Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
553. Крайнее «Прости!». 08 октября 1973 года.
Совершенно удовлетворённый видами шторма урагана Фрэн и теми ощущениями, которые всколыхнулись во мне с предыдущего жестокого шторма урагана Эллин (Эллен), я с удовольствием окунулся в тяжёлые, но такие родные и «домашние» запахи коридоров и боевых постов, столовой личного состава, камбуза, ГКП (главного командного пункта) и ходовой рубки БПК «Свирепый», где я должен был нести свою вахту визуального разведчика на нашей первой БС (боевой службе в Северной Атлантике. На ГКП и в ходовой рубке было тепло, сухо, по-домашнему уютно, всё знакомо и близко. Я был жив, здоров, удовлетворён своим мужеством и просто счастлив…
Над мерцающими экранами навигационных радиолокационных станций светились зелёным отсветом лица моих товарищей-матросов. У планшетов и экранов с координационными сетками качались фигуры матросов, командиров отделений, старшин, офицеров и мичманов. За рациями склонили головы в наушниках радисты-связисты БЧ-4. В ограждении из труб перед штурвалом рулевой колонки «Альбатрос 22-11» стоял и нёс вахту матрос-рулевой БЧ-1. Рядом с ним стоял и смотрел в бинокль в бушующее море впереди корабля вахтенный офицер. В кресле командира корабля, в правой части ходовой рубки, никого не было, так же, как в «адмиральском кресле», в левой части ходовой рубки. Всё были заняты, все были «при деле» и никто не обратил внимания на то, что я промок «до нитки».
Командир отделения рулевых БЧ-1 и мой друг старшина 2 статьи Толя Телешев, ввиду загруженности всех «штурманцов» срочной работой, попросил меня на 10-15 минут сменить матроса-рулевого за штурвалом рулевой колонки «Альбатрос 22-11». Вахтенный офицер молча разрешающе кивнул нам головой, но перед тем как сменить рулевого на штурвале, я подошёл к плоским прямоугольным и широкоформатным иллюминаторам ходового мостика (ходовой рубки), чтобы ещё раз осмотреться в пространстве перед носом корабля. В этот момент пришёл наш штурман и командир БЧ-1 старший лейтенант Г.Ф. Печкуров с новой оперативной картой.
Прозвучала команда вахтенного офицера о повороте и переходе на новый курс. По громкоговорящей связи по кораблю разнеслось предупреждение о смене курса, о возможной сильной качке, крене и о необходимости укрепления всего «по штормовому», что может выпасть и упасть. Все присутствующие на ходовом мостике ухватились за всё то, что может помочь пережить резкие ударные движения корпуса корабля. Ухватился за штормовые поручни под иллюминаторами и я.
Случайно выбор момента поворота корабля на новый курс оказался не совсем удачным – мы повернули прямо «в торец» очередного большого вала штормовой волны. Снова корабль носом врезался в гребень большой волны, как в каменную стену. Опять корпус корабля получил сильный останавливающий удар волны. Опять из якорных клюзов громадными гейзерами вырвалась морская пенистая вода и окатила пусковую установку нашего главного оружия КТ-М-1135 УРПК-4 «Метель» (4 ПЛУР 85Р), управляемую системой управления СУ-85КС-I «Муссон». Опять по бокам носа БПК «Свирепый» взметнулся веером огромный бурун и встал перед нами, как прозрачно-белый от пены и брызг с изумрудно-зелёно-синими крыльями «павлиний хвост». Опять на нас понеслось облако пенно-капельного водопада.
В момент удара носа корабля в гребень этой волны мои руки машинально вскинули фотоаппарат, сами по себе установили объектив на нужный фокус, навели резкость изображения в кадре и произвели спуск затвора. Этот снимок представлен на фотоиллюстрации. При этом никто специально не ожидал этого и такого сильного удара и буруна…
- Если кадр получится, - сказал возбуждённым голосом командир корабля капитан 3 ранга Е.А. Назаров, неведомо когда появившийся на ходовом мостике (в ходовой рубке), - подари мне один снимок. На память.
Он уже сидел в своём командирском кресле, и его пальцы были судорожно стиснутыми на подлокотниках. Вахтенный офицер и наш штурман старший лейтенант Г.Ф. Печкуров тоже с трудом «приходили в себя» после такого сильного удара о штормовую волну. Они тоже потребовали для себя фотографии этого эффектного штормового явления.
Рулевой, стоявший за штурвалом рулевой колонки «Альбатрос 22-11», настолько растерялся, что плохо соображал. Мне пришлось принимать вахту на руле без обычных для этого уставных слов и команд. Корабль уже повернул, но не на нужный курс и мне пришлось немало повозиться с рулём, чтобы приноровиться к боковым ударам волн и ветра и найти компромиссный вариант движения корабля в бушующем море курсом по косой линии к направлению движения волновых гряд.
Мой секрет взаимодействия с рядами набегающих штормовых волн и порывами ветра был прост – надо было немного подворачивать перо руля так, чтобы встречать эти волны и шквалы форштевнем «в лоб» с упреждением, то есть в сторону от курса корабля, а потом, в процессе удара волн и напора ветра, немного ослаблять руль, чтобы этот напор и удары возвращали корабль на нужный курс.
Таким образом, волны и ветер помогали мне предотвращать сильную боковую качку и удерживать курс корабля. Правда, при этом требовалось максимально чутко ощущать характер движения волн и порывов ветра, постоянно «играть» рулём. Для меня такая игра-работа рулевого была привычной, а для моряков, сразу почувствовавших ровный и относительно плавный ход корабля при сильном штормовом волнении, желанной. Известно, ничего так не выматывает моряков в море, как нервная и неровная (неравномерная, хаотичная) штормовая ударная качка…
Я «рулил» за штурвалом рулевой колонки «Альбатрос 22-11» и отрешился от всего «земного», потому что такое ровное ведение корабля по штормовому морю требует большого внимания и напряжения, но в моей голове почему-то всё время «билась» одна мысль-слово: «Прости!». Кто-то во мне настойчиво произносил это слово, и я никак не мог понять, кому же я мысленно говорю это «крайнее прости»…
Фотоиллюстрация из фотоальбома автора: 08 октября 1973 года. Северное море. Крайний (последний) сильнейший удар штормовой стихии, порождённый далёким субтропическим ураганом Фрэн. Снимок сделан через стекло иллюминатора ходовой рубки. БПК «Свирепый» изменил курс движения, поэтому получился такой сильный удар в гребень огромной штормовой волны. На переднем плане снимка гребень пламегасителя и ПУ (пусковая турель) реактивной бомбометной установки 2х12 РБУ-6000 «Смерч-2» с 12-ю стволами от ПУСБ «Буря-1135». Впереди перед пусковой установкой КТ-М-1135 УРПК-4 «Метель» видно, как нос корабля практически полностью, до уровня палубы бака, врезался в толщу воды огромной встречной волны. Мощные гейзеры вырвались из якорных клюзов. Мощные выплески отвальной волны поднялись веерами справа и слева по обеим скулам носа корабля. В толще водяной взвеси, сплошной водяной тучи из брызг и пены скрылся носовой флагшток и нос корабля. В этот момент на снимке корабль практически полностью остановился, врезавшись в эту волну, что, неизбежно по инерции вызвало падение всего и вся плохо закреплённого в каютах, на боевых постах и, главное, на камбузе. Даже здесь, на ходовом мостике, были слышны возмущённые вопли, крики и ругань моряков внутри нашего БПК «Свирепый». Кстати, 3-ю смену ходовой вахты (13:00 - 17:30) на руле в этот день я отстоял не 10-15 минут, а пости полностью до её окончания в 17:30, то есть до смены другим вахтенным рулевым…