Появление во дворе, около двухэтажных домов, небольшого серого мерседеса вызвало у жильцов суетное удивление. Они недоумевали, как человек, судя по машине — не бедствующий, умудрился купить квартиру в разваливающемся доме на окраине города, который вот-вот должны снести. Сколько раз они намеревались поинтересоваться у новосёла — женщины лет тридцати, какая такая горькая судьбина забросила её в их края, но так и не решились, уж очень неприступный был у неё вид.
Посудачили, позлословили, нарекли женщину стервой и угомонились. А вот Генашу, живущего на втором этаже, припаркованный под окнами мерседес взволновал не на шутку — это было его законное место. Нет, оно не принадлежало ему по каким-то там документам, оно передалось от отца, который лет сорок ставил у подъезда жёлтый ушастый «Запорожец». А последние тридцать лет уже Генаша оставлял тут свою восьмёрку, изрядно усеянную ржавыми пятнышками, в народе ласково именуемыми рыжиками.
— Слышь, ты, — Генаша встал в дверях подъезда и упёрся руками в железные косяки. — Убирай машину. Это моё место!
— Не «слышь, ты», а Екатерина, можно и Александровна, и чтобы с поклоном, — парировала женщина. — И уверенно оттолкнув Генашу, зашла в дом.
— Вот же стервь! — обиженно изрёк он, уселся на прогнившую скамейку у подъезда и закурил.
В последнее время ему казалось, что жизнь вступила в чёрную полосу, широкую, как бескрайняя пустыня, преодолеть которую не хватит ни сил, ни возможности. Неприятности сыпались одна за другой, а началось всё с протекающей крыши.
Весной, осенью и даже дождливым летом с потолка беспрестанно текла вода. Она стекала беспощадно, смывая слои обоев и штукатурки со стен, оголяя неровные бока газобетонных блоков. В эти дни в квартире всё напоминало суету речного порта, где вместо судов были пришвартованы тазы, большие миски и две детские ванночки. Генаша, раздевшись до трусов, таскал наполненные ёмкости в туалет, опустошал их и, звонко шлёпая пятками по сырому полу, мчался обратно, чтобы снова подставить под нескончаемый водопад. В тот момент он был похож на растерянного волка из детской игры, который ловит корзиной падающие со всех сторон яйца.
Иногда эта суета растягивалась на всю ночь, и Генаша начал опаздывать на работу. Начальник терпеливо мирился с безвыходным положением горемыки, но при очередном сокращении штата сомнений с выбором кандидата на увольнение у него не было.
Потолок и стены квартиры покрылись зелёно-чёрными пятнами расползающегося грибка. Блоки прорезались глубокими трещинами, которые зимой промерзали, покрываясь серебристой наледью. Вещи пропитались гнилостным могильным запахом. На все вопросы управляющая компания отвечала одно: потерпите, скоро снесём. И Генаша терпел, а любимая женщина, которая прожила с ним полгода, не смогла. Она ушла тихо, без скандала и слёз.
— Я устала, Геночка, — сказала она. — От меня уже люди шарахаются, одежда пахнет, словно я на помойке живу. А ночами спать хочется, а не с тазиками бегать.
Генаша кинул окурок на асфальт и растёр его ногой.
— Теперь ещё ты, стерва! — выругался он и смачно плюнул в сторону мерседеса. — Объявляю тебе войну!
Мыслей о тактике и стратегии предстоящей битвы у него не было, поэтому первый удар был нанесён спонтанно. Генаша воровато огляделся по сторонам, подошёл к машине, присел и быстро скрутил колпачок с ниппеля. Ткнул концом ключа в клапан и, услышав злобное шипение вырывающегося из колеса воздуха, довольно ухмыльнулся.
Утром он выглянул в окно и удовлетворённо потёр руки: около мерседеса стояла Екатерина. Она присоединила электронасос к колесу и пристально смотрела на манометр.
Генаша открыл окно:
— Что, проблемка нарисовалась? — громко спросил он. — Помочь?
— Справлюсь без тебя! — ответила Катя. — Запомни, ты это начал. Пожалеешь ещё, дебил!
— А я-то при чём? — наиграно удивился Генаша. — Может, перепад температур, вот и спустило.
— Будет тебе перепад температур, вспотеешь ещё, — рыкнула Катя, отключила насос, кинула его в багажник и выехала со двора.
Генаша сунул ноги в сланцы, вышел на улицу и переставил восьмёрку на освободившееся место.
Щурясь ослепительному утреннему свету, он улыбнулся, сел на скамейку и закурил. Пухлая тучка вяло ползла по притихшему небу, подкрадываясь к тонкому солнцу. Она лучик за лучиком поедала его и успокоилась, лишь полностью проглотив. Мелкие капли дождя дробинками заколотили по отливам ещё не проснувшихся окон.
Генаша нахмурился и посмотрел вверх.
— Только не дождь, пожалуйста, только не дождь! — затараторил он.
Небо ответило оглушительным громом, и настойчивый угрюмый ливень обрушился на землю.
Всю ночь Генаша боролся с потопом. Утром, с трудом продрав глаза, он быстро умылся и начал собираться в центр занятости, где состоял на учёте после сокращения с работы. Несмотря на тяжесть в голове, он улыбался: солнечная погода радовала ясностью неба и, судя по всему, не собиралась меняться.
Во дворе ждал неприятный сюрприз. Катя так поставила мерседес, что восьмёрка оказалась втиснутой между ним и стеной дома. Не то что выехать, даже протиснуться в машину Генаша не мог.
Он посмотрел на часы и громко выругался:
— Чёрт возьми, если опоздаю — труба дело! Пособие сразу снимут.
Он забежал в подъезд и забарабанил в Катину дверь.
— Стерва! Убери машину! — заорал он. — Кому сказал? Сейчас дверь вышибу!
— Иду, не верещи, — из квартиры послышался спокойный голос, и дверь открылась.
— Слышь, убирай тачку! — глаза Генаши налились яростью. — Я опаздываю!
— А я не спешу, — улыбнулась Катя, и попыталась закрыть дверь.
Но Генаша был начеку. Он резко сунул ногу и навалился на дверь.
— Убью, стерва! — голосил он. — Точно убью!
— Всё! — оборвала Катя. — Вызываю полицию. Тогда суток пятнадцать точно никуда спешить не будешь.
— Не надо полицию, — обмяк Генаша. — Пожалуйста, отгони «мерина». Правда горю!
— Так, умничка, — растягивая слова, елейно замурлыкала Катя. — Давай сначала. Уважаемая Екатерина Александровна, пожалуйста, уберите машину. Давай, не стесняйся. Чем быстрее попросишь, тем быстрее я решу, помочь тебе или нет!
— Ну ты! Ну ты…— Генаша захлебнулся словами. — Ладно, твоя взяла!
В центр занятости он не опоздал, но настроение лучше не становилось. Испытанное утреннее унижение тяжёлой обидой повисло на душе.
Вечером Генаша наводил порядок после вчерашнего потопа: ободрал остатки отслоившихся обоев, отмыл пол от белых разводов штукатурки и вымел мелкие песчинки, осыпавшиеся с потрескавшихся газобетонных блоков. Тряпки, которыми он собирал воду с пола, выстирал и повесил во дворе на натянутую между деревьев стальную проволоку. Усевшись на скамейку возле подъезда, Генаша закурил.
«А может, зря я так? — подумал он. — Далось мне это место! Кто моё корыто украдёт? Никто, а у Катьки всё же “мерин”. Такой угонят, так инфаркт гарантирован! Приедет — поговорим. Поставим вопрос ребром: баш на баш. Я ей место, а что взамен? А она ничего себе так…»
Глаза его стали маслянистыми, по спине пробежал неуютный морозец.
«Совсем озверел! — внезапно прервал он набежавшую сладостную истому. — Где она и где я?! Небо и земля!»
Катя подъехала минут через пятнадцать. Она чуть опустила стекло, зыркнула на Генашу и начала парковаться, подпирая восьмёрку.
— Э, подожди! — крикнул Генаша. — Оставь у дороги, сейчас докурю и переставлю свою ко второму подъезду. Ты близко не подъезжай, чтобы я не елозил туда-сюда.
Женщина вышла из машины и посмотрела в небо.
— Не поняла, — удивилась она. — Небо целое, не разверзлось. Что случилось, сосед? Прозрение?
— Ладно тебе, — хмыкнул Генаша. — У тебя тачка дорогая, надо, чтобы под окном была, а моя-то никому не нужна, если только даром да на металлолом.
Катя покачала головой:
— Да, сосед, а ты, оказывается, мужик! Кофе будешь?
— Чё? — переспросил Генаша.
— Чё-чё, — передразнила Катя. — Кофе, говорю, будешь? Сейчас быстро сварю и вынесу. Посидим, попьём. Отметим, как говорится, сделку о мире и согласии. Сиди, я сейчас.
Генаша мелкими глоточками отпивал из гладкого белого бокала и слушал Катю.
— Ну вот, — продолжала рассказывать она. — При разводе подписали договор. Чтобы не делить имущество, «бывший» покупает мне квартиру в этом районе. Вот он и купил — в доме под снос, чтобы я в этом клоповнике помучилась. Я хотела в суд, а потом подумала: он же условия выполнил. Плевать! Снесут — новую получу.
Гена покачал головой:
— Вот же гад! Ладно машину не забрал.
— Да она ему нафиг не нужна, кредитная. Я сама за неё плачу. Гена, что это?..
Катя подняла голову и показала пальцем на стену. С облезлой стены дома сыпались мелкие бетонные крошки. Они стукались о крышу восьмёрки и взрывались серой пылью.
— Капец! — закричал Генаша и, не обращая внимания на пролитый на брюки кофе, схватил Катю за руку и побежал в сторону дороги.
Куски бетонных блоков падали на его машину. Падали медленно: по одному, по два. Потом полетели обломки покрупнее, а через секунды рухнула вся стена Гениной квартиры. Рокочущий шум свалившихся блоков не мог заглушить скрежет искорёженного метала и звон лопнувших стёкол расплющенной восьмёрки.
Жильцов эвакуировали кого куда. Чтобы по-быстрому замять случившееся, в администрации города подсуетились, и через две недели все получили жильё в новом доме, неподалёку от разрушенного.
Квартиры Кати и Генаши оказались на одной площадке. Отныне вечерами они пили кофе на общем балконе, разделённом тонкой перегородкой.
Через год перегородку убрали, теперь она была им не нужна.
25.04.2023