Самый сладкий утренний сон пятилетнему карапузу Серёжке прервал призыв о помощи его любимца - рыжего кота Самохи.
- Серёжка, друг! Хватит дрыхнуть! Помоги мне спуститься! Спасай скорее, если я еще дорог тебе. Хотя бы самую малость.
Это любой другой слышит только громкое и противное кошачье мяуканье, но только не Сережка. Он понял, что его друг в беде и его надо срочно выручать. В распахнутое окно Сережка выглянул на улицу. Мольба о помощи раздавалась совсем рядышком, но Самохи нигде не было видно.
- И где ты есть? Я тебя не вижу нигде.
- Вот остолоп малолетний! Ты куда смотришь? Ты на березу глянь! - вопли кота стали еще пронзительней и противней.
- Не кричи и не обзывай меня. Счас штаны только найду и выйду к тебе.
Штаны нашлись только в горнице. Зато недоеденный им со вчерашнего дня пряник лежал на кухонном столе. Взяв его с собой в дорогу мало ли что может случиться, Сережка протопал босыми ногами на крыльцо. Задрав голову и не переставая жевать пряник, глянул на большую березу, растущую во дворе.
- Ну, куда ты, бестолковая разиня, смотришь? Выше смотри. Видишь, я хвостом тебе машу.
Рыжий кот Самоха забрался до половины березы и теперь лежал на большом суку, не зная, что ему делать дальше. Ведь спускаться с березы он так и не научился. Поэтому и проклинал благим матом и Сережку и жизнь свою распроклятую. Проглотив последний кусок и задумчиво поковыряв в носу, мальчуган вопрос наводящий задал рыжему другу:
- Ну и зачем ты туда залез?
- Ох и дурень же ты несусветный!
Терпению Самохи, видать, скоро конец придет.
- За птичкой я полез, за красивенькой. Хотел поймать ее.
- Поймал? И где же она? Съел уж, поди, и мне даже не показал.
- Улетела птичка! Улетела проклятая! Так ты лезешь ко мне? Сколько мне ждать еще?
- Ну, если и залезу. Ну и дальше что?
- Я к тебе на плечи сяду и за волосы твои держаться буду. А ты спустишься со мной на землю.
- Боязно как-то. А ты не поцарапаешь меня?
- Тебе что жальчее царапины или жизнь моя?
- И то и другое. Только царапины ведь еще и больнее.
Делать нечего. Надо друга спасать, коли просит. И Серёжка начал карабкаться на дерево. Высоко уже залез, уже на половине пути к коту был, как тот вдруг истошно завопил:
- Ты чего так березу то раскачал. Я чуть с сука этого на землю не улетел. Вишь, я уже куда забрался.
Кот сидел уже на самой верхушке, меж двух верхних ветвей. Таких тонких, что они уже даже от веса Самохи стали гнуться и раскачиваться.
- Ой, мамочка моя! - завопил кот благим матом.
- Баба, ты куда ушла? Иди скорей ко мне! Голова у меня закружилась, счас брякнусь!
Это Сережка уже кричит, бабку свою кличет, что в огороде копошилась.
- Ах ти мнеченьки! Кака беда случилась то! Да транди его в шары, ребеночка этого! За каким чомером ты полез туда, мой христовый оладушек? Кота спасать? Да пропади он пропадом, котяра этот жирный. Пусть сидел бы там подольше, всё хоть схуднул бы маненько. Счас, внучек, не боись, мой родненький. Бабка уж лезет на подмогу к тебе.
Но и бабка застряла на березе, не добравшись до внука. Обняла березовый ствол, запричитала:
- Ой, тошнёхонько мне. Моченьки нет. Кажись, я на березке энтой смертушку свою и приму. Ни вверх, ни вниз сдвинуться - силов никаких нету.
- Баба! Ты чего это удумала. Деда давай звать на помощь.
Благо, что дед Антон был недалече, мордушку на речке проверял. Быстро на зов о помощи откликнулся. Правда, приковылял не так скоро. Увиденная картина потрясла его. Кот на вершине рыжим пятном, как флагом, семафорит. Ниже внук, а еще ниже его раскрасавица Авдотья благим матом орет, с жизнью своей прощается. Придется как-то спасать бедолаг.
Дед снял с поленницы лестницу, что за ненадобностью, пока там отдыхала, приставил к стволу березовому.
- Держись, ядрёна муха! Сей секунд и все на земле у меня будете.
Лестница, правда, даже до бабки не доставала, но полон решимости дедок энергично стал взбираться вверх. И тут незадача случилась. Да еще какая! Хорошо успел дед Антон ногу поставить на самую верхнюю балясину. Так перемычки у лестниц называются, куда ноги ставят. Ногу на верхнюю балясину дед поставил, как предыдущая от старости ломается пополам. И дед оказался в ловушке. Ни вверх и вниз теперича никак.
От неожиданности голова деда оказалась под юбкой супруги своей бабки Авдотьи. Вот такую картину и застал как раз приехавший на обед их сын и Сережкин отец Кирилл Антонович. Просто-напросто обалдел мужик от увиденного! Такого чуда ему не приходилось еще в жизни своей видеть. Живая гирлянда на березе! Пал на поляну мужик, со смеху закатывается:
- Эй, вы там, наверху! Чего интересного увидели? Может, и мне залезть. А ты, батя, почто это голову под подол материнский спрятал. Интерес там поимел ли, чо ли?
- Кирька, дурачок ты этакий. Баламошка несусветная! Перестань скалиться, потешаться над родителями. Вишь, в какую оказию неприличную попали мы. Спасай скорее. А то мать твоя рухнет вскорости на меня. С кем тогда жить то будешь?
- А про меня совсем забыли, да? А если мне кот на голову свалится. Я ведь тоже на вас брякнусь.
Финал сей сказки таков. Сбегал по-быстрому Кирилл к соседям, взял у них раздвижную лестницу, ссадил по очереди домочадцев своих. А с рыжим Самохой совсем уж по простецки поступил. Он не полез за ним, еще чего не хватало, хоть тот и умолял его слёзно. Он просто потряс руками вершинку березовую, где кот примостился. И тот благополучно с ветки на ветку так спокойненько и приземлился. Как на парашюте. Даже мявкнуть не успел.
Вот и сказке моей конец подошел. Всем пока, пока. Не обессудьте, уж если что невпопад сказанул.