Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
548. Опять шторм! 8 октября 1973 года.
В тяжёлый понедельник 8 октября 1973 года поиск американских кораблей АУГ вокруг американского АУ «Джон Ф. Кеннеди» нам пришлось вести в штормовом море. Опять серо-стальная громада Северного моря, открыто сливающегося с Атлантическим океаном, ярилась вместе с ним, принимала на себя «круговерть» циклонов Северной Атлантики, «ветвей» громадного атмосферного вихря, порождённого далёким субтропическим ураганом Фрэн, и мешала БПК «Свирепый» ходко идти в предполагаемую точку рандеву с американским крейсером «Ньюпорт Ньюс» на крейсерской скорости в 20 узлов (37,04 км/час).
Опять крепкий 7-балльный ветер срывал с гребней относительно невысоких волн (до 5,5 м) кучу брызг и пены, и с большой скоростью швырял их нам в лица. Причём эти брызги били по лицу как мелкие градины, больно. Опять волны то хаотично, то грядами громоздились, сливались, формировались в валы, громоздко накатывались на нос БПК «Свирепый», били ему в скулы (носовые обводы корпуса), существенно-ударно тормозили ход корабля и влетали в воздух двумя мощными и красивыми крылами-веерами-опахалами. Опять по ветру на поверхности холмистого Северного моря полосами лежала белая пена, которая на солнце ослепительно блестела, а в тени низких мокрых облаков была мыльно-грязной. Опять ветер со скоростью 14-17 м/с завывал в фалах и решётках мачт, рей, антенн, ферм обслуживания и в решетчатых параболических рефлекторах РЛС «Ангара» нашего корабля. Опять БПК «Свирепый» сильно «клевал носом» и врезался форштевнем в гребни пенистых волн, то натужно взмывая на очередной «девятый вал», то стремительно падая в огромный прогиб между валами волн.
Мы спешили, потому что нам было приказано как можно быстрее найти американский ударный авианосец АУ «Джон Ф. Кеннеди» и крейсер «Ньюпорт Ньюс». Мы должны были сопроводить их «до точки невозврата», то есть до того места, когда эти грозные корабли войдут в территориальные воды Швеции, потому что они должны были идти с визитом (заходом) в Осло. Разведка и штабы ВМФ и ДКБФ ВМФ СССР сообщили нам примерный район местонахождения этих кораблей и мы «на всех парах» неслись туда. Причём наш курс не был самым удачным с точки зрения противодействия штормовым волнам и ветру, компенсации ударов волн в наши борта.
Дело в том, что мы не могли изменить курс, потому что мы были не одни… Этот ударный американский авианосец «Джон Ф. Кеннеди» и этот ударный американский крейсер «Ньюпорт Ньюс» искали не только мы, БПК «Свирепый», но вместе с нами была наша новейшая подводная лодка, которая незримо практически всё время находилась где-то под нами в толще вод Северного моря.
Конечно, ей (ПЛ) было там на глубине спокойнее… Её не били и не качали эти острые, длинные и невероятно сильные волны, не рвал порывами колючий и мокрый ветер, не вымораживал жгучий морозный влажный воздух и не «жарило» не менее жгучее ослепительно яркое солнце. Правда, я не знаю, что и как чувствовали в это время моряки нашей советской ПЛ или АПЛ…
Несколько раз командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров вынужден был связываться по спецсвязи с командиром ПЛ, чтобы скорректировать курс и скорость нашего общего движения. Нас всех очень тревожило, что очень долго мы не обнаруживаем в море достаточно большой (более десяти) отряд (ордер) боевых кораблей «вероятного противника». Ни РЛС «Ангара», ни наши гидролокаторы, ни визуально мы не видели АУГ (авианосно-ударную группировку) кораблей США-НАТО… Их просто не было…
А Северное море в это время красиво штормило и я опять почувствовал желание выйти на верхнюю палубу, хотя бы на сигнальный мостик, защищенный бортиком и обеспеченный по стенкам надстройки ГКП трубчатыми штормовыми леерами, за которые можно было зацепиться карабином с цепочкой на широком и толстом брезентовом монтажном поясе. Только ни сигнальщики-наблюдатели БЧ-4, ни я никогда этими поясами не пользовали, потому что у нас это было показателем, якобы, трусости…
Сжав челюсти до скрипа в зубах, под настороженные взгляды командира отделения сигнальщиков-наблюдателей, предупредив вахтенного офицера, что «отлучусь на минутку», я собрал всю свою волю в судорожно сжатые кулаки и всё-таки взобрался по вертикальным перекладинам трапа на крышу ГКП, туда, откуда меня сбросил пенный вал урагана Эллен, и цепляясь за трубы штормовых лееров на стенке ГКП, добрался, шагая «деревянными» ногами, до того места, с которого я фотографировал ураган Эллен. Теперь здесь было солнечно, жарко, морозно, ветренно, но очень красиво.
Рядом (в случае чего) располагался большая «кастрюля» сигнального прожектора, так что я мог схватиться за него и удержаться при любом раскладе. Слева от меня были решётки и трубы фермы обслуживания РЛС носовой ЗРК «Оса», а волнение на море было ещё не таким ужасным, как во время урагана Эллен. Постепенно унимая колотящую меня нервную дрожь и стук зубов, я начал снимать море, небо, облака, волны (первый снимок фотоиллюстрации).
Штормовая погода была прекрасная. Небо синее, облака белые, но справа уже заходили тёмные и низкие тучи. В открытом море вид широкий, далёкий, огромный, поэтому далёкие облака движутся медленно, но постоянно, а когда дует штормовой или, не дай Бог ураганный ветер, то тогда облака ведут себя как «живые». Они громоздятся, мешают друг другу, борются друг с другом, стремятся занять положение выше или ближе к кораблю, на глазах несутся, приближаются, грозят, хотят «выслужиться» перед своим хозяином – батюшкой Атлантическим океаном.
Я это почувствовал и «увидел» всем своим телом, поэтому, не спеша, но и не мешкая, пробрался вдоль штормовых лееров на стенке ГКП до штром-трапа, спустился на площадку центрального поста сигнальщиков-наблюдателей, кивнул обещающе на требование «сигнальцов» подарить им фотки «с красивым океаном» и, чтобы закрепить свой успех борьбы со своим ужасным страхом, решил сфотографировать отбойную волну, отражающуюся от форштевня и скул носа нашего корабля.
Дело в том, что отбойная волна была изумительно красива в свете яркого солнца: вода была удивительно прозрачная, пена удивительно белая, струи волны удивительно красивые, гибкие, стремительные, бурлящие, а сама волна была как красивая девушка или женщина. Это были волны из свиты батюшки Океана. Они играли, танцевали, играли и манили меня, как настоящие красивые прозрачные, то есть обнажённые, девушки… И я пошёл на бак.
Фотографировать отбойную волну с правого крыла сигнального мостика было неудобно: сверху не виден был нос корабля. На баке была специальная площадка-выступ с леерным ограждением для того, чтобы можно было, как бы за пределами борта корабля, удобно наблюдать за тем, как выходит из воды якорь, насколько он чист и не зацепил ли якорь что-то на глубине. Вот на эту-то площадку «за бортом корабля» я и пошёл. Пошёл упрямо, безрассудно, глупо, отчаянно…
Как я дошёл до смотровой площадки на баке, я не помню. Помню только, что немного подождал, когда будет красивая и мощная отвальная волна, неловко её сфотографировал, и холодея от ужасного желания опрометью кинуться к спасительной правой боковой двери носового тамбура, твёрдо и разлаписто шагая по стремительно то взлетающей вверх, то ухающей вниз палубе бака, добрался до ручек водонепроницаемой стальной двери, ощутил её спасительную родную холодную приятность, открыл дверь, перешагнул через высокий комингс, очутился внутри тамбура на верхней площадке небольшого трапа и понял – я дома…
Фотоиллюстрация из фотоальбома автора: 8 октября 1973 года. Северное море. Чёрно-белые снимки, но они хорошо передают контрастно-переменчивый характер погоды и шторма. В левой части левого снимка по горизонту полоска ослепительно блестящей воды под чистым солнечным небом, а справа – свинцовая тяжесть волн под низкими плотными облаками, из которых шквалом идёт холодный дождь со снегом и с сильными порывами ветра. Правый снимок – яркая изумрудно-зелёно-синяя вода с ослепительно блестящей белой пеной. Бодрящий прозрачный и пьянящий морозный воздух и жгуче яркое солнце. Ослепительно и жутко красиво!