Опубликовано в журнале "Смена" апрель 2023г.
Пролог
***
Он появился в квартире внезапно. Оставив позади взорванную дверь и дымовую шашку, начал по коридору медленно пробираться. Исследовал зал, кухню, ванну и лишь только у входа в спальню, словно кобра перед броском, замер. В прицел автомата стал изучать незнакомое пространство. А как только заметил раненого, опустил оружие, подошёл к нему быстрым шагом и на корточки сел рядом.
И только теперь Мирон смог гостя рассмотреть. Ничего особенного, обычный ватник. Камуфляж, бронежилет, балаклава. Лицо всё в порезах, потное, грязное, светлая щетина, карие глаза.
– Ну, что, сволочь, жив ещё, или как? – вдруг спросил незнакомец, вздохнул и спокойно снял каску.
– Или как – зло прохрипел Мирон, сплюнул в сторону и усмехнулся нагло. – Слава Украине, колорада…
Он сидел на полу у окна, словно зверь загнанный, и смотрел на следы своего пребывания. Всюду рухлядь, щепа, выбитые рамы, горы мусора и всевозможного хлама. В последние дни эта чужая квартира в многоэтажке стала его пристанищем. Здесь он не просто жил и харчевался, а и вёл свою войну персональную с теми, кого ненавидел и отчасти боялся. А потому и стрелял во всё, что казалось опасным. Будь то военный с автоматом или ребёнок маленький. Кого убивать ему было без разницы…
Мирон опустил глаза, посмотрел на себя и вдруг застонал. Ведь то, что он увидел, его не обрадовало. Большая лужа крови под ногами, бронник весь в дырах, повисшая плетью рука.
«Да уж, – подумал про себя каратель – отвоевался…»
Он вздохнул и теперь уже переключился на бездыханное тело своего напарника. Дружок с дырой в голове лежал в углу, будто чёрный ангел, и уже не скулил от боли как раньше. Успокоилась его тщедушная душа потому что, наконец-то, отправилась к праотцам…
Мирон усмехнулся и вновь зло посмотрел на врага.
– Слышь, кацап. Кончай уже меня…
Глава 1
***
Они бегали по вскопанному огороду грязные, чумазые, растрёпанные, звонко смеялись и бросались друг в друга прошлогодней картошкой – две маленькие девочки и мальчишка – подросток. Влад и его сестрёнки Кристина и Оля потеряли родителей во время обстрела Горловки, и теперь временно проживали у своего соседа деда Антона, мужчины пожилого и одинокого. Роста он был невысокого, полный, седой, нос картошкой, круглый лицо, кожа сморщенная, взгляд пронзительный твёрдый. Зимой и летом ходил в одном и том же: в телогрейке, кепке, в поношенном мужском костюме и калошах.
Когда-то люди о нём отзывались плохо. Мол, нелюдимый и строгий. Спиртное не пил, хотя и работал дворником, держался от всех отстранённо. А потому и не обращались к нему с просьбами, не просили о помощи, не звали на именины и похороны. Не догадываясь о том, что был этот человек очень скромным и недостаток свой тщательно скрывал…
А ещё, он любил свою престарелую мать, к которой перебрался из Мариуполя лет пятнадцать назад, но и она умерла весной прошлого года. Конечно же, все понимали его горе, но подойти посочувствовать не знали как. Да и какое сочувствие, когда у самих большая беда…
Украинцы без конца обстреливали мирные дома, а потому соседи, кто уцелел, уезжали, куда глаза глядят, кто в Донецк, кто в Луганск, кто в Россию к родственникам. И только он никуда не бежал. Да и куда бежать? Здесь он родился, здесь ему и умирать…
– Что-то я не понял? – вдруг вышел Антон Андреевич из дома, как только заметил радостную троицу, крякнул и пошёл к огороду успокоить ребят – И чего вы тут устроили?
– Мы тут кидаемся бомбами! – сообщил довольный Влад, рукавом грязной куртки вытер пот с лица и пустился догонять девчат.
А мужчина и не знал, что ему сказать. Ведь дети войны не умеют в мирные игры играть…
Антон Андреевич вздохнул и тут же вспомнил своих родных взрослых чад: Олесю, Вику, Алексея и Мирона. Где они сейчас?
***
Газель, поелозив по чернозёму, порычала немного и, наконец, кое-как свернув на обочину, подпрыгивая, поехала прямо по полю.
– Ну и дороги – вздохнула Виктория, потом наклонилась и продолжила что-то в блокноте писать. – Долго ещё там?
– Да, нет, минут 20-25 – ответил ей водитель Володя и тут же нажал на газ. – Лишь бы под обстрел как в прошлый раз не попасть…
– Это да – вновь глянула девушка по сторонам. – Думала, и не доедем тогда…
А тогда и действительно было всё серьёзно. Разгрузив в селе все пакеты и коробки, волонтёры уже приближались к городу, как вдруг на шоссе метрах в ста позади ребят прилетел Град, да так, что грузовик, что стоял на обочине, подбросило, а Володя успел Газель за остановку загнать. Правда, взрывной волной в машине побило стёкла, но всё обошлось, слава Богу…
И вот Владимир и Вика снова в дороге, везут в заброшенный посёлок сахар, крупу, спички и воду, потому что нужно было жителям помогать. А их на линии фронта было ещё много. И все они не переставали волонтёров с нетерпением ждать…
– Слушай, мать-то твоя как? Ты говорила она в Мариуполе сейчас?
– Ну да – ответила Вика серьёзно. – Она там вместе с Мироном…
– Это который у вас «азовец»?
– Ага, старший брат…
– И что он?
– Воюет, наверное, гад… – Вика помрачнела, на сиденье поёрзала. – Разошлись наши с ним дорожки. А вот маму жаль. Она у меня одна…
– А отец?
– Он с матерью давно развёлся, перебрался к себе на родину, правда, нас никогда не бросал, каждый месяц деньги высылал. Кстати, он живёт здесь неподалёку, в Горловке.
– Ну, так, надо навестить его? Или как?
– Да я бы с удовольствием, только адреса не помню. А где мне его искать?
– Так можно поспрашивать или в администрации узнать…
– Это да – Вика вздохнула. – Только я боюсь, а вдруг он забыл меня. Я же тогда маленькой была…
– И что? Изменилась очень? Юрченко, не смеши а! Ну представишься, так, мол, и так, я ваша дочка.
Виктория пожала плечами.
– Ладно, Вов, разберемся…
Девушка задумалась о чём-то, опустила голову. Полненькая невысокая, чёрные волосы она всегда завязывала в хвостик, который прятала под бейсболкой. Носила джинсы, футболки, спортивные куртки и кроссовки. И, наверное, поэтому популярностью у мужчин не пользовалась. Хотя и была уже матерью – одиночкой. В 18 лет родила сына Стёпу, а потом гражданский муж её бросил. Конечно, у неё был Володя, но он только друг, не больше…
– Так что, рванём с тобой в Горловку?
– Рванём – вздохнула Вика и тут увидела долгожданный посёлок. – Уже приехали вроде…
***
Казалось, этот ад не закончится никогда. Нацисты обстреливали Донецк и прилегающие сёла и города, не просто время от времени, а с завидным постоянством. А с тех пор, как у них появились Хаймерсы, то и вообще людям жизни не стало. Украинцы будто бы мстили донбассцам, издевались. А потому ракеты прилетали по школам и садикам, по больницам и по электроподстанциям, по рынкам и жилым многоэтажкам. Но, не смотря на смертельные провокации, горожане держались, понимая, что война, и что победить, не смотря на все тяготы, обязательно надо…
Понимал это и он, обычный парень, в прошлом комиссованный по ранению ополченец, а теперь спасатель. Алексей работал в МЧС, выезжал на тушение пожаров, чинил коммуникации, доставал людей из-под завалов. Всё как на фронте, только полегче малость. По крайней мере, ему так казалось. Хотя и не единожды он уже терял товарищей. Нацисты они ведь народ без морали. К примеру, приедут ребята разбирать завалы, только работу начинают, а тут на тебе новый Град или привет от американцев…
– Лёх, ты чё сегодня какой-то неприкаянный? – вдруг спросил Алексея его коллега Сашка – Устал что ли или неприятность какая?
– Да, у нас у всех одна неприятность… – ответил Лёша и продолжил переодеваться.
Он снял с себя спецовку, комбинезон, каску, затолкал всё это в ящик, потом сел на лавку, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Сначала в голове замелькали языки пламени, куски искорёженного металла, глыбы бетона, арматура, камни, потом он вспомнил эти глаза. Глаза девушки, что сегодня у него на руках умерла. Сколько ей было? Семнадцать?
Парень дёрнулся, пришёл в себя, снова сел прямо и начал переобуваться. Сейчас бы только до общаги добраться, помыться, поесть и на диван. Такая вот она доля холостяцкая…
Но так он жил не всегда, ведь Алексей был давно и счастливо женат, и дочка у него подрастала. Правда, отец её вместе с супругой своей на время спецоперации в Россию отправил, там же с ними сейчас и его племянник Степан. Лёха вздохнул: «Только бы нам победить. Только бы не сдаться…»
***
День заканчивался так же, как и начинался – с плохих предчувствий и разочарования. Городская суета постепенно ушла, по улицам гуляли парочки, те гамбуржцы, что не хотели спать, сидели сейчас семьями в ресторанах, клерки спешили к родным очагам. И лишь она была здесь никому не нужна.
Олеся немного постояла на тротуаре и снова потихоньку пошла. Весна вовсю благоухала, источали ароматы акации и розы в горшках, витрины сияли многообразием, но молодая женщина ничего вокруг себя не замечала. В душе у Олеси творился бардак и плохие мысли одолевали. Ей казалось, что вот и наступил тот крах всего, о чём она так долго мечтала…
Молодая особа вздохнула, остановилась у лавочки, села, закинув ногу на ногу, и начала за прохожими наблюдать. Мимо проковылял какой-то бюргер с палочкой, за ним компания подростков пронеслась: яркие дрэды, лица, разукрашенные красками. Из двери закусочной вышел какой-то упитанный фрик в трусах и майке, он, громко чавкая, начал поглощать огромный гамбургер. Олеся перевела взгляд и заметила неподалёку молодых девиц в вечерних платьях. Они стояли у шикарной машины и о чём-то эмоционально разговаривали. «А ведь и я когда-то такой же была. Беззаботной и праздничной. А теперь одна тоска…»
Олеся опустила голову и посмотрела на себя. Конечно, она не походила на местную даму – голубые джинсы, белая блуза, на ногах какие-то тапочки. Да и внешность подкачала – высокая, но недостаточно, слишком худая, обесцвеченные волосы с жёлтым отливом, лицо блёклое невзрачное. Правда, когда-то девушка считала себя красавицей, а потому, не окончив школы, из дома сбежала. Уехала в Киев, там носилась по всевозможным кастингам, на обложки журналов попасть пыталась, но везде получала отказы. А когда, наконец, успокоилась, устроилась в кафе официанткой. Вскоре познакомилась с замечательным парнем, влюбилась в него без памяти, не зная того, что Тарасик был сутенёром со стажем. Так и началась её профессиональная биография. Эскорты, беспорядочные связи, наезды, разборки, пьянки. И, наконец, она от всего устала и рванула с подругой сюда в Германию. Но и здесь без ремесла не осталась. Тут и клиенты были богаче, и сутенёр из местных обаятельный. А остальное то же самое. Как же это всё её достало!
Правда в последнее время у Олеси появилась забава. Она с беженцами из Украины, которые теперь заполонили Гамбург, ходила на всевозможные митинги и демонстрации. Даже иногда в микрофон что-то кричала, типа: «Москаляку нагиляку!» И не из-за того, что ненавидела Россию, нет, она её совершенно не знала, просто надо же было чем-то заниматься. А Украина со своей гидностью и олигархами? Да, пошла она…
***
Её разбудила сырость подвала, скрип железной кровати и отвратительный запах. Где-то в городе громко ухало, что-то взрывалось. Женщина, пытаясь уснуть, поворочалась с бока на бок и всё же решила подняться. Правда, никуда не отправилась, а продолжила сидеть, темноту созерцая…
Софья Михайловна Юрченко, несмотря на свои 60, оставалась особой весьма привлекательной. Всегда ходила на каблуках, меняла причёски, хорошо одевалась, пользовалась косметикой и духами. Правда, сейчас, находясь в этом склепе под девятиэтажкой, лоска поубавилось, отросла седина, появились пигментные пятна. Здесь она не могла элементарно помыться, почистить зубы, сделать укладку. А всё из-за этой русьни поганой. Это они напали на Украину и заставили воевать её мальчика, в котором Софья Михайловна души не чаяла.
Он был лучшим везде, в детском саду, в школе и даже в армии. Бескомпромиссный и обаятельный. А уж когда Мирон в батальон «Азов» записался, то мать и вообще не могла нарадоваться. Ведь туда только элиту принимали. И не волновало её, что элита та устраивала погромы и провокации, восхваляла нацистов и всякой мрази присягала, наказывала несогласных и ненависть ко всему русскому взращивала. Софья Михайловна и сама была русской по отцу и по матери, но благодаря сыну тоже возненавидела эту нацию. А вот муж её ненависти сопротивлялся. Потому, наверное, в один прекрасный момент их некогда крепкий союз и распался. Антон Андреевич всегда не одобрял выбор своего старшенького, а уж когда Мирон сделал наколки со свастикой и чуб начал отращивать, то и вовсе уехал в Горловку к матери. Не принимал, осуждал, устал с отпрыском объясняться. Поняла ли мужчину супруга, но как же можно понять предателя? Возненавидела она его, и все дальнейшие годы каждый день проклинала.
Тем более у неё на руках ещё дети остались. Правда, за них женщина особо не переживала. Дочка Олеся, ещё до отъезда отца, в Киев сбежала, потом сообщила, что работает в каком-то модельном агентстве администратором. В общем, как говорится, устроилась, не пропала. А младшие двойняшки Вика и Алексей вообще хлопот не доставляли. Оба рано встали на ноги, переехали жить в Донецк и уже в Мариуполь не приезжали. Да и как было приехать, когда восемь лет их с матерью стена разделяла…
Но Софья Михайловна о том особо не переживала, главное, чтобы с Мироном было всё в порядке. А где он сейчас, она не знала.
«Мальчик мой – вздохнула женщина печально. – Мой бедный мальчик…»