Строго говоря, в Хабаровске есть три затона. Затон - это место, отгороженное от русла реки дамбой, в нем стоячая вода и во время весеннего ледохода суда, зимующие в затоне, не повреждаются льдинами. Один затон в южной части города у судостроительного завода, там зимуют суда, которые строятся на этом заводе. Есть еще Кировский затон, он в северной части расположенного вдоль Амура города. Там стоят зимой суда, пришедшие на ремонт в судоремонтный завод имени Кирова, и военные катера и корабли когда-то Амурской флотилии, затем отдельной 49-й дивизии КТОФ, а потом пограничных войск.
Но самый большой и самый известный затон расположен в центральной части города, и в нем отстаиваются суда Амурского речного пароходства — как пассажирские, так и грузовые. Кроме этого, на берегу затона расположен судостроительно-судоремонтный завод, где производится ремонт всех гражданских судов пароходства. А весь жилой массив, где в основном живут труженики этого завода и Амурского пароходства, и носит у хабаровчан название Затон.
Затон довольно большой по площади, ведь и сам затон довольно протяженный. Не знаю, как сейчас, уже 20 лет не живу в Хабаровске, но тогда этот микрорайон был довольно ухоженный. В советское время его вместе с дворниками убирали курсанты ГПТУ № 5, которое готовило специалистов для пароходства. В Затоне была целая сеть магазинов, аптека, детские дошкольные учреждения, школа № 25, стадион «Водник, дом культуры ХССЗ, поликлиника и Амурская бассейновая больница, где лечились выше названные труженики и члены их семей.
Внимательный читатель может задать вопрос: «А как оказался среди жителей Затона врач, не работающий в системе водздравотдела?» Поясню. Да, я работал в другом лечебном учреждении, самом большом в огромном Индустриальном районе города, который оказывал хирургическую помощь всем жителями 200-тысячного района, и жителям Затона в том числе. К тому времени, когда я получил свой ордер на жилье, я зарекомендовал себя как квалифицированный специалист по многим направлениям в медицине. Хотя моя основная специальность была рентгенология, но так как по этой специальности совмещать было нельзя из-за вредных условий работы (излучение), то я стал совмещать по другим специальностям. Вначале стал брать ночные дежурства как врач-травматолог в травмпункте больницы. Затем, когда возникла потребность в этом, стал заниматься эндоскопией, начале бронхоскопией, а затем и гастроскопией. Кроме этого, в течение нескольких лет избирался парторгом больницы, и зарекомендовал себя положительно и на этом поприще. Меня заметили в городском отделе здравоохранения и предложили мне должность главного врача в другом, Краснофлотском районе города. Самым весомым аргументом в этом предложении была возможность получения отдельной квартиры для моей семьи из пяти человек, где были разнополые дети. В это время я жил вместе с моими родителями в их двухкомнатной кооперативной квартире, т.е. семь человек на полезной площади 27 кв. метров.
Главный врач нашей 11-й больницы Л.Н.Яковлева, узнав, что у неё уводят нужного больнице специалиста и самым весомым аргументом является предоставление жилья, пошла к первому секретарю райкома партии М.П.Мещерякову и попросила выделить больнице из резерва района квартиру для моей семьи. И тот дал указание председателю райисполкома А.Н.Ионову найти жилье для нужного району специалиста. Вначале мне выделили двухкомнатную квартиру в капитально отремонтированной «хрущевке» в районе остановки «Заводская», и чтобы получить ордер, мне даже пришлось не вносить в список жильцов младшую дочь. Заехали мы в эту квартиру в сентябре 1978 года, но зиму в ней запомнили навсегда. Капитальный ремонт дома был сделан некачественно, не промыли и не заменили систему отопления. Батареи в квартирах всего дома были чуть теплые, температура в нашей квартире была 12-13 градусов. Мы с женой оставляли детей у родителей, а сами спали под двумя одеялами. Однажды наши соседи сверху (наша квартира была на втором этаже) нас затопили. Мы с женой вернулись после работы домой, а из розеток струйками течет вода. Оказалось, соседка на пятом этаже включила воду, когда её отключили во всем доме, а потом ушла, забыв закрыть кран. А когда воду дали, она и затопила все квартиры до первого этажа. Одно было положительным в получении этой квартиры, мало пригодной для жилья — возможность разместить гостиный гарнитур, который мы купили по блату, заняв деньги в кассе взаимопомощи в больнице. Хорошо помню стенку из трех шкафов за 800 рублей, она так и стояла в нашей уже другой квартире до отъезда из Хабаровска.
Но Ионов обещал выделить другую, подходящую по составу семьи, квартиру, в домах, которые строятся различными предприятиями для своих сотрудников. По закону, 10% вводимого жилья отдаются райисполкому, на земле которого и возводятся здания. Так моей семье была выделана трехкомнатная квартира в доме, построенного на средства завода и Амурского речного пароходства. Именно труженики этих организаций и были нашими соседями на протяжении 24 лет, когда мы жили в Затоне, на улице Шевчука.
Так мы оказались жильцами квартиры в длинном, на десять подъездов пятиэтажном доме из кирпича, построенном почти на берегу затона, в первом от него подъезде. Рядом были несколько двухэтажных зданий еще довоенной постройки, а дальше к затону три кирпичных пятиэтажки. В последней из них был знаменитый на всю округу магазин «На семи ветрах». Он был знаменит тем, что в нем продавался алкоголь. Затарившись водкой мужики разбредались на Затону, и в тот день, когда мы переехали, забрели в наш подъезд, который впервые распахнул двери. Мы в этот день 5 мая 1979 года, были первыми и единственными, кто въехал в свою квартиру на втором этаже, в этом подъезде. И вечером, когда мы уже собирались укладываться спать после тяжелого переезда, я услышал шум в подъезде. Вышел на лестничную площадку и увидел несколько мужиков на площадке между первым и вторым этажами. Я спустился, поздоровался с ними и попросил не шуметь, сказав, что мы только въехали, очень устали и собираемся отдыхать. Я уже давно понял, что если к человеку обращаться тактично, он всегда пойдет навстречу. Так поступили и мужики, они извинились, взяли свои бутылку и закуску и вышли из подъезда. Так завершился первый день в новой для нашей семьи квартире.
Я не первый раз был в Затоне. Еще студентом 3-го курса приходил в Амурскую бассейновую больницу на занятия по терапии. Видел строящийся кирпичный длинный дом недалеко от больницы и не думал, что когда-то будут жить в нем. Затон расположен вдали от основной трассы, проходящей по улице Краснореченской, где ходят трамвай и автобусы. Поэтому от остановок «19-я школа» или «Завод стройматериалов» надо примерно полчаса идти по переулку Трубному к улице Шевчука, торцом к которой стоит наш дом. Когда мне Ионов назвал адрес, по которому нам могут дать квартиру, а это случилось зимой в начале 1979 года, мы с женой пошли посмотреть на дом. Идти пришлось к Амуру против ветра, и в этом переулке ветер дул как в трубу. Тогда мы поняли, почему дали такое название переулку, соединяющему улицы Краснореченскую и Шевчука. В этот день мы замерзли и очень расстроились, что дом так далеко от трассы. Но другой дом, где мы могли получить квартиру, был в районе МЖК (масложиркомбината), и так же далеко от трассы, да еще запах от МЖК был очень неприятный, и мы выбрали квартиру на улице Шевчука. Да и от «19-й школы» до центра города намного ближе, чем от МЖК.
Когда детей уложили спать (старшему Саше было 10 лет, Сереже 6 и Наташе 5 лет), вышли с женой на балкон и стали смотреть на панораму, открывающуюся с балкона. Вдали были видны дома на улице Ленина и среди них три девятиэтажки, в одной из которых была кооперативная квартира моих родителей. Напротив нашего дома были здания очистных сооружений, а слева от них редкий кустарник и проглядывалась гладь водной поверхности. Судов в затоне почти не было, навигация началась в конце апреля, после ледохода, и все пароходы, катера, буксиры вышли с места зимней стоянки и поплыли к местах своей приписки. А за водной поверхностью была видна полоска дамбы, рукотворного сооружения, отделяющего затон от русла Уссури. И хотя уже несколько лет это русло называлось Амурской протокой, старожилы знали, что это Уссури, которая впадает в Амур в район Хабаровского утеса. Место слияние этих рек хорошо было видно с нашего балкона.
Квартира, в которую мы въехали, была не очень большой. Это позже в Хабаровске стали строить панельные девятиэтажки с большими по площади квартирам. Маленькая кухня в нашей квартире не позволяла сесть за стол всей семье, мы кушали по очереди — вначале дети, потом родители. Хорошо, что санузел был раздельный, а не как в «хрущевках», совмещенный. Длинный коридор позже смог вместить сразу 5 велосипедов, появившихся в нашей семье в дальнейшем. Небольшая спальня, куда вместился только двухспальная кровать и шкаф для одежды. Затем две комнаты «икарусом» (старожилы знают, что это такое). В одной мы сделали гостиную, а вторая была спальней для детей. Мы с отцом сделали двухярусную кровать, где спали младшие, еще стоял диван, раскладывающийся на ночь, для старшего сына, и два стола у окна, где ставшие школьниками дети готовили уроки. Благо они учились в разные смены.
В первый же год у нас появилась живность. Дочь принесла с улицу брошенного щенка темного цвета. Но потом он вырос и превратился в «двортерьера» с коричневым окрасом шерсти, на коротких, как у таксы, лапах и с длинным туловищем. Назвали собачку Кузькой, и он прожил с нами 15 лет. Периодически появлялись и котята, которые тоже приносила с улицы дочь. Потом она развала их подружкам. Лишь один раз, уже после смерти Кузьки, появился большой (9 кг) и породистый кот Васька, который ничего и никого не боялся. Когда он шел по двору, его сторонились собаки. На память от него у меня остались царапины на левой руке, когда я стал разнимать его драку с каким-то котом. Кота нам отдала мама, соседи которой привезли Ваську с дачи, видимо, брошенного и голодного, поздней осенью. Васька дал потомство, и у моего дяди Пети появились красивые котята от Васьки, одного из которых забрал мой водитель Игорь.
Первый ремонт мы сделали через год после заселения. Считалось, что год новый дом должен отстояться, и потом можно делать ремонт. Правда, ремонт я только начал делать, взяв для этого отпуск (заодно собирался посмотреть по телевизору Московскую Олимпиаду), но первый же день у меня случился приступ почечной колики и я попал на операционный стол. И лишь после выписки из больницы, находясь на больничном листе, а потом в отпуске, завершил ремонт с помощью отца. Так у нас в гостиной появились красные обои, а на кухне обои под кирпич. Тогда это было писком моды.
Я сам положил в ванной и в кухне керамическую плитку, и даже сделал из списанных в больнице прикроватных тумбочек кухонный гарнитур, покрыв дерево самоклеющимися моющимися обоями, и этот гарнитур простоял больше 20 лет. А однажды по счастливой случайности, по пути из больницы домой на велосипеде, заехал в хозяйственный магазин на «Гортопе» и купил там шикарный импортный унитаз с бачком. Устанавливать пришлось самому, потому что все детали в новом унитазе были пластмассовые, а наши сантехники привыкли работать только в газовыми или разводными ключами . запросто могли повредить хлипкую резьбу.
Ремонт был сделан качественно, второй раз мы поменяли обои в гостиной лишь через 15 лет. Причем наклейку обоев завершили за 4 часа до Нового, 1999 года. Позже нанятые рабочие отремонтировали санузел, совместив ванную и туалет. В это время мы жили втроем с сыном, вместо ванны сделали душевую кабину. Сделали и ремонт коридора. Велосипедов у нас уже не было, был автомобиль, стоявший в металлическом гараже рядом в домом.
Со временем мы застеклили балкон, и теперь характерный для Хабаровска ветер перестал задувать в квартиру. Но вот от чего мы не смогли избавиться, там это от шума садящихся и взлетающих самолетов. Почти над наши домом проходила глиссада, и летом при открытых окнах создавалось впечатление, что самолет садится прямо на наш дом.
Был в Затоне и своеобразный центр напротив заводоуправления — небольшой сквер с памятником Ленина. Вокруг жилые дома и здание ГПТУ № 5, куда жители Затона ходили голосовать на выборах. Было одно здание, специально построенное, как торговый центр. В нем была пара магазинов — продуктовый и хозяйственный. Еще два магазина (один из них овощной) и почтовое отделение № 7 находились на первых этажах жилых зданий вокруг этой площади без названия. Выходил на этот центр и фасад рабочего общежития. А недалеко стояло здание объединения «Приморзолото».
И в здании, где мы жили, только с другого торца, выходившего на улицу Шевчука, тоже был магазин, промтоварный, назывался «Товары для мужчин и женщин», но местные его называли «Для мальчиков и девочек». Уже после нашего отъезда на месте магазина появилось отделение сбербанка.
Довелось мне немало походить по Затону. Когда дети учились в школе, жену избрали в родительский комитет. И члены этого комитета, в основном женщины, по вечерам ходили к плохо успевающим ученикам домой. А так как Затон считался весьма неблагополучным в плане преступности местом, жена брала меня в качестве сопровождающего. Помню небольшой микрорайон, которые местные называли «Чикаго» из-за малолетних хулиганов, состоящий из двухэтажных деревянных домов с «удобствами» на улице. Зная «славу» об этом месте, ходить по полутемный улицам было неприятно.
Близость затона с его стоячей водой долгие годы была плюсом. Летом, придя с работы в жаркие летние дни, можно было пойти на берег затона покупаться, а ночью в июле, когда в Хабаровске страшная духота от нагревшегося асфальта, у нас было не так душно. Правда, в особо душные ночи я подумывал о покупке кондиционера, но духота проходила, и с ней пропадало желание купить кондиционер. В те годы из очистных сооружений в затон выхода труба, из которой лилась очищенная вода, и в общем мутная в затоне вода была в целом вполне пригодная для плавания. К этому времени моя жена научилась неплохо плавать с ластами, и даже вместе со мной рисковала переплывать затон на дамбу. Прекрасно плавали и наши дети, мы ведь каждое лето ездили к Японскому морю в Приморье. На заставке наше с женой фото в Затоне. На заднем фоне длинный 5-этажный дом, где была наша квартира.
За время нашей жизни, в начале 80-х годов, в Хабаровске было половодье, не такое, как в 2013 году, когда уровень реки в Амуре достигал 9 метров, поменьше, вода была на 6 метров выше нормы. Но весь берег между нашим домом и очистными сооружениями был затоплен, к газгольдеру у угла нашего дома швартовались катера. Я ходил купаться, выходя из дома в одних плавках и босиком, взяв лишь ласты, маску и трубку. У газгольдера облачался в это снаряжение и плыл на глубину между кустами на берегу, подо мной было всего около метра воды до дна.
Но в начале 90-х случилась авария на КНС — канализационно-насосной станции, и все дерьмо из городской канализации Индустриального района стало вытекать в затон. Однажды после аварии я стал купаться и увидел плавающую по поверхности мутной воды говешку. После этого наша семья прекратила купаться в затоне. Но к этому времени у нас уже был автомобиль, на котором мы стали ездить купаться в другие речки, но в основном плавали во время поездок к морю. Потом мне сказали, что за поселком Хор есть рукотворное озеро (заполнившийся родниковой водой песчаный карьер) и стали раза три за лето ездить туда. Вода в озере была прозрачной и прохладной, на этом озере мы проводили весь день, а на обратном пути ужинали в шашлычной в поселке Корфовский.
Но больше всего мне нравилась жизнь в Затоне из-за того, что зимой можно было ходить на каток и играть в хоккей. К сожалению, до своих 30 лет я не умел хорошо кататься на коньках, просто негде было учиться, а потом не было времени. А здесь на катке «Водник» играла в хоккей с мячом на первенство края заводская команда «Водник». Поэтому лед на катке всегда был хорошо залит, работала теплушка, и местная ребятня всю зиму проводила на катке. Я вначале купил обычные ширпотребовские коньки и стал учиться кататься и играть в хоккей. Потом мне знакомый продал хорошие, «мастерские» ботинки с коньками, и я научился лучше кататься, стал играть в хоккей с местными пацанами. А потом во время командировки в Ленинград купил классные пластмассовые ботинки с коньками, сделанным по зарубежной технологии. На этих коньках я научился кататься по-настоящему, и меня стали охотно брать в группу здоровья играть в хоккей. Поэтому я минимум 2-3 раза в неделю ходил на каток играть. К нам стал приезжать и вместе со мной ходить на каток мой брат Витя, и периодически вся наша семья совершала походы на каток, устраивая игру между собой. Я научился точить лезвия коньков «под желобок», купил точило и с тех пор в нашей семье и у наших знакомых не было проблем с тупыми коньками. До этого я не любил зиму с её ветрами и морозами, а живя в Затоне, уже ждал прихода зимы.
В это время я периодически совмещал в рентгенкабинете Амурской центральной бассейновой больницы и через мои руки прошли немало соседей. Здание больницы было старое, к тому же даже зимой в подвале была сырость и комары. Так как я часто работал по вечерам, описывая сделанные за день рентгенограммы, тот, кто видел меня с улицы в окно рентгенкабинета, мог видеть, как я отмахиваюсь от комаров и принять меня за душевнобольного. Слава богу, в такие вечера улица Ремесленная, на углу которой стояла больница, была совершенно пустой, и я не считался психически больным.
К тому же я часто зашивал раны друзьям своих детей и получившим травмы по время матчей хоккеистам «Водника». Никто не знал ни моего имени-отчества, все обращались ко мне уважительно «доктор». Инструмент для таких зашиваний мне дали в травмпункте, дали и тонкие атравматические иглы с ниткой, и зашивал я раны под «крикаином», т. е. без анестезии. Но наложить пару швов на руку было терпимо, вроде как укус комара. Но зато мой авторитет в Затоне был солидный. Со мной здоровались и дети, с которыми я когда-то играл, и взрослые. А потом эти дети вырастали, становились хулиганами, но по-прежнему здоровались со мной, и я не боялся ходить по вечерам по Затону.
А вот летом кроме купания в затоне, у нашей семьи было еще одна увлечение — езда на велосипеде. Одно время у нас в коридоре стояло сразу 5 велосипедов разных размеров. Два мы купили сами, один нашли на свалке и отремонтировали, а еще два маленьких нам отдали соседи, когда их детям велосипеды становились малы. И вечерами мы ездили по Затону. Впереди младшие Сережа и Наташа, затем старший Саша, жена и замыкал кавалькаду велосипедистов я. Так что наша семья примелькалась среди жителей Затона. А я все теплое время года, когда работал в 11-й больнице, ездил на велосипеде на работу. И не зависел от общественного транспорта, который ходил в то время нерегулярно. Ездил даже в дождь, держа зонтик над головой. Я примелькался даже таксистам.
Обычно в теплое время года по субботам я ездил на велосипеде по магазинам. У меня был велосипед с двумя корзинками над колесами, куда можно было положить много продуктов, вот я с утра, пока не жарко и мало покупателей, и ездил. Ездил не только в магазины Затона, но и на «стройматериалы», где тоже был хороший магазин, а рядом жилых домов было мало.
Когда подросли мои внуки, я стал катать их на своем велосипеде по городу, рассказывая о нем. С младшим Костей, сыном дочери Наташи, мы ездили даже на 56-ю школу, весь этот путь лежал по равнине и ехать можно было без особого напряжения. Вдоль всей трассы были тротуары, или по одной стороне улицы Краснореченской, или по обоим сторонам, по ним я и передвигался. Так что я ехал, не рискуя жизнью внуков, а взрослые уступали нам дорогу, не возмущаясь. И даже когда с весны 1994 года я стал ездить на своем подержанном автомобиле «Ниссан Скайлайн», иногда по вечерам катал на велосипеде своих внуков , которым было в те годы 5-6 лет. Но потом я отдал свой велосипед старшему внуку Валере, который жил вместе с родителями в районе станции переливания крови.
В эти годы наша большая семья собиралась вместе на праздники — Первое мая, 7 ноября, дни рождения мой и жены, Сережи, который жил с нами. В такие дни у подъезда стояло сразу 4 автомобиля нашей семьи. Моя «Тойота Марк-2», Сашина «Тойота Кроун», Сережина «Тойота Супра» и Наташин «Ниссан Скайлайн». Все это были подержанные японские автомобили, но в хорошем техническом состоянии. Помню, однажды таким составом мы ездили на берег Уссури в районе Бычихи отметить мой день рождения.
Я все годы жизни в Затоне работал в 4-х учреждениях. 7 лет в больнице № 11, которая и дала мне эту квартиру, (до этого 5 лет жил в квартире родителей), потом полтора года в краевой больнице в должности главного рентгено-радиолога края, а потом почти 13 лет с небольшим перерывом в отделе здравоохранения крайисполкома, которое за годы моей работы там поменяло несколько названий — управление здравоохранения администрации края, краевой департамент здравоохранения, в должности заместителя начальника конторы. Двухлетний перерыв был связан с работой в немецкой фирме «Шеринг» представителем по Дальнему Востоку. А летом 2000 года период работы на государевой службе был закончен и не по моей инициативе. Пришедшая руководить департаментом здравоохранения, которое позже стало называться министерством, провизор по специальности Савкова , решила избавиться от самых опытных кадров и предложила мне и еще одному заместителю В.Г.Дьяченко, уволиться по собственному желанию. И я перешел работать директором в ООО «Дальхимстекло», поставлявшего в медицинские учреждения Дальнего Востока медицинское оборудование, реактивы и лабораторное стекло.
А еще через три года я получил предложение стать директором многопрофильной городской больницы в тогдашней столицы компании ЮКОС города Нефтеюганска. Должности директора больницы только что были введены приказом Минздрава РФ в больницах 1 и 2 категорий. Учитывая, что в те годы перспективы развития Дальнего Востока просматривались очень туманно, и мне надо было думать о детях и их семьях, у которых не было особых надежд на карьерный рост в тех условиях, я дал согласие и в июне 2003 года большая часть нашей семьи переехала в Сибирь. Свою трехкомнатную квартиру на улице Шевчука мы оставили старшему сыну Саше. На этом жизнь в ставшей такой родной квартире для меня, жены и сына Сережи завершилась. А младшая дочь Наташа с семьей уже несколько лет не жила с нами, но тоже поехала в Сибирь. А через несколько лет туда перебрался и сын Саша со своей семьей.
Сейчас я могу видеть, как изменились улицы Затона после нашего отъезда. Есть на Яндексе программа Карты, и там показывают панорамы улиц всех крупных городов страны. Улица Шевчука после нашего отъезда значительно расширилась, были снесены двухэтажные старой постройки дома на четной стороне от переулка Трубного до улицы Оборонной, что идет от улицы Краснореченской до заводоуправления. Но всё остальное осталось таким же, как было и 20-30-40 лет назад, и по улице Ремесленной, и по Ладожской, так же выглядит двор у первого подъезда дома по Шевчука, 29. А вот тот самый район «Чикаго» неузнаваемо изменился. Вместо деревянных двухэтажек стоят высотные дома, псвременный магазин, и там уже идет улица имени Павла Леонтьевич Морозова, названного в честь многолетнего мэра города Хабаровска.