Максимус часть пятая

   «Да, как-то не подумал я, что Максу с его ростом по таким завалам лазать тяжко, - дошло вдруг до меня, - надо бы выбраться отсюда поскорее».


   -Максим, хочешь увидеть сфагнумовое болото? –Предложил я другу.
   -Посмотреть можно, только я в него не полезу, хватит с меня и настоящей тайги.


    Вид болота не вызвал у Макса особых чувств; оно и понятно: однообразный пейзаж моховых болот с редкими карликовыми берёзками да сосенками не отличался разнообразием цвета, ландшафта  и обилием растительности.

 
  –А что в нём вообще интересного? Какой толк с него? Зачем вообще туда лазить?
  –Ну, сейчас там клюква поспела. Знаешь, наверное, ценная ягода, -  объяснил я, - интересное оно тем, что  такие болота вообще все, а не только это, имеют возраст около восьми тысяч лет, прикинь стаж какой.

 
   Мы шли берегом болота. Я вспомнил, как однажды решил сократить путь и решил для этого  перейти одно, как мне показалось, небольшое болото. В тот день я заплутал и бродил по болоту с десяти часов утра  до пяти вечер.

  -Знаешь, Макс, я как-то заплутал в таком же вот болоте и целый день не мог из него выбраться.
  –У тебя что, компаса не было?
  -Не было. Это я  после того раза приобрёл его, а до этого без компаса ходил.
  –Ну, а приметы? Деревья, муравейники, кочки, мох с северной стороны на стволах? – Макс недоверчиво перечислял всё что знал.
  –А вот не работает в болоте это ничего. Мох здесь везде. Муравейников в болоте нет. Кочки одинаковые с любой стороны, сучки на этих рахитичных берёзках со всех сторон одинаково растут. К тому  же плотная низкая облачность, морось с неба как из сита сыплется; вот и определи где тут север, где юг. Направление выбрать невозможно – нет ориентира, всюду только берёзки чахлые и все они на одно лицо. Это сейчас хорошо: солнышко во всю поливает - сразу понятно - где юг.
   Макс озадаченно смотрел на меня: - Ну, и как ты вышел?
  – Чудом, натурально чудом, - мне давно хотелось рассказать кому–нибудь эту историю. В тот день я, только благодаря случаю, смог выбраться из болота.

   
   Случай этот изменил мою жизнь, благодаря ему, я встретил женщину, которую искал, может быть, всю свою жизнь.


   Максимус был для меня идеальным слушателем, кроме того мы стояли на берегу того самого огромного болота, бывшего некогда одним большим водоёмом, оставшимся после растаявшего ледника. За тысячи лет водоём этот превратился  в верховое сфагнумовое болото, тянувшееся на десятки километров,  по которому я и плутал весь день. Я решил рассказать Максу эту историю.

 
   Мы поднялись на пригорок, и присели на валежину. Макс достал из рюкзака полиуретановый коврик и постелил его на мокрое дерево; сидеть было сухо и к тому же мягко.


   Осеннее солнце едва-едва согревало землю, однако снег, выпавший ночью и лежавший в лесу, на болоте растаял почти весь, лишь кое-где на серной стороне  кочек оставались белые пятна.


  –Плутал я с десяти до пяти, - начал я свой рассказ, - осенний день короток и в пятом часу сумерки стали сгущаться, к тому же пасмурная  погода способствовала этому. Ходьба по болотному кочкарнику - то ещё испытание для души и тела; к пяти часам я валился с ног. У меня не было такой штуки, на которой мы сейчас сидим, Максим, поэтому я сел на одну из кочек, которая показалась мне повыше и посуше. Перспектива ночлега в болоте удручала меня, и без того деморализованного неизвестностью своего местонахождения. Вдруг мне показалось, что я слышу звук едущего где-то неподалёку мотоцикла «Урал»; этот звук ни с чем не спутаешь. «Если едет мотоцикл, то едет он по дороге, - подумал я, - а значит мне в ту сторону». Я встал на ноги, забрался на кочку, и постарался точнее определиться: с какой стороны доносится звук. И тут, друг мой, случилось чудо. Ты, конечно, можешь думать, как хочешь, но я считаю, что это было чудо: я увидел свет. Источник света находился выше берёзок, росших в болоте, и был он не так уж и далеко. Я, сколько мог быстро зашагал на этот огонёк, не задумываясь над тем, что это может быть; я боялся, что свет погаснет. Вскоре, по мере приближения к источнику света, я обнаружил, что появились ещё несколько огоньков, более тусклых, но они тоже были. «Посёлок, - догадался я, - только какой?»

 
   Вскоре я почувствовал под ногами  твердую почву, путь мой пошёл в гору. Высокоствольный редкий сосняк, росший на пригорке,  внезапно появился передо мной из темноты. Прямо передо мной, метрах в пятидесяти, светилось расчерченное рамой на квадраты большое окно какого-то здания. Окно было большим. Таких окон в сельских домах обычно не делают. Подойдя ближе, я рассмотрел ещё два таких же окна. Они были темны. Я обошёл здание и оказался во дворе здания. На деревянном крыльце горела в простом железном плафоне лампочка.  Красными буквами на синем фоне доски под стеклом было написано «Фельдшерско-аккушерский пункт».


   Я открыл дверь и попал, видимо, в тамбур, где было темно. Нащупав ручку двери, открыл её и вошёл в залитое ярким светом  помещение.


   –Мужчина вы кто? – Выглядывая из-за дверцы шкафа, стоящего справа от входа, спросила высокая светловолосая женщина в белом халате. Глаза её вдруг широко открылись, и она удивлённо сказала, - ой, здравствуйте, какая встреча. Макс, я был измотан,  едва держался на ногах, и женщину эту я не узнал. Однако, то что она очень красива я всё же заметил.
    -Путник запоздалый…Здравствуйте, только я что-то вас не узнаю, - сказал я хриплым от сухости во рту голосом.

    Меня весь день мучила жажда, я потерял много воды, вышагивая километры по кочкарникам. Найти влагу в болоте не проблема, но пить её невозможно из-за специфического привкуса.


   –Мне бы воды… можно я сяду куда-нибудь? Не дожидаясь разрешения, я буквально свалился на деревянную, покрытую белым дермантином кушетку. Ружьё, которое я поставил рядом, с грохотом упало на пол.


   –Охотник? – спросила женщина, подавая мне налитый из графина стакан воды.
   Я залпом выпил и подал ей пустой стакан, попросил жестом ещё воды, выпил и снова попросил.
   Женщина рассмеялась: - Да, вы, откуда такой заполошенный?
   Я смущённо, как мне показалось (а на самом деле, наверное, жалко), улыбнулся: - Заблудился маленько, вот, в болотах, если бы не свет в вашем окне, в болоте бы ночевать пришлось.
   -Я Нина, - подала мне руку медсестра.
   –Нина, а я Александр, - осторожно взял я её протянутую ладонью вверх ладонь. Где-то я читал, что если так протягивают руку для приветствия, то это означает расположение к вам. Её рука утонула в моей ладони, и в этот момент я почувствовал, будто сам тону. Омут зелёных глаз, магия пшеничных волос, заплетённых в тугую косу, лежащую на груди, голос, поившей меня женщины влекли меня куда-то туда, где не хватает воздуха, где теряются слова, где всё зыбко и неустойчиво. Неожиданность такой встречи после хождения в течение светового дня в неизвестности по болоту, колдовская красота молодой женщины заворожили меня. Я старался совладать с собой, собраться с мыслями, чтобы узнать, где я, и как добраться отсюда  в город (на самом деле моё подсознание не допускало никакой возможности покидать эту комнату и необходимость расставание с этой женщиной).


   –Нет, не Нина, а Янина, - смеясь, поправила меня красавица.

    К этому времени, наверное, мой мозг, который, как и у всех людей, оперирует образами, а не пространными высказываниями череды слов, пришёл к однозначному выводу, что Янина действительно, очень красивая женщина, и заключил в отношении этого консенсус с подсознанием. Я обрёл способность мало-мальски  рационально думать и говорить адекватно, по делу.

 
   –Что-то редкое в наших местах имя, - не отрывая взгляда от зелёных глаз моей спасительницы,- удивился я.   
   –А я не местная. Я белоруска. После медучилища замуж вышла за солдата с этих мест, он у нас  в Белоруссии  служил. Вот он меня сюда и привёз.


   После этих слов очарование моё  стало испаряться, я стал трезветь и мыслить совсем адекватно. «А что ты хотел? Чтобы такая красавица, да в таком возрасте без мужа жила? Да и сам ты, разве не женат, не отец двоих детей? Чего нос раскатал, парень?» - Произнёс внутренний голос советника, который появляется в моей голове, когда ему заблагорассудится и так же, по-английски, не прощаясь, исчезает.

   -А я вас знаю, вы приезжали два раза к нам сюда; первый раз, когда мужа моего на охоте застрелили, а второй раз на выборы, вы ведь в милиции работаете?
   -Да, помню я приезжал сюда тогда в составе опергруппы, - подтвердил я.

   Лет пять назад это было: несчастный случай на охоте; бригада местных охотников в тот день выехала на отстрел лося. Стрелок, который стоял на номере, принял за мелькающего в ельнике загонщика за лося и выстрелил в него. Карабин «Тигр» штука серьёзная; пуля попала в сердце, и парень умер почти мгновенно. Преступление было очевидным, да и виновник – друг убитого, в порыве раскаяния порывался всё время покончить жизнь самоубийством. Искать никого не надо было, и мне как оперу делать особо было нечего. Как всегда в таких случаях, я доставлял свидетелей, брал объяснения, изымал орудие убийства. Может быть, беседовал и с Яниной, но я её не помнил. И на выборы  как-то я сюда приезжал, на охрану общественного порядка. Дело это довольно скучное: избиратели, как правило, в таких посёлках  приходили с утра и до обеда, за исключением дюжины другой свой долг по выбору местной власти уже исполняли. Мы с председателем  комиссии тогда, помнится, просидели почти весь день у него в кабинете, изредка выходя в зал для голосования; может там и видела меня Янина; человек в милицейской форме фигура заметная.


   Послышался гудок подъезжающего к полустанку Листвяжный поезда. Я же находился в посёлке Листвяжный, где в советское время располагался леспромхоз, умерший с приходом, великой перестройки. До полустанка отсюда, как мне было известно, полкилометра – по любому не успеть; электричка стоит две минуты. Я растерянно посмотрел на Янину.

 
  -Можно я тут, на полу, переночую, а утром, на восьмичасовом уеду.
  –Можно, куда вас девать, - стоя почти вплотную ко мне и глядя мне в глаза, медленно, как-то задумчиво, будто что-то взвешивая, произнесла хозяйка медпункта.
   Меня снова, будто,  в омут  потащила какая-то неведомая сила, где реальность  находится в неком другом измерении,  и которая воспринимается только подсознанием.
  –Вы ведь, на ногах не стоите, и, наверное, голодный, пойдёмте я вас накормлю. Пойдём, я  за стенкой живу.


   Мы вышли в тамбур. Янина щёлкнула выключателем. Рядом с той дверью, откуда мы вышли, в той же стене, метрах в трёх была ещё одна дверь.


  –Проходите,- открыв её, пригласила меня женщина.
   Мы вошли в просторную прихожую, которая, судя по обстановке, была одновременно и кухней. Небольшая кирпичная печь, как видно, служила одновременно и для обогрева помещения,  и для приготовления пищи. Стол, стоявший у большого окна, был накрыт клеёнкой с изображением цветущего летнего луга. Жёлтый абажур над столом освещал комнату. За столом, в простенке между окном и входом в соседнюю комнату, занавешенным бархатными светло-коричневыми шторами, стоял коричневый диванчик. Жёлтый цвет полов вкупе с цветущими лугами клеёнки и жёлтым абажуром создавали ощущение тепла и солнца. Дощаные потолки были покрашены в белый цвет.


   Одна я живу,- видимо, решив что я осматриваю комнату для того, чтобы понять кто здесь живёт, -тихо, и как бы нараспев, сказала хозяйка. (По неумело замазанным глиной отколотым уголкам нижних кирпичей печи, по несколько асимметрично и косо прибитому рукомойнику, и по сколоченной великоватыми для починки гвоздями спинке венского стула, задвинутого под стол, нетрудно было догадаться, что мужских рук в доме нет).
  –Баню я сегодня топила,- вдруг без перехода, также певуче продолжила Янина, глядя куда-то мимо меня в угол комнаты. – Сходи, сокол ясный, погрейся. Печь у меня в бане «топи-мойся», подкинешь охапку и попаришься, а я пока ужин приготовлю.


   «Как, как она сказала? – «Сходи, сокол ясный?» – Здорово, видимо, меня болото ушатало, что  мне чёрт- те что побластилось», - не поверил я своим ушам.
   Певучесть речи, тон с каким она произносила эти слова, это обращение –«ясный сокол», то ли всерьёз, то ли в шутку произнесённое женщиной, которое  само по себе произвело на меня впечатление знахарско-сказочного заговора, окончательно повергло меня в состояние гипнотического транса.
   Янина стояла под абажуром. Выбивающиеся из косы прядки кудрявых от природы волос, золотились в свете лампы. Зелёные как крыжовник глаза, чёрные ресницы и тёмные брови под пшеничной чёлкой делали красоту молодой женщины неотразимой для меня и прочно удерживали в своей власти.


   -Да, спасибо Янина, мне действительно не помешает согреться, - согласился я, даже не задумываясь удобно ли это.
   -Зови меня Яна, пойдём, покажу баню,- накидывая на плечи цветастый платок, сказала мне она.


    Баня, не в пример жилищу Яны, была куда добротнее. Сразу видно, что делали её  основательно и со старанием. Рубленый аккуратный предбанник с оструганными скобелем стенами и такая же баня, не оставляли сомнения, что делал их, очень старательный мужик. (Я срубил за свою жизнь, к тому времени пять или шесть бань для своих друзей и родственников – это было моим хобби, ну и приработком –чего уж там; поэтому толк в банях я знал.) Вся нехитрая банная мебель была сделана из не успевшей ещё выцвести липовой доски. В кадушке с холодной водой плавал ковш, вырезанный из массива березового капа.


  –Даа,- оценив работу, уважительно произнёс я.
  -Это, Валерий, второй муж поставил незадолго до смерти, - пояснила Янина,- всю жизнь мечтал о такой.
 

   Что-то легонькое, будто, засыпающая на руках кошка,  ненароком вонзает  в тебя свои коготки и тут же втягивает их обратно в свою мягкую лапку, царапнуло в груди. «Такая молодая и уже двух мужей схоронила» - вспорхнула серой лесной птицей тревожная мысль в моей голове и… не улетела, притаившись где-то рядом. Я не смог скрыть своего смущения, и Янина, видимо заметила это по моему лицу.


  –Деревом его пришибло на лесоповале, похворал месяца три и умер год назад, - размеренно и грустно сказала она. Ладно, вот дрова, - показала она на небольшую поленницу в углу предбанника, вода холодная в кадке, - топи, парься. Думаю, справишься.
  –На кордоне Заостровском вырос у деда, приучен к жизни на земле,- заверил я хозяйку.
  –Знаю я, где ты вырос, - искоса глянув на меня, улыбнулась Янина и вышла из предбанника.


   Я не успел спросить, откуда она это знает. Сняв одежду, сложил её на лавку, и, зайдя в баню, стал растапливать печь. Это заняло у меня не более пяти минут.


   «Пока баня греется, постираю одежду - решил я,- потом подсушу её на вешалах под потолком в бане». Одежды на лавке, где я её оставил, не было. «Наверное Яна взяла, дома высушить решила» – объяснил я себе её исчезновение.

  Сидя в предбаннике на лавке, возле кадушки с холодной водой, я размышлял над происходящим. Как-то неспроста всё случилось: сначала целый день по болоту мотался, переживал, что заблудился, потом, когда уже потерял всякую надежду, увидел огонь, будто кто маяк зажёг для меня, сейчас вот в гостях у незнакомой красавицы, которая в баню меня отправила. Почти как  в истории про Иванушку, который в избушку к Бабе Яге забрёл - " Ты бабушка сначала меня в баню своди, пирогами накорми, брагой напои, а потом и спать укладывай" - вспомнились строчки из сказки. Шутки шутками, а что на самом деле происходит?  Что она в отношении меня думает? Как дальше быть? Что касается меня, то со мной всё ясно - я потерял голову; красота лесной красавицы пленила меня. Меня неудержимо влекло к ней. И как мне вести себя с Яной? Я же видел её заинтересованность мною, иначе чего бы, не зная меня, оставила у себя ночевать. Во что всё это выльется? "Ладно, куда кривая вывезет" - решил я положиться на судьбу. Положиться на Бога, я не мог, наперёд зная, что любовь на стороне (этого я не исключал в своих измышлениях), он не одобрит; седьмая заповедь закона Божьего мне была известна. Но знал я и другое: - Не согрешишь - не покаешься, не покаешься, в рай не попадёшь. Кто придумал это? Может сам дьявол? А мужики приняли это как индульгенцию на все времена и случаи. Я тоже считал, что это правильно, тогда иначе,  зачем раскаиваться вообще? И ещё одно смущало (честнее будет сказать пугало) меня: у Яны, выходит, было два мужа и оба уже ушли в иной мир. Суеверие, конечно, но игнорировать народное поверье "Где два покойника, жди третьего" – было тоже невозможно. Определиться я не мог и решил отдать всё в руки Яне; в конце концов она хозяйка. "Сдрейфил?" - усмехнулся внутри меня тайный советник. Возразить ему я тоже не успел.


  Дверь в предбанник открылась и вошла Янина с ворохом какой-то одежды в руках. - Намылся, согрелся, молодец, - нимало не стесняясь, она откровенно разглядывала меня,- вот тут халат тёплый, полотенце, одевайся и пойдём - ужин готов.
  Я сидел на лавке нагой, правда, боком к Янине и как не странно, тоже не чувствовал стеснения.
 -Выйди, пожалуйста, я оденусь, - попросил я её.
 -Свет выключи в бане и в предбаннике, - указала рукой на выключатель Яна.