8 апреля. Сгорел и дом сестры, в котором мы жили до перехода в 7 микрорайон. Затем пожары прекратились. Видимо уже все, что могло гореть, сгорело.
Теперь о месте и характере разрушений. На территории города можно выделить несколько районов, разрушения в которых имеют различный характер и различные причины. В районе, ограниченном на севере ул. Пушкина, на юге ул. Померанчука, на востоке пр. Кирова и на западе ул. Студенческой, сгорели практически все дома. Это были дома старой постройки с деревянными чердаками, межэтажными перекрытиями и перегородками между квартирами и комнатам. Чтобы полностью разрушить такой дом достаточно одного попадания мины в его крышу или в оконный проем. Дом сгорает полностью. Остаются только кирпичные наружные стены и уцелевшие кирпичные печные трубы. Как я уже показал, этот район был разрушен картелями. Причем целенаправленно. Например, площадь дома, в котором мы жили, 400 кв. м, а площадь земельного участка, на котором построен дом, 24 сотки (2400 кв.м). При случайных обстрелах на каждый участок сгоревшего дома должны были упасть до пяти мин, однако на участки десяти сгоревших таких домов попало всего несколько мин и то в нескольких метрах от домов. Следовательно, каратели вели прицельный огонь по домам. При этом их корректировщик точно знал, что в этих домах и далеко вокруг них не было ни военных, ни военной техники.
Теперь о разрушениях в многоэтажной части города с домами из кирпича с железобетонными перекрытиями или из сборного железобетона. 7 и 8 марта получили разрушения дома в 7 и 8 микрорайонах, особенно те, которые расположении вдоль пр. Московского. На северной стороне этих домов остались следы прямых попаданий в оконные проемы. Следовательно, по домам стреляли с севера. Сложно выяснить, кто обстрелял дома. С одной стороны, в это время российские войска уже освободили Варваровку и Кудряшевку, расположенные севернее города. С другой стороны, в то же время севернее города находились и войска карателей - в лесных массивах между Варваровкой и Кудряшевкой и между Варваровкой и Кременным.
Иной характер имеют разрушения домов после 9 марта, когда каратели ушли в укрепрайон в южной части города. Прямые попадания мин в оконные проемы теперь отмечаются на южной стороне домов, расположенных вдоль улиц 30-летия Победы, Менделеева, Б.Хмельницкого и Пушкина. Разрушена именно южная часть секции девятиэтажного дома на ул. Менделеева рядом с КТК. Следовательно, по домам стреляли с юга, из укрепрайона карателей. Отмечу, что в некоторых дворах именно этой части города похоронены десятки мирных жителей.
Так что же, только каратели разрушали дома, а союзные войска белые и пушистые? Нет. Союзные войска также разрушали дома. Вот только в этих домах были не мирные жители, а каратели, и были это уже не дома, а их военные опорные пункты.
Начнем с домов, разрушенных союзными войсками около центральной части укрепрайона карателей, расположенной на территории бывшего ПО Краситель (далее слово бывшее опускаю, потому что все там, кроме РИПТа и РХМТ, бывшее). Эта часть укрепрайона представляет собой прямоугольную площадь Химиков. В юго-восточной части площади находится основной опорный пункт – противоатомное убежище, построенное более 60 лет назад. Далее с этой же стороны площади расположены два одинаковых кирпичных здания ЦЗЛ Красителя и НИОПИКа. Западную часть площади закрывает кирпичное здание железнодорожного вокзала 111 километр. Вдоль северо-западной стороны площади расположены здания из сборного железобетона столовой, ОКБА и НИОПИКа, и кирпичные здания заводоуправления Красителя. С севера укрепрайон прикрывают четырехэтажные кирпичные здания лабораторий ИХТ ВНУ, здание учебного корпуса РИПТа, старой постройки с деревянным чердаком и межэтажными перекрытиями, и пятиэтажное кирпичное здание общежития РИПТа. Все эти здания подвергались артобстрелам и авиационным ударам союзных войск и сильно разрушены, а здание РИПТа сгорело.
Много разрушенных жилых, в основном одноэтажных, домов на ул. Иванова, в прилегающих к ней районах и в южной части ул. Освободителей, где также разрушены кирпичные четырехэтажные здания РХМТ. Однако во дворах разрушенных домов мы увидим оставленные карателями окопы, протянувшиеся на несколько километров. Думаю, здания РХМТ, возвышавшиеся над районом, каратели использовали в качестве опорных пунктов и для работы корректировщиков и снайперов. И здесь союзные войска разрушали не мирные дома, а опорные пункты карателей.
Отмечу, что обстрелы домов мирных граждан, в которых нет военных, являются военным преступлением, а обстрелы домов, превращенных военными в опорные пункты, преступлением не являются.
В июне гауляйтер Гайдай дал интервью корреспонденту Немецкой волны. Корреспондент был в костюме, а эта скотина красовалась в бронежилете и вещала о том, что русские разрушают города. Корреспондент спросил – Зачем вы располагаете тяжелое вооружение на улицах и во дворах городов. Этот тупарь ответил – Если мы выйдем из города, нас перестреляют. Вот так они, обученные американцами, воюют как ИГИЛ, оставляя за собой развалины. А когда отступают, начинают обстреливать оставленные города. Твари.
Отъезд
Проходили дни, но ситуация не менялась – все продолжалось по прежнему расписанию. Становилось понятно, что зачистка промзоны, а тем более, освобождение Северодонецка, Лисичанска, Новодружеска и Приволья, произойдет не скоро. Проводить же ремонтные работы по восстановлению электроснабжения и газоснабжения можно будет только после их освобождения. До их освобождения сохранится также угроза артобстрелов города карателями. Все чаще вечерами мины карателей прилетали в дома и сооружения рядом с нашим домом. Все это вместе наталкивало меня на мысль, что продолжать оставаться в городе не имеет смысла, и нужно уезжать в Россию. В конце концов, мне удалось убедить в этом жену и дочь. 12 апреля я пошел в пункт эвакуации, чтобы узнать, когда будет машина и нужно ли записаться в очередь. Мне ответили, что желающих эвакуироваться теперь мало и очереди нет. Машина отправляется около 11 часов утра, но лучше придти чуть раньше. Дома я рассказал обо всем, что узнал, Как я увидел, все вещи были уже собраны. Не успел я присесть на диван в верхней одежде, как в комнату быстро вошла дочь, и сказала, что нужно срочно выносить вещи. Оказывается, когда она случайно вышла в лоджию со стороны двора, то увидела, что у подъезда остановился микроавтобус соседа З. Он приехал из Старобельска, чтобы забрать из квартиры некоторые вещи, и может отвезти нас в Старобельск. Только нужно нам поторопиться. Мы загрузились в автомобиль и поехали по ул. 30 лет Победы, свернули на ул. Ленина, по пр. Московскому, доехали до 9 микрорайона и свернули во двор. Было еще тихо. Улицы были безлюдны. Дороги, тротуары и дворы были усеяны деревянными и пластмассовыми обломками, кусками кирпичей, бетона и жести. В некоторых местах валялись столбы с обрывками проводов. Во дворе на костре несколько женщин готовили еду. Рядом с ними сидели бойцы НМ ЛНР. В машину села родственница водителя, и мы продолжили путь. На автостоянке в конце микрорайона стояли разбитые автомобили. Напротив, в домах 8 микрорайона были видны черные проемы отдельных окон. Мы выехали на дорогу в Варваровку. Когда мы въехали в лесной массив, начался минометный обстрел. Мины разрывались в лесу на западе. Водитель прибавил скорость. В Варваровке мы увидели разрушенные дома. Следы обстрелов были особенно заметны возле церкви.
Мы ехали. Был день, но было тихо. Война осталась позади.
Случайности
Можно теперь сказать, что, несмотря на неразумность и неосторожность нашего поведения, нам все же повезло остаться невредимыми и иметь необходимое количество воды и продовольствия в результате чудесного сложения следующих случайностей:
- случайный приезд З 25 февраля к нам и переезд в дом сестры на его автомобиле, в результате чего мы избежали встречи с карателями и выселения из своей квартиры;
- случайный приход к дому сестры бойцов НМ ЛНР 26 марта, которые посоветовали нам эвакуироваться в северную часть города, в ином случае мы бы скоро оказались под обстрелами, без воды и еды (через несколько дней в дом сестры попал снаряд и он сгорел);
- случайно выбранный маршрут в 7 микрорайон (наша квартира в 8 микрорайоне, могли пойти прямо туда) привел нас к случайной встреча с З, в результате которой мы стали жить у него (случайно сели на скамейку возле 1 подъезда отдохнуть, случайно задержались на ней и не ушли дальше, случайно З пришел в подъезд за 5 минут до нашего прихода);
- случайное совпадение наших сборов в эвакуацию 12 апреля через эвакопункт и приезд соседа З на микроавтобусе с целью перевезти свои вещи в Старобельск (отъезд из эвакопункта в 11 часов, вещи собрали в 8 часов, выехали в Старобельск в 8 часов 30 минут).