4
Однако, прежде чем говорить об особенностях общения и воздействия людей необыкновенных, уникальных в своем роде, следует понять особенности обычного «бытового» контакта. «Когда мы пытаемся найти меру своего индивидуального «я», первое, о чем мы можем себя спросить, это следующее: в каком смысле я могу сказать, что люблю тех, кого люблю? Я не говорю о тех, которых не люблю, - их легион; не говорю и о тех, кого люблю лишь потому, что они далеко и для меня не обременительны, - очень легко любить тех, кто за тридевять земель, и очень трудно любить соседа, который хочет слушать радио, когда я хочу спать. И вот, первым делом мы должны себе задать вопрос: я говорю, что люблю свою жену, дочь, брата, того или другого человека. Что это значит? Люблю ли я его так же, как люблю клубнику со сливками? Иначе говоря, питаюсь им, пожираю его изо дня в день, его сковываю, высасываю его, как вампир? Тогда действительно, его присутствие для меня драгоценно, я не могу без него обойтись, он необходим для самой моей жизни... И нет ничего удивительного, что те, кто становится жертвами нашей любви, молят Бога о том, чтобы их любили поменьше.» (5) Таким образом выглядят зачастую самые близкие и «хорошие» отношения, в момент «накала» которых обычно говорится о том, что кто-либо из двоих является просто потребителем, использующим свою «жертву». (С позиции транзактного анализа такие взаимодействия, осуществляющиеся согласно сценарию – «преследователь – жертва»). Это и есть отношения «отстраняющие»: «Держись на шаг от меня, я боюсь смешаться с тобой, боюсь исчезнуть, боюсь оказаться в плену твоей любви, я хочу остаться самим собой!» (5) И вот получается, что «мы часто называем человеческими отношениями то, что в большинстве случаев стоило бы назвать столкновениями.» Ну, а если взглянуть на это с духовной точки зрения, то легко понять, что на самом деле ... «любить кого-то – прежде всего признать за ним право на существование, дать ему «право гражданства» и занять по отношению к нему периферийное место, а затем с этой периферии устремляться к нему, все более забывая себя самого.» (6) Вот в этом смысле и можно говорить об обращенности друг к другу, о свободной диалогичности. Причем очень интересно оценивать взаимодействия людей в духовной практике с точки зрения «теории вкладов». Здесь имеется ввиду, что порою наиболее значимый вклад может произвести и самая тривиальная личность, если суметь принять его правильно с духовной точки зрения. Так, например, с точки зрения препод. Макария Оптинского сварливая прислуга может оказать очень большое благодеяние своему хозяину, если он сделает для себя необходимый вывод из происходящего. Такой, который поможет ему увидеть свое истинное «я» и изменить его, сделать гармоничнее и совершеннее. На жалобу купца о том, что с прислугой он приходит в ярость, старец Макарий отвечает: «И не вздумай гнать (прислугу); это ангела небесного послал тебе Бог, чтобы ты видел, сколько в тебе злобы, которую прежняя прислужница никогда не могла поднять на поверхность.» Отсюда следует такой урок, он «...обосновывается для меня словами преподобного Серафима Саровского, который говорит, что существенно важно, чтобы мы видели самих себя целиком, т.е. не только то, что есть в нас прекрасного, отвечающего нашему призванию к вечной жизни, но также и все остальное».(7) Что дает нам возможность этого ясного видения? Для нас интересен тот факт, как под воздействием личности старца может измениться в сознании ученика все происходящее. И феномен этот состоит в том, что в «поле сознания» старца ученик имеет возможность встретиться и живо ощутить «главную его составляющую» - Личность Того, Кто своим присутствием сделал таким самого старца, т.е. попросту «осиял» (одухотворил,) его «я». Поэтому старец помогает «найти себя во Христе и найти Христа в себе». Или, при сравнении себя со старцем, увидеть, например, как мы далеки от Христа. Это и есть самый главный и реальный «вклад», в результате которого с нами что-то происходит, выявляется какая - то борьба, какая- то внутренняя работа, осознание своего несовершенства, (видение своих грехов), заставляющее двигаться вперед (в первую очередь – исповедоваться), изменяться, расти.
«...дело не в том, чтобы видеть себя как личность, - мы ведь этого не можем. Личность может быть раскрыта только в Том, Кто ее знает, т.е. в одном Боге. В нас есть личность, которая есть образ Живого Бога. Извне эта личность представляется под видом индивидуума. И вот аналогия, которую я хотел бы привести: мы - это картина мастера, которая из столетия в столетие подновлялась, пока не стала совершенно неузнаваемой. Мы стали карикатурой образа Божия. Если вы покажите картину знатоку, он внимательно ее рассмотрит и скажет: в этом портрете бровь, часть лица несомненно принадлежат руке мастера, все остальное - нет. Тогда, изучая эту бровь - технику, краски, совершенное движение кисти, ее родившей, - попробуйте снимать слой за слоем все эти записи... И так постепенно нам удается расчистить всю картину, вернуться к первообразу, освобожденному от накопившихся искажений.
И вот именно это мы и должны сделать над самими собой». (8) А роль старца в этой ситуации - роль мастера, помогающего ученику «прописывать» свой портрет. Его благословенная рука в какой-то момент может поддержать, поправить руку своего послушника, иначе говоря, внести тот самый главный и значимый «вклад» в это совместное дело.
В этом смысле интересен такой показательный пример, касающийся знаменитого Старца преподобного Амвросия Оптинского и его ближайшего ученика и келейника преподобного Иосифа Оптинского. Когда приближалось время отшествия отца Амвросия ко Господу, многим своим чадам он заповедал обращаться вместо него к своему келейнику с тем же доверием и ответственностью, как они относились к нему самому. «Не раз случалось, что на вопрос, предложенный старцу Амвросию, он отвечал: «спроси у о. Иосифа». Замечательно при этом было то, что ответы о. Иосифа были всегда тождественны с ответами на тот же предмет самого старца. Многие стали это замечать и первое время, для того чтобы вернее в этом убедиться, пробовали проверять: спросят что -нибудь у о. Иосифа - он скажет, затем спросят о том же старца Амвросия, и тот ответит теми же словами, и при этом непременно подмигнет с улыбкой, как бы давая понять в чем дело. Старец видимо делал это для укрепления веры в своего ученика; но затем, когда уже достаточно ясно определились духовные дарования о. Иосифа, старец однажды строго сказал одной: «не испытывай больше». (9) На первый взгляд, эти личности представляются нам «полностью совпадающими», идентичными, ведь они даже отвечают одними и теми же словами. Более того, далее мы узнаем, что «... даже наружность о. Иосифа стала походить на о. Амвросия и это, чисто внешнее обстоятельство, сказывалось в душе духовных детей почившего старца, его таинственное духовное присутствие ощущалось всеми, и нередко, когда старец о. Иосиф выходил на общее благословение, слышались возгласы: «Да это точно сам батюшка Амвросий... как он похож на батюшку!».(10).
В приведенном примере стоит подчеркнуть в первую очередь сродство духовное, а не душевное, что делает это понятием бытийным. О «духовном вкладе» здесь идет речь в первую очередь, о «духовном присутствии» одного индивида в другом. Одна личность так мощно «отпечатлевается» в другой, что это проникает всю ее трехсоставную природу: духовную, душевную и физическую (внешнее сходство). Что же лежит в основе такого удивительного феномена? Можно предполагать, что по крайней мере два фактора. Научение «умному деланию» и предание своей воли в руки духовного наставника. «Истинное и благодатное старчество, хотя и основано на полном послушании, наполняет человека чувством радости и свободы в Боге, так как он подчиняется не человеческой воле, а Божией воле, действующей через старца». (11) «Послушание образует повинующегося по образу того, кому он повинуется: «зачинаху овцы по жезлом», - говорит Писание». (12)
примечание:(5) Антоний митрополит Сурожский. Человек перед Богом с.106 - 107; (6)там же, с.105; (7)там же, с 109 ;там же, с.с.112, 117- 120;(9)Житие иеросхимонаха Иосифа, с. 40, изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1993 ;(10) там же, с. 67; (11) Преподобные старцы Оптиной пустыни, с.6, изд. Благовест, Москва - Рига, 1995; (12) Святитель Игнатий Брянчанинов, Т.5, с.72, изд. Св. Троицкая Сергиева Лавра, 1991
продолжение следует...