Неожиданный Анташкевич, или как Слово до Поднебесной довело
Десять лет тому назад в русскую литературу ворвался не известный доселе писатель Евгений Анташкевич.
Роман «Харбин» сразу же поставил автора в шеренгу «хедлайнеров» современной русской словесности и долгое время держался в списках лидеров продаж.
«Харбин» не был случайностью в творчестве Анташкевича.
За ним последовали романы «33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине», «Хроника одного полка, 1915 год», «Хроника одного полка, 1916 год. В окопах».
Казалось бы судьбы русской эмиграции в Китае и предшествующая ей окопная правда Великой войны – именно та тематика, которую мастерски освоил чекист и литератор Евгений Анташкевич. Но продолжения этих романов так и остались (надеюсь, пока!) несбывшимися ожиданиями читателей. Автор же «Харбина» удивил нас появлением в 2017 году романа «Олег»с подзаголовком «Романтическая история о великом князе по мотивам русской летописи "Повесть временных лет" монаха Киево-Печерского монастыря преподобного Нестора-летописца».
Погружение известных писателей в историю Древней Руси не является чем-то из ряда вон выходящим. Известный писатель-фронтовик Борис Васильев после пронзительных военных повестей и эпического цикла «История рода Олексиных» создал серию исторических романов о Рюриковичах.
Анташкевич будучи историком не по профессии, но по призванию, посягнул на реконструкцию легенды, вдохновившей Пушкина на «Песню о вещем Олеге», от которой, как «от печки» пошли торить свои версии исторические беллетристы.
Роман «Олег» Анташкевичу безусловно удался.
Поэтому, узнав, что автор подготовил новую историю, связанную с величайшим памятником древнерусской литературы «Слово о полку Игореве», - с огромным интересом прочитал в авторской редакции новую книгу Анташкевича
«Повесть о полку Игореве (по мотивам «Слова о полку Игореве»).
Почему я употребляю дефиницию «новая книга», а не «новый роман»? Тому есть причина. Прежде всего, новый текст Анташкевича, скорее всего, это именно «гипертекст», распадается на три неравные части.
Первая - великолепный синопсис для написания исторического романа о создании и создателях «Слова».
Здесь Анташкевич скупыми мазками набрасывает сюжетную линию, по которой два участника несчастного похода князя Игоря на половцев - игумен Моисей и ратник Хадына и монастырский писец-послушник создают подлинный текст «Слова».
Если бы Евгений Анташкевич раздвинул рамки этого повествования, обратив синопсис в полноценный текст, то на выходе мы получили бы редкий по нашим временам отличный исторический роман, в контексте которого прочитывалась идея единства Руси как единственно возможного условия сохранения русской цивилизации.
Но автора потянуло на комментарии к литературному памятнику. Согласен, что комментировать «Слово» можно бесконечно, однако скорее это вотчина историков, филологов и культурологов Древней Руси. Для писателя – это стезя весьма опасная.
Будучи отчасти военным историком Анташкевич создает великолепную реконструкцию похода полка Игорева: численность всадников и пехоты, расстояние от сбора дружин до места битвы, количество телег в обозе и т.д. Всего это в тексте «Слова» не найти.
Далее писатель начинает поиски смыслов и значений «темных слов» из литературного памятника. Таких слов в «Слове о полку Игореве» множество. Писатель предлагает нам свою трактовку смыслов слов – «харалужный», «толковины» и «хиновный».
С автором можно соглашаться или же категорически отрицать его метод филологических изысканий. Здесь всё как по Станиславскому – «верю – не верю». Но трактовка слова «хиновный» впечатляет. Анташкевич однозначно считает, что «хиновный» это «китайский». Каким образом «Хина», как в некоторых языках именуют «Поднебесную», оказалась в тексте «Слова»? У писателя на сей счет свое мнение. Здесь и Шелковый путь, и появление «хиновных» стрел в арсенале русских ратников и прочие аргументы. Однако историки утверждают, что первые упоминания о Китае появились в русских источниках в XV веке спустя почти сто лет со времени публикации в Италии книги Марко Поло, где Поднебесная именовалась как «Катай».
Но Анташкевичу сей факт не аргумент . «Хина», более известная сегодня во всем мире как «Чайна», оказывается в вокабуляре древнерусского текста конца XII столетия. Как она туда попала?
Как известно, текст «Слова», включённый в рукописный сборник XVI века, был случайно обнаружен в конце XVIII века А. И. Мусиным-Пушкиным, а первая публикация состоялась в 1800 году. Рукопись погибла в московском пожаре 1812 года, и этот факт наряду с уникальностью «Слова» стал поводом для гипотез о литературной мистификации.
Может быть Алексей Иванович Мусин-Пушкин с этой самой «Хиной-Чайной» в «Слове» напроказил? Шутка, конечно.
Но вернемся к новой книге Евгения Анташкевича. Заключая комментарийную часть ткста, автор пишет: «Однозначно то, что автор был патриотом молодой Руси, и создавал свою «Ироическую песню о поход; на половцевъ удельнаго князя Новагорода-С;верскаго Игоря Святославича, писанную стариннымъ русскимъ языкомъ в исход; XII стол;тiя» будучи движимым сильным чувством, ущемленным прошлыми поражениями, во избежание будущих».
Те же слова можно отнести и к Евгению Анташкевичу, который будучи бесспорным патриотом России, побуждает нас помнить как хрупок русский мир перед кознями «толковинского запада», и как важно сберечь его.