Стояли теплые солнечные дни конца февраля. Эрвин хорошо укоренился в этом городе и никуда не хотел больше бежать. В этот день он твердо решил позвонить Натали и сделал это. Был потрясен, когда она, почти в самом начале их длинного разговора сказала: «Жизнь прошла». Потом, немного позже, рассказывая об удачной партии для своей дочери, которую она помогла составить, и о недавно родившейся внучке, произнесла следующую фразу, поразившую его: «Теперь можно и умирать».
И это в сорок пять лет. В возрасте, при котором американские женщины, например, вырастив и пристроив, наконец, своих детей, только-только начинают жить. Заводят любовников, путешествуют, радуются жизни. Ведь впереди еще как минимум двадцать лет.
Эрвину было и радостно и горестно одновременно. Радостно оттого, что она сразу его узнала, назвав по имени и даже по фамилии. Он был готов бесконечно слушать ее потрясающий голос с этими низкими грудными интонациями, голос великолепной чувственной женщины.
Горестно было от осознания упущенного времени, от того, что у нее с мужем что-то не ладилось и она всю жизнь хотела с ним развестись, а он всегда ошибался на этот счет.
Продолжение: http://proza.ru/2023/05/01/1212