И всё-таки жаль «идейного вандала» Игоря Подпорина, который 25-го мая 2018-го года повредил картину, называемую в просторечии «Иван Грозный убивает своего сына». Произошло это во всё той же Третьяковской галерее, где в 1913-м году по всё той же репинской картине 28-летний Абрам Балашов с криком «Довольно смертей, довольно крови!» нанес три удара ножом. И, кажется, мне уместно было бы вспомнить любимое выражение «Что есть, то было…», если бы не некоторая разница. Так, если Балашова сразу положили в психбольницу, а через год отдали на поруки отцу, в связи с чем к нему можно применить стих Высоцкого «Ну, сумасшедший, что возьмёшь», то к Подпорину, которого судебно-психиатрическая экспертиза признала вменяемым, это не подойдёт. Тем более что и на следствии Подпорин осмысленно менял показания: сначала ссылался на опьянение (1), а когда это не подтвердилось, заявил о влиянии на него книг и выступления Путина по ТВ, где версию о сыноубийстве Ивана III Президент назвал «легендой» (см. главу «А царь Иван уж не тиран?»).
Однако причём же тут Пушкин, о котором я провожу расследование под общим названием «Пушкин глазами следователя»? А при том, что через его неверное изображение я могу частично успокоить Подпорина в его стремлении разоблачать того, кого он называет «этим Репиным» и кто якобы «искажал историческую действительность». Ну, а точнее, на радость вменяемого Подпорина я могу подыграть ему и спокойно (и без всякого вандализма!) найти у двух великих художников (Репина и Айвазовского) ошибки, которые не замечаются более ста лет. А виноваты в этом, конечно, профессиональные пушкинисты, которые не помогали (да и сейчас не помогают!) художникам в вопросах, связанных с Пушкиным.
Начнём с Айвазовского (ну, сейчас, наверно, все армяне забеспокоятся за того, кого они называют Ованесом Айвазяном!), поскольку именно он в отличие от Репина обращался к облику Пушкина, как верно пишут, «всю свою жизнь» и «оставил потомкам множество картин с изображением поэта». А «множество» – это около двадцати.
Однако НИ В ОДНОЙ ИЗ НИХ он не изобразил Пушкина верно! А почему? Да потому, что, отрастив себе громадные бакенбарды, Айвазовский решил, что бакенбарды, хоть и поменьше, но ВСЕГДА были и у Пушкина. А это не так, поскольку во время южной ссылки Пушкин, будучи возле Чёрного моря, бакенбарды не носил. И об этом чётко говорят его автопортреты, сделанные в 1820-1824г.г.
Ну, а в неуместном изображении Пушкина с бакенбардами, я думаю, виноват Репин (Подпорин, радуйся!), который в 1877-м году помог Айвазовскому нарисовать Пушкина на его большой картине (232*162) «Пушкин на берегу Черного моря». На ней Пушкин изображен на берегу Черного моря перед отъездом в 1824-м году из Одессы в Михайловское. В её подзаголовке имеется первая строка пушкинского стихотворения «Прощай, свободная стихия!».
Тут надо сказать, что в XIX–м веке русские художники (не то, что нынешние!) были весьма доброжелательны и оказывали друг другу помощь при создании тех или иных произведений. Так, Алексей Саврасов и Василий Перов дописывали картины друг друга, а самый известный портрет Крылова заканчивал ученик Карла Брюллова. Ну, а Шишкину в такой известной картине как «Утро в сосновом лесу» Константин Савицкий помог дорисовать трёх медведей. Ну, не мог замечательный пейзажист Шишкин рисовать животных, а вот Савицкий мог! Тут, как говорится, «Каждому - своё»: Шишкину – лес, а Савицкому – медведи.
Такое же «своё» было и у Айвазовского, поскольку так талантливо, как он, рисовать море никто не мог. Он и нарисовал его на картине «Пушкин на берегу Черного моря», а дорисовать фигуру Пушкина попросил Репина. И вот тут и случился конфуз, поскольку в отличие от Савицкого, оказавшего Шишкину приятную, «медвежью услугу», Репин оказал Айвазовскому, который ранее Пушкина не рисовал, настоящую, т.е. не очень приятную, «медвежью услугу», изобразив Пушкина с бакенбардами, которых у того на Чёрном море никогда и не было.
Но почему Репин ошибся? Да потому, что живого Пушкина он никогда не видел и ориентировался на портреты других художников, изображавших Пушкина тогда, когда тот уже был с бакенбардами, которые впервые отрастил в Михайловской ссылке (1824-1826г.г.).
Айвазовский же в отличие от Репина и других художников, рисовавших Пушкина, был с ним знаком. Но КОГДА!!! А в 1836-м году, о чём и написал в своих воспоминаниях: «Тогда во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел …С тех пор и без того любимый мною поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и расспросов о нем…». Однако 1836-й год – это последний год жизни Пушкина. И, конечно, в это время бакенбарды у него были. Их-то и «хорошо рассмотрел» Айвазовский, который стал изображать Пушкина с бакенбардами во всей своей «пушкиниане», а это около 20 картин и рисунков! («Пушкин у Гурзуфских скал», «Пушкин на берегу моря», «А. С. Пушкин и Раевская в Гурзуфе», «А. С. Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца» и т.д).
Расспросы же Айвазовского были совсем не с теми, кто знал Пушкина в Южной ссылке. Так, вдова поэта, с которой после смерти Пушкина общался Айвазовский, познакомилась с Пушкиным после его ссылки в Михайловское, т.е. когда тот уже был с бакенбардами. И всё-таки через отца или брата Пушкина Айвазовский мог бы узнать о внешнем виде поэта после его приезда из Одессы, поскольку те видели Пушкина в том виде (т.е. без бакенбардов!), в котором тот в 1824-м году приехал в Михайловское. Но почему Айвазовский с ними по этому вопросу не общался? Непонятно!
Ну, а поскольку у нас возникла тема о Николае I, то интересно что «на веку Айвазовского сменилось пять императоров. Иногда говорят, что он «со всеми был в добрых отношениях», что не совсем справедливо. С Александром I он не успел побывать ни в каких отношениях, а с остальными действительно находился в достаточно хороших. .. Неизвестно, как бы складывались отношения с царствующими особами, не покинь Айвазовский Петербург. Ведь, к примеру, Николай I в свое время был близок к тому, чтобы совсем юного художника отправить в опалу. Юный Айвазовский помогал приближенному ко двору французскому маринисту Таннеру. Француз сразу оценил талант помощника и использовал его более чем активно. Когда же на выставке оказались работы Айвазовского, и их оценили значительно выше, чем манерные марины Таннера, тот взбеленился и, используя близость к императору, оклеветал молодого Айвазовского. На этом карьера лучшего российского мариниста могла и закончиться, но протекции прославленных художников того времени и, главное, учителя рисования у царских дочерей профессора Александра Зауервейда помогли смягчить гнев Николая I. Айвазовский же убедился в справедливости строк Грибоедова «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь» (2).
Примечания.
1. Версия о влиянии ТВ и книг нынешних «историков» представляется наиболее вероятной. Но при этом и невероятной для выхода в суд. И действительно, как быть следователю, который согласно ст.158 УПК РФ «обязан выявлять причины и условия, способствовавшие преступлению, с целью предупреждения совершения подобных и иных преступлений», и который в соответствии с ч.2 ст.73 УПК РФ по окончанию следствия должен вынести представление о принятии мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления. Но кому отправлять такое представление?!! Издателям книг, в которых необоснованно выхваляется Иван Грозный? Да, возможно. Но вот направить подобное представление Президенту РФ представляется действием невероятным. И даже смешным! И поэтому версию о мотивах преступления обвиняемый (вероятно, по совету следователя или адвоката) смягчил показанием о том, что картина Репина якобы оскорбила его религиозные чувства. Правда, «религиозность» обвиняемого выглядела надуманной. Да и судья мог бы её опровергнуть (а может, и опроверг), попросив подсудимого произнести по памяти короткую, но известную всем христианам, молитву «Отче наш». Или хотя бы показать нательный крестик. Или рассказать, когда Подпорин в последний раз посещал церковь. И какую именно. Короче, Игорю Подпорину суд назначил справедливое наказание, срок которого, я думаю, он уже и отбыл.
2. Из интернета.