Опубликовано в журнале "Смена" апрель 2023г.
Глава 3
***
Время тянулось медленно, да и дни разнообразием не отличались. А ведь он так скучно никогда и не жил раньше. Вечно в движении, вечно под кайфом вседозволенности и нахальства, может быть, поэтому его сейчас и ломало. И теперь Мирон ненавидел не только своих врагов, но и бывших соратников, за то, что распускали нюни и пощады от русских ждали. А уж когда Хаймерс разнёс к чёртовой матери половину барака, то и вообще морального духа у азовцев не стало. Выжившие искренне верили, что это Киевская власть их уничтожает за то, что сдались в плен и лишнего рассказали.
И только Мирон не верил глупым догадкам и всё ещё ждал, что его вот-вот обменяют. Но время шло, но ничего не случалось, и от этого даже такому как он становилось страшно. И лишь шальная мысль о побеге его успокаивала. Вот завтра всё и случиться. Завтра…
А сегодня у него был юбилей, о котором он и сам вспомнил случайно. И сразу нахлынули воспоминания о детстве, о матери. Захотелось вернуться домой в свою тихую гавань, правда, туда теперь ему путь был заказан. «Ну, ничего, 41-ый свой День рождения буду отмечать, как и раньше, с фейерверками, с тёлками и друзьями» А сейчас азовец довольствовался малым – этой кроватью, да приходившими к нему мертвецами.
Теперь, например, к карателю снова явился тот кареглазый пацан, которого он застрелил в каком-то подъезде в ажиотаже. А нечего было под ногами мешаться! И всё же что-то скоблило в груди у вояки, щепало. А мальчишка всё смотрел на убийцу, не отрываясь. И тут Мирон схватился за сердце и понял, что воздуха ему не хватает. Он, задыхаясь, свалился с кровати на пол. Всё-таки забирает его этот гадёныш кареглазый. А он, Мирон, так и не успел покаяться…
***
Снаряд разорвался прямо в траншее, там, где военные окапались, и загрохотало всё вокруг, заухало, задрожало. Ракеты начали подлетать стаями, и вскоре линия обороны превратилась в стену из земли, песка и огненного вала. «Только бы ребята держались. Только бы держались…»
Он сидел в дальнем окопе по левому флангу и переживал за тех, кто находился сейчас на переднем крае. Такие же, как он, дончане, правда, намного моложе и опытнее многократно.
А Антон Андреевич только и знал, что держать под контролем этот участок дороги, да смотреть, чтобы не просочились нацики.
Как мужчина попал на фронт, и рассказывать не надо. После гибели Владика он больше не смог жить, как раньше, собрался и явился в военкомат. Там, конечно, его отговаривать начали, мол, возраст и тяжело бывает. Но всё напрасно. Если уж мужчина себе слово дал с детоубийцами рассчитаться, так и переубеждать его и не стоило даже…
И вот он здесь вместе с земляками и русскими братьями сражается с нацистской мразью, которая вот уже восемь лет убивает мирных людей на Донбассе, а значит, призвать её к ответу обязательно надо. И даже если он не доживёт до Победы, то и не страшно. Главное, чтобы нечисти этой на земле не осталось…
– Ну, что, вроде, отстрелялись? – услышал Антон Андреевич голос своего товарища, как только шума поубавилось.
Боец «Калмык» был парнем отчаянным. Лет тридцати с небольшим, крепкий, подтянутый. Правда, воевал без левой руки, но это его ничуть не смущало.
– Да, успокоились, кажется – облегчённо вздохнул пожилой вояка и добавил. – Только бы наши ребята не оплошали…
– Там парни опытные, сделают всё как надо. Сейчас отобьются, высоту возьмут, а уж потом и мы подтянемся…
«Калмык» отправился по окопу дальше, а боец Юрченко стоять остался. Он поглядел вдаль внимательно и, не заметив никого в лесопосадке, стал наблюдать за тем, как квадрокоптер в небо взлетает.
«Надо же – подумал про себя рядовой – как изменилось всё. И армия другая, и воюет иначе…» Ни то, что в 76-ом, когда он проходил срочную службу в Молдавии. Не было тогда ни современной техники, ни компьютеризации. Зато там были все за одного и русские, и таджики, и казахи, и украинцы. И никто в тот момент и предположить не мог, что кто-то из них окажется по разные стороны баррикады. Ну, ничего, время всё исправит…
Антон Андреевич ещё раз глянул на дрон, но тот словно бы испарился за облаками. И в этот же самый момент снова загромыхало. Заработала артиллерия рядом. Это ополченцы нацистам и натовцам привет отправляли.
– Ну, и ладно. Значит всё в порядке. Значит, ещё поживём…
***
Этот домик, похожий на мазанку, ютился между сараем и кирпичными развалинами, и особо ничем от прочих строений не отличался, разве что калиткой, увитой плющом, да небольшим садом.
Во дворе стояла лавочка, рядом собачья будка, которая сейчас пустовала, чуть поодаль возвышался бак с дождевой водой, а возле него лежала утварь хозяйская: вилы, тяпки, лопаты. Сам же дом с облупившейся штукатуркой, производил впечатление не радужное. Стены были целы, однако, все в дырах от разорвавшегося неподалёку снаряда. Его прилёт был заметен невооружённым глазом. Глубокая воронка в огороде разделяла теперь туалет и баню.
Вика потопталась возле неё и, минуя теплицу и пустые грядки, отправилась дальше. Приблизилась к яблоне. Антоновка давно созрела и уже опадала.
Девушка села на перевёрнутое ведро, что валялось рядом, посмотрела на дерево, и представила отца, который её когда-то оставил. По какой причине это произошло, она не знала, но догадывалась. Всё дело в характере мамы. Мало кто вытерпит её напор и неутолимую жадность. А потому, наверное, он и сбежал сюда, тем более что и встречаться с детьми она ему не давала.
А Вика, будучи ребёнком, по отцу очень скучала. Часто разглядывала старые фотографии, вспоминала, как он водил их с братом в зоопарк и на детские праздники, покупал игрушки, книжки читал. Давно это было, а словно вчера…
Вика вздохнула, встала с ведра, подошла к забору и сквозь щель выбралась в проулок обратно. А там навстречу ей уже хромал взволнованный напарник.
– Да, твой отец здесь живёт – сообщил Володя, запыхавшись. – Только соседка сказала, дома сейчас нет никого. Он в ополчении с мая…
– Всё ясно – расстроилась девушка. – Вот и повидались. Здравствуй, папа…
– Да, ты не переживай, встретитесь ещё обязательно…
– Может быть – пожала Вика плечами. – Если, конечно, живы останемся. Но шансов мало…
– Что, значит, мало? – не понял Владимир и даже кашлянул.
– Вов, ему 68-ой год, ну какой из него вояка?
– Это да. Но всё равно надеяться надо – парень взял девушку за талию. – Пойдём, темнеть уже начинает…
И они отправились, к стоявшей напротив дома, «Буханке».
– Всё будет хорошо. Ты только не отчаивайся…
***
Белый свет до того был ярким, что, казалось, поглотил всё вокруг без остатка. Даже лицо этой милой девушки, что сидела сейчас рядом. А она что-то рассказывала, не умолкая. Но Алексей не слышал её. Уловил лишь запах пряных духов. Такие он когда-то дарил своей жене Маше. Как же это было давно…
А сейчас? Что сейчас? Где он?
– Миленький, не умирай, пожалуйста!
И всё же, что этой незнакомке от него надо?
Парень закрыл глаза и словно бы растворился в воспоминаниях…
Сначала увидел дочь в тот момент, когда она с куклой играла. После малышка исчезла и появилась «малая», так он называл свою сестру часто. Викуля с ним беседовала и смеялась. А потом? Кажется, это было недавно…
Он ночью вместе с ребятами приехал на место прилёта Града. Снаряд попал в пятиэтажку и разорвал трубу газовую. Один подъезд обрушился до третьего этажа, другой охватило пламя. И пока не прибыла газовая служба, туда входить было не просто нельзя, а смертельно опасно. Но возле дома металась молодая женщина в панике. Она всё кричала, что в горящем подъезде у неё сын остался, внутрь рвалась постоянно, но её не пускали. И он решил отправиться за парнем самостоятельно. Первый этаж проскочил удачно, до второго на ощупь пробирался, на третьем уже сквозь пламя заскочил в квартиру крайнюю. И лишь по детскому плачу в дальней комнате обнаружил мальчика. Лет четырёх или младше.
Алексей схватил одеяло, открыл окно и скинул его людям, которые внизу его возвращения ждали.
– Разворачивайте! – крикнул он.
Потом поднял малыша на руки, и как только покрывало раскрылось, аккуратно сбросил на него парня. Ребёнок совершил мягкую посадку и вскоре уже оказался в объятьях рыдающей матери.
Дело было сделано, теперь пришло время и ему обратно выдвигаться, однако парню что-то помешало. Наверное, новый прилёт Града?
Алексей открыл глаза, от осознания того, что задыхается. Рядом с ним всё так же сидела мать спасённого мальчика. Вокруг бегали люди в белых халатах. И он вдруг понял, что умирает. Было ли Лёхе страшно, да кто знает…
***
Машина, громко посигналив, осветила улицу фарами и, немного постояв на обочине, поехала дальше. Такая красивая, блестящая, она словно зеркало, отражала витрины магазинов и разноцветную рекламу.
Олеся, наконец, очнулась, проводила автомобиль взглядом и с трудом поняла, что лежит на асфальте. Нет, Таёта была здесь совсем не причём, это она сама тут вчера в беспамятстве упала. Да так несколько часов и лежала. Но уже начинало светать, и нужно было как-то подниматься. Олеся сделал усилие над собой и, превозмогая тошноту и слабость, отползла к бетонной ограде. Села, прислонилась спиной к холодному камню, осмотрела себя. Джинсы, кроссовки и даже чёрная куртка были испачканы. Но внешний вид Лесю волновал мало. Главным было её душевное состояние…
Молодая женщина достала из кармана пачку сигарет, чиркнула зажигалкой и закурила жадно. «Вот теперь всё нормально…»
Выпустила Олеся струю дыма изо рта и, словно в дрёме, почесалась. Нет, зуд у неё был не из-за грязи, а от порции героина некачественного, который она вколола себе вчера вместе с Гарри.
Это был её давний клиент, с которым молодая женщина наркотиками баловалась, и встречи с ним становились постоянными. Только так Олеся могла теперь расслабиться и не думать о навалившихся неприятностях.
А проблем у неё было достаточно. Лесю выгоняли из квартиры, которую она перестала оплачивать, в полиции на эмигрантку лежало заявление от хозяина супермаркета. Там она совершила кражу. А теперь ещё вот это…
Олеся опустила глаза и посмотрела на свой округлившийся животик под майкой. Как такое могло с ней случиться? Как?
Наверное, в вечном угаре она перестала принимать противозачаточные, и вот результат…
Леся выбросила окурок и вдруг положила руку на увеличившуюся талию. Ощутила волнение, которого раньше не знала, ведь женщина носила под сердцем своего малыша. Как бы ей хотелось сейчас стать матерью. Ей было уже 37, и время стремительно таяло. А она так и не обрела материнского счастья. Олеся вздохнула. Но и оставить ребёнка было нереально, ведь она не сможет его воспитать. А ещё младенец в последние дни не давал о себе знать, перестал пинаться…
Леся ощутила жар, такой же как вчера. Её затрясло, на лбу появилась испарина.
«Надо поискать Гарри…»
Беременная с трудом поднялась на ноги и, покачиваясь, пошла. Навстречу ей спешили равнодушные горожане, некоторые презрительным взглядом её одаривали. Но Олеся всё брела и брела туда, где не будет уже ничего кроме надвигающегося краха…
***
Вереница машин самых разных потрёпанных и блестящих, грузовых и малолитражных никак не заканчивалась. Люди сидели в автомобилях, стояли рядом, кто-то неспешно ходил по шоссе в ожидании, некоторые сломя голову куда-то бежали. Вещи, ковры, коробки, коляски, дети, молодые мужчины, женщины, пожилые пары будто перемешались и заняли всё пространство. Всего было много, а дороги мало.
Она ехала в противоположную сторону по полосе, которая практически пустовала и наблюдала за происходящим. Безумия, не иначе! Куда они все направляются? Куда? Софья Михайловна не понимала.
– Всё правильно – вдруг вздохнул водитель Жигулей, которого женщина наняла, чтобы на другую сторону перебраться. – Домой возвращаются…
– Их дом Украина, а там – показала пассажирка назад пальцем – рашисты и оккупанты…
– Тюю, – улыбнулся мужчина и усы седые погладил – может, это для вас Украина ридна мати, а для них она злюща мачуха…
– Ну, знаете ли – фыркнула пожилая особа и перестала общаться.
Она посмотрела на поле, невспаханное, всюду в траве валялся мусор этими беглецами оставленный, и Софье Михайловне сделалось страшно. Сколько же вокруг было предателей! Теперь они окружали её везде. Дома в родном Мариуполе и здесь. А может быть, она их раньше просто не замечала? Жили себе тихо, всего боялись, а теперь на тебе, крылья расправили. Нет, это было выше её понимания…
– Дамочка, я вас только до пункта пропуска доставлю, а там уж сами…
– Хорошо – с недовольным лицом кивнула Софья Михайловна и поправила свою модную шляпку.
Но шоферюга не унимался.
– А вы куда направляетесь-то?
– В Киев еду к подруге давней…
– Понятно. Значит, родные места покидаете?
– А вы что предлагаете мне, сидеть и смотреть на это безобразие? Ну, уж нет. Буду там ждать своего мальчика…
– Я так понял сын у вас?
– Да, старший. Он воюет сейчас…
– А где?
Женщина пожала плечами.
– Может под Донецком, а может и в Харькове…
– И в каких войсках?
– В батальоне Азов. Такой, надеюсь, вы знаете?
– А как же – мужчина кашлянул – кто ж этих головорезов не знает?
И тут Софья Михайловна впала в ярость.
– Да, как вы смеет! Остановите машину сейчас же!
– Да, пожалуйста…
Водитель свернул на обочину и затормозил плавно.
– С вещами вам помочь или сами справитесь?
– Сама – фыркнула обиженная и добавила. – На коленях приползёте проситься обратно. Но пощады не ждите. Понятно?!
– Ясно. Чего уж тут не понять – мужчина вздохнул. – А я всё думал, как же выглядит фашистская мать? Ну, вот довелось повидаться…
– Счастливо оставаться – вытащила пассажирка с заднего сиденья свой чемодан, хлопнула дверью и по дороге пошла.
Такая вся гордая, одинокая и бесстрашная, не испытавшая ни потерь, ни горя настоящего. Хотя всё это в скором времени её ожидало. Но она пока об этом не знала…
Эпилог
«Буханка» ехала по дороге, покачиваясь, то и дело рычала, на кочках притормаживала, а после снова скорость набирала. Медленнее здесь было нельзя. Трасса простреливалась украинцами, а потому представляла серьёзную опасность…
Вика ещё крепче прижала к себе корзину с грибами, чтобы те не рассыпались случайно, ведь она их собирала для ребят-ополченцев, потому что те захотели груздянки.
А пока девушка смотрела в окно и просто вспоминала о том, как схоронила Лёшу на Донецком кладбище, и как долго ещё плакала. А после сообщила об утрате жене Алексея Маше.
В общем, тяжело было Вике, ничего не сказать, ведь она потеряла половину себя, свою кровиночку, свою опору под ногами. И если бы не Володя рядом, то Виктория бы просто сошла с ума.
А парень её поддерживал, помогал с похоронами и даже отвлечь пытался. А однажды предложил Вике выйти за него замуж. Так прямо и сказал: «Выходи, где ты ещё найдёшь такого хромоногого красавца?» И девушка впервые засмеялась…
Однако вот уже две недели как они расписались. Виктория посмотрела на мужа украдкой, тот уловил её взгляд и улыбнулся сразу.
– Ну, что, королева моя, подъезжаем?
– Подъезжаем – кивнула Вика и снова корзину к себе прижала.
Посёлок, к которому они приближались, встречал их непролазной грязью, руинами и уцелевшими домами. Здесь в «Жёлтой зоне», как ополченцы это место называли, военные отдыхали, приводили себя в порядок и просто отсыпались. А волонтёры подвозили им сюда самое необходимое: одежду, снаряжение и продукты питания. Вот и сегодня прикатили не с пустыми руками…
– Всё добрались, выгружаемся…
Затормозил Володя у одноэтажного кирпичного здания бывшей поселковой администрации, где теперь в комнатах стояли ни шкафы с папками, а железные кровати. И Вика начала собираться. Под мышку прихватила бумажный свёрток в другую руку взяла корзину с грибами и стала из «Буханки» выбираться. Навстречу к ней уже спешили знакомые ребята, здоровались, улыбались, «Победой» своей называли, ведь и имя у неё было правильное. Вика отдала им подарки и решила ещё раз в машину забраться, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она повернулась сразу. Неподалёку стоял пожилой мужчина в камуфляже и не сводил с растерянной девушки глаз. И тут Викторию словно бы обожгло с головы до пяток, потому что она, конечно же, его узнала.
– Папа! – закричала Вика так, что все, кто суетился рядом, замерли – Папа! Ты живой! Папа!!!