Мой новый поклонник Герман, которого я звала коротко Гера, был приглашен на мой день рождения в середине марта среди прочих многочисленных друзей. Когда я вышла на крыльцо открыть дверь на очередной звонок, то взвизгнула от неожиданности. Герман выдвинул свой большой подарок вперёд, прикрываясь им словно щитом, а уж потом и сам выглянул из–за спины этого странного подарка. – Ой, это кто, – удивленно спросила я.
Гера смущенно улыбнулся и протянув мне почти метрового плюшевого зверя, сказал – Давай отгадаем вместе, я тоже не совсем разобрался. Я подумал тебе понравится. Длинные–предлинные ноги зверюшки комично подергивались в воздухе и общий вид дарителя и подарка объединился в одном вопрошающем взгляде – примут–не примут, и угодили ли. – Ладно, – захохотала я, – проходите оба.
С довольной улыбкой я пропустила их обоих вперед. Прихватив плюшевого рыжика подмышки я усадила его на зеленый диван, чтобы повнимательней рассмотреть это странное создание. Рыжик был в брючках на лямочках, с пижонским черным кожаным воротничком на блестящей кнопочке, с длинными висячими ушами, как у спаниели, и с огромными ярко голубыми овальными глазами. За пояском брючек у него была заткнута большая плитка шоколада, мое любимое лакомство с детства. – Гера, угодил, все принимается, и шоколад и симпатичный зверь, – улыбнулась я и наконец–то признала в игрушке все–таки – собаку. Сразу же на слух само собой напросилось имя, такое же странное, как и его носитель, и он стал называться Чапа, сама не знаю почему. Герман облегченно вздохнул и уселся рядом с Чапой на диван, подвинув того в дальний уголок.
История дальнейшей жизни Чапы была долгой и надеюсь счастливой, чего не могу сказать о наших отношениях с Герой, хотя весомая доля красивых романтических моментов у нас с ним конечно была. Думаю, эта игрушка, подаренная от чистого сердца, была довольна своей длинной и далеко не кукольной жизнью. Через пару месяцев, в начале мая я впервые самостоятельно уехала отдыхать на Черное море. Гера преследовал меня и умолял расписаться с ним до моего отъезда, наверняка предчувствуя недоброе. Я смеялась и отнекивалась, опьяненная близкой свободой и своим первым свиданием с морем. Интуитивно и я предчувствовала большие изменения в жизни, которые затягивали меня в свой бурный водоворот, и сопротивляться им не было сил и желания. Молодость влекла меня вперед, в неизведанные и желанные приключения. В первые же крымские солнечные дни я познакомилась со своим будущим мужем, сразу осознав, что это судьба. Через два месяца, в начале августа я вышла замуж, и в два счета улетела с мужем педагогом на далекий неизвестный мне остров Сахалин, прихватив с собой Чапу и корзинку с хрусталем, врученную мамой.
Думаю, что Чапа с удовольствием попутешествовал со мной из средней российской полосы на север сахалинских суровых просторов, и еще через 13 лет благополучно вернулся обратно, нисколько не изменившись за это время. В нашей новой сахалинской квартире у него было свое место. Он сидел на персональном кресле, вытянув свои невообразимо длинные ноги и годами наблюдал за происходящими в моей жизни изменениями. Наш Чапа неизменно притягивал внимание всех своим странным видом и был любим нашими многочисленными охинскими гостями, что частенько забегали поболтать или просто на ужин. Он вынянчил двух моих сыновей, одинаково обожавших его и таскавших за собой повсюду. Ему доверялись мальчишеские тайны, и наверняка он выучил наизусть все любимые книги детей, которые я читала им каждый вечер перед сном. Мальчики по очереди укладывали его спать с собой в кровать, причем уступали ему почетное место у стеночки, прикрыв одеялом. По утрам в выходные они тянули его за собой в нашу комнату, засвидетельствовать нам родителям и всему миру – доброе утро.
Рыжий зверь был выше их ростом и мальчики частенько спотыкались о его длинные ноги, что тащились по полу впереди них. Они смеялись и комично падали на его пушистое тельце, устраивая веселую кутерьму из четырех спутавшихся ног и в такие моменты удержаться от смеха было невозможно. Когда мальчики играли «в шофёров», они неизменно усаживали Чапу пассажиром в своей самодельной машине, ловко слепленной из стульев, покрывал на кровати и крышек от кастрюль. И спустя еще несколько лет, когда младший пошел в школу, он все так же сидел у него на книжной полке или на кровати, став надежным и доверительным хранителем нашей семейной истории. Странно, что ни у кого и никогда не возникло вопроса, почему он – Чапа. Короткое звучное имя длинноногому рыжику очень шло, оно было странным, ничего не значащим и немного несуразным, как и его добродушный хозяин. Подарить его кому–нибудь, когда дети подросли, было невозможно, это даже не рассматривалось, хотя большую часть игрушек мы частенько раздаривали нашим соседям. Чапа стал неприкосновенным настоящим членом нашей семьи, хотя и безгласным.
Время безостановочно бежало вприпрыжку вперед, удивляя мир своими внезапными сюрпризами, и уже давно разбросало нашу семью по разным странам, но мы остались одинаково нежны и дружны друг с другом. Наш бессловесный Чапа с честью выполнил свою роль «смотрителя» и стал настоящим долгожителем, теперь ему за сорок. Вероятно и сейчас он одиноко и спокойно коротает свои дни, сидя в давно опустевшей детской комнате на кровати младшего сына. Тот живёт далеко и наверняка не вспоминает о своём рыжем вислоухом друге детства.
Но кто знает, может быть однажды потухшие от времени голубые глаза Чапы, вспыхнут мимолётным огоньком радости, когда его вдруг снова назовут по имени и познакомят с новым маленьким и улыбчивым человечком. И ставшие совсем взрослыми, далекие друзья его по давним совместным шалостям, однажды появятся перед ним и взволнованно расскажут сыну или дочке историю своего голубоглазого и преданного друга детства Чапы.