Глава 52
Впрочем, мои мемуары становятся скучны даже для меня самого, когда я излишне увлекаюсь изложением политических и военных событий, забывая о главных героях, моих друзьях и врагах.
Дальнейшие события тесно связаны с деятельностью Миледи, Анны де Бейль, леди Кларик, она же маркиза де Бренвилье, графиня де Ла Фер, и многое иное. Именно эту даму Ларошфуко называет графиней Карлайл, поскольку это имя она использовала несколько раз, прикрываясь именем своей знакомой, предварительно убедив её не поднимать по этому поводу шума.
Чтобы не возникало далее путаницы, придётся пояснить кое-какие моменты. Гримо ошибочно называет лорда Винтера старшим братом покойного супруга Миледи. Если бы он был старшим братом, тогда лордом Винтером после смерти супруга Миледи назывался бы её сын Мордаунт, рождённый в этом браке.
Позволю себе поправить неточности, которые допустил Гримо.
В его трудах имеется глава «Беседа брата с сестрой», где для читателя возникает, по меньшей мере, два вопроса о некотором несоответствии с ранее изложенными сведениями. Действительно, мы уже знаем, что у Миледи был сын, и именно поэтому она была озабочена тем, чтобы оставить ему достаточное наследство, ради чего и желала избавиться от брата своего мужа. Гримо не сообщает до этой главы ни о каких прямых попытках это осуществить, а пишет лишь о том, что она была огорчена тем, что д’Артаньян не убил лорда Винтера на дуэли. У читателя может возникнуть ложное впечатление, что Миледи подбивала д’Артаньяна на убийство лорда Винтера на дуэли, обещая себя в качестве награды за убийство, но ведь там речь шла не об убийстве лорда Винтера, а об убийстве графа де Варда! Едва ли это могло бы служить основанием для претензий со стороны лорда Винтера. Пожалуй, он мог бы сердиться на неё за то, что она, как выяснилось, уже ранее состояла в браке, что не помешало ей выйти замуж за его брата. Таким образом, обвинения лорда Винтера в том, что Миледи уже дважды пыталась его убить, беспочвенны, а ведь он почерпнул их из письма, составленного мной! Стало быть, я безосновательно обвинил Миледи в попытках убийства лорда Винтера?
Может быть, Миледи, не такая плохая, как это утверждается в мемуарах Гримо?
Я чувствую себя обязанным дать разъяснения. Миледи дважды пыталась убить д’Артаньяна (нанимая солдат и посылая отравленное вино). Миледи стреляла в меня. Миледи уговаривала д’Артаньяна убить де Варда. Она сожалела о том, что лорд Винтер не погиб на дуэли с д’Артаньяном. Но где же её непосредственные попытки убить лорда Винтера?
Скажу лишь, что они были. Я это знаю достоверно. Но в записках Гримо вы этого не сыщете. Итак, я был прав, сообщив лорду Винтеру, что Миледи уже дважды пыталась его убить. Но из записок Гримо это никак не следует, поэтому я даю здесь свои комментарии.
В главе «Англичане и французы» Гримо пишет следующее о разговоре Миледи и д’Артаньяна: «Она рассказала д'Артаньяну, что лорд Винтер не брат ее, а всего лишь брат ее мужа: она была замужем за его младшим братом (Sic!), который умер, оставив ее вдовой с ребенком, и этот ребенок является единственным наследником лорда Винтера, если только лорд Винтер не женится». Читатель узнаёт из этого сообщения, что Миледи была замужем за младшим братом лорда Винтера.
В главе «Беседа брата с сестрой» лорд Винтер якобы говорит Миледи: «У меня есть наготове судьи, которые, если понадобится, учинят расправу над женщиной настолько бесстыдной, что она при живом муже прокралась на супружеское ложе моего старшего брата (Sic!), лорда Винтера, и эти судьи, предупреждаю вас, передадут вас палачу, который сделает вам одно плечо похожим на другое». То есть в этом случае лорд Винтер называет покойного мужа Миледи своим старшим братом.
Старшинство в дворянских семьях вследствие закона о майорате – это очень существенный момент права наследства. Наследство делилось между братьями не поровну, а почти всё переходило именно старшему брату. Поэтому лорд Винтер не мог сделать ошибки в разговорах подобного рода, как не могла бы её сделать и Миледи. Если бы она была замужем за старшим братом, то её супруг бы звался лордом Винтером, сама она звалась бы леди Винтер, а после смерти её мужа, следующим лордом Винтером стал бы его законный сын, то есть сын, рождённый в этом браке. Человек, называемый в мемуарах Гримо лордом Винтером, таким образом, был бы узурпатором до тех пор, пока он не оспорил брак Миледи и его брата, но именно этого он, если верить этим мемуарам, делать не собирался. Читаем у Гримо слова, обращённые лордом Винтером к Миледи: «О, поверьте, если бы память моего брата не была для меня священна, я сгноил бы вас в какой-нибудь государственной тюрьме или отправил бы в Тайберн на потеху толпы! Я буду молчать, но и вы должны безропотно переносить ваше заключение». Итак, узнав из письма, составленного мной от имени д’Артаньяна, что Миледи имела первого мужа, француза, который ещё жив, лорд Винтер получил возможность оспорить её права наследования, вследствие чего законно именоваться лордом Винтером, унаследовав это звание от старшего брата, но он этого делать не хочет из уважения к брату, дабы не бросать тень на его имя. Но, позвольте, ведь в таком случае получается, что он сам – узурпатор, ведь если старший брат оставил после себя сына, то звание лорда должно переходить по наследству к нему, как и всё состояние этого брата. Читатели, обнаружившие несоответствие в словах Миледи о том, что её муж был младшим из двух братьев, со словами лорда Винтера, утверждающего, что этот брат был старшим, скорее поверили бы словам лорда Винтера, нежели словам Миледи, и ошиблись бы. Ведь в случае, если бы был прав лорд Винтер, а не Миледи, тогда этот человек не мог бы именовать себя лордом Винтером. По счастью мне не требуется решать эту проблему логическим путём, поскольку я знаю истину, которая объясняет все несоответствия данных утверждений. Разумеется, Миледи была замужем за младшим братом лорда Винтера, поэтому вопрос о том, чтобы её супруг назывался лордом, никогда не возникал, как не мог бы возникнуть и вопрос о том, чтобы её сын также стал лордом, до тех пор, пока сам лорд Винтер, её деверь, не умер бы бездетным, или, во всяком случае, не оставив после себя хотя бы одного сына.
Если бы муж Миледи был старшим сыном, он не назывался бы маркизом, поскольку был бы английским лордом. Он был маркизом де Бренвилье, и стал бы лордом Винтером лишь в случае смерти его старшего брата. Наследство маркиза составило чуть более миллиона ливров. Миледи должна была бы называться маркизой де Бренвилье, а её сын Мордаунт – маркизом де Бренвилье, но не всё получилось так, как она замышляла. Дело в том, что маркиз заподозрил Миледи в супружеских изменах, а когда у его жены, блондинки, родился темноволосый сын, то маркиз, также блондин, задумался всерьёз о том, как природа может выдавать подобные фокусы. Изучив некоторые биологические труды, он удостоверился в том, что знал и без того, а именно, что он не является отцом Мордаунта. Он предпринял небольшое расследование, и поскольку деньги позволили ему нанять нескольких сыщиков, он узнал и имя отца Мордаунта, каковым оказался безродный аферист, а также, к своему величайшему огорчению, узнал, что этот аферист был далеко не единственным мужчиной, получающий от Миледи то, что надлежало получать лишь ему одному на правах законного супруга. Кроме того, он узнал, что у Миледи имелся первый муж, с которым она не была разведена, и который был, вероятнее всего, жив, хотя скрывался в неизвестном направлении, по-видимому, изменив имя и внешность. Причиной этого было то, что между супругами, вероятно, вспыхнула ссора, в результате которой он повесил её и покинул свой дом, однако, Миледи спаслась благодаря удачным для неё стечениям обстоятельств. Рассказывали, что верёвка оказалась непрочной, так что Миледи почти сразу же сорвалась с петли, но её супруг не обратил внимания на шум в доме, поскольку был чрезвычайно возбуждён происходящим, собирая в это время лишь самые дорогие его сердцу фамильные драгоценности перед своим исчезновением, и посчитал, что этот шум возник, по-видимому, вследствие падения каких-то полок или шкафов.
Узнав об этих шокирующих фактах, маркиз тотчас составил завещание, согласно которому титул маркиза и половину своего состояния он оставил своему троюродному племяннику Джону Фостеру, проживающему в Лондоне. Он, разумеется, не стал завещать титул своему брату или его будущим детям, поскольку подобный титул был не нужен лорду Винтеру, а состояние маркиза было ничтожным в сравнении с состоянием старшего брата. Итак, один миллион ливров и титул маркиза он оставил троюродному племяннику, родственнику по линии матери, и лишь половину состояния в размере одного миллиона ливров он оставил своей супруге и её сыну. Не признавая сына Миледи своим сыном, он всё же решил, что не подобает обездоливать собственную супругу даже и в том случае, если она была с ним не честна настолько, что прижила ребёнка от любовника.
Копию завещания, заверенную нотариально, маркиз направил в Лондон своему старшему брату, которого назначил своим душеприказчиком, другой экземпляр хранился во Франции у нотариуса. Также он направил письмо в церковный суд, испрашивая согласие на развод. Маркиз был вне себя, поскольку даже развод в те времена в Англии не означал возможности вступления во второй брак, а в случае его заключения таковой брак признавался незаконным, исключение могло быть сделано только для Короля. Маркиз, который страстно желал оставить после себя наследника, был, таким образом, просто убит известием о том, что его сын на самом деле не является таковым, а нагулян его неверной женой на стороне от какого-то жалкого авантюриста.
К несчастью для себя, маркиз столь сильно переживал своё горе, что в сердцах проговорился обо всём своей супруге, высказав ей наболевшее и обвинив её в собственном несчастье. Он также сообщил и о своих мерах, принятых против неё и против незаконного сына.
Миледи поначалу пыталась оправдываться, но когда маркиз представил ей доказательства её измен, назвал имена всех её любовников, а также сказал, что она незаконно вышла за него замуж, поскольку у неё имеется муж-француз, она возразила, что, насколько ей известно, её первый муж утонул в пруду.
Тогда маркиз сделал ещё одну ошибку.
— Я достоверно знаю, что он жив, но чтобы и вы в этом не сомневались, я разыщу его, и представлю свидетельства о том, что он жив, в церковный суд! — вскричал он сгоряча. — Быть может тогда я получу не только развод, но и право на брак с какой-нибудь честной женщиной, которая будет мне верна и родит мне моих детей, а не ублюдка от своего любовника!
— Маркиз, меня оклеветали! — ответила Миледи с отчаянием. — Дайте мне возможность оправдаться. Не далее, как послезавтра я предоставлю вам доказательства моей честности и разоблачение тех, кто предоставил вам поддельные свидетельства моих якобы измен.
Маркиза охватило сомнение, поскольку Миледи умела весьма искусно притворяться невинной жертвой обстоятельств.
— Что ж, я буду ждать ваших оправданий и если вы сможете оправдаться, я принесу вам самые искренние извинения, — сказал он. — Но не ранее того, как эти доказательства будут мне предоставлены.
Эта ссора погубила маркиза. Миледи понимала, что доказательства её измен, имеющиеся у маркиза, были бесспорными, тогда как она сама не могла ничем опровергнуть их и оправдаться. Обещание оправдаться она дала лишь с одной целью: ей потребовалось время для того, чтобы избавиться от супруга. Сутки ушло у неё на приготовления к убийству, она постаралась всё обставить так, чтобы ничто не разоблачило её. Накануне назначенного дня она отравила ни о чём не подозревающего маркиза, а также свою служанку, которая слышала часть их разговора и могла засвидетельствовать, что накануне супруги крепко поссорились. После этого Миледи обставила всё так, будто бы в доме произошло ограбление. Сама же она, подпалив дом, скрылась со своим сыном в доме своего любовника. Её план был таков, чтобы сначала судьи решили, что маркиз был ограблен, и что грабители убили его вместе с его женой.
Впоследствии, когда она убедилась, что никто не подозревает её в убийстве, так что она может возвратиться, ничем не рискуя, и потребовать свою долю наследства, она вернулась и объявила, что муж направлял её на лечение на воды, чем объяснялось её отсутствие, а что женщина, чей обгоревший труп нашли в доме маркиза, была его любовница. Это позволило бы ей вызвать сочувствие следователей и судей и без проблем получить наследство маркиза, но не его титул для ребёнка, поскольку завещание, сделанное маркизом, вступило в законную силу, так как было сделано по всем правилам и засвидетельствовано нотариусом.
Естественно, что Миледи считала себя ограбленной, поскольку надеялась на получение двух миллионов и титула маркиза для своего сына.
Поэтому она обратила внимание на старшего брата своего покойного супруга, составив план завладеть его наследством и титулом, для чего требовалось лишь чтобы он погиб так, чтобы ни одна душа не могла бы обвинить её в этой смерти.
Первую попытку Миледи убить лорда Винтера она осуществила при помощи Рошфора. Миледи пожаловалась графу Рошфору на лорда Винтера и попросила его вступиться за неё. Она обвинила его в том, что он считает её виновницей гибели своего брата. Рошфор согласился вызвать лорда Винтера на дуэль, но сделал это в весьма благородной форме. Он написал ему письмо с объяснением причин своего негодования.
Лорд Винтер явился на дуэль с двумя секундантами-англичанами.
— Для начала я должен сказать, граф, что ваш вызов принят и я буду иметь честь сразиться с вами, — сказал он. — Но поскольку у этой дуэли может быть такой исход, при котором либо вы будете убиты, либо я, то я не хотел бы, чтобы между нами осталось недопонимание, которое уже невозможно будет решить в случае гибели одного из нас. Вы вступаетесь за честь вашей знакомой, что вызывает безусловное восхищение. Но я защищаю доброе имя своего брата, который лишил половины наследства и титула своего законного сына. Это может выглядеть жестоко. Поэтому взгляните на это письмо от моего брата, написанное незадолго до его гибели, а также на документ, прилагаемый к нему.
Рошфор поклонился, взял предлагаемые ему бумаги и внимательно изучил их.
— Достопочтимый сэр, — сказал он после того, как дочитал до конца. — Моё отношение к этой дуэли изменилось. Я не желаю вашей смерти, полагая, что вы действовали совершенно в своём праве. Поскольку я сделал вызов, не имея на то достаточных оснований, вы вправе выбирать оружие, так как я признаю вас оскорблённой стороной.
— Я тоже не имею намерения убить вас, как и не имею намерения умирать, однако, полагаю, что дуэль должна состояться, — ответил лорд Винтер. — Я думаю, что нашим секундантам нет необходимости сражаться друг против друга, как это заведено в случае нанесения серьёзных оскорблений. Меня удовлетворит, если мы будем биться до первой крови.
Дуэль прошла в чрезвычайно деликатной форме, оба соперника берегли друг друга, но сражение есть сражение. Поначалу они лишь делали пробные выпады и отражали выпады друг друга, но через четверть часа это их утомило, каждый решил положить конец этому нелепому соперничеству. Граф де Рошфор решил ранить лорда Винтера в левую руку, но именно в тот самый момент, когда он выполнял свой маневр, он сам ощутил холод стали чуть выше локтя своей левой руки. Тем не менее, он успел пронзить кисть левой руки лорда Винтера.
Соперники по достоинству оценили искусство фехтования и выдержку друг друга и признали ничью, после чего расстались друзьями. Рошфор узнал о Миледи кое-что интересное, что намеревался использовать для своей защиты от неё на тот случай, если бы она затеяла какую-либо интригу против него самого. Я узнал об этом совершенно случайно.
Граф де Роншан сообщил мне об этом в письме. Дело в том, что Миледи упрекала де Рошфора в том, что он не выполнил своего обещания убить лорда Винтера, но письмо по ошибке было доставлено не графу де Рошфору, а графу де Роншану, другу покойного маркиза, с которым я встречался вследствие ошибки, по которой маркиз считал меня виновником супружеских измен Миледи. Роншан посчитал необходимым предупредить меня о коварстве вдовы его покойного друга, которая замыслила также убить и своего деверя. В этом же письме де Роншан сделал приписку: «Это уже, как минимум, вторая попытка маркизы устранить своего деверя, чтобы унаследовать его состояние. Берегитесь, господин д’Эрбле, эта женщина ни перед чем не остановится, чтобы расправиться со своими врагами, и вы, насколько я знаю, попали в их число».
Гримо об этом не знал, но полагал, по-видимому, что описал эти попытки в своих мемуарах. Это не вполне точно. Она косвенно повлияла на намерение д’Артаньяна вызвать её деверя на дуэль, но прямой попытки убить лорда Винтера в этот раз не было. Увидев, как д’Артаньян, повстречавшийся ей в пути, с неудовольствием смотрит на лорда Винтера, Миледи постаралась быть как можно более любезней с деверем, чтобы ещё больше рассердить д’Артаньяна, вызвав у него ревность. Отметив про себя, что он уже достаточно взбешён, она поспешила скрыться, оставив двух мужчин наедине для того, чтобы их ссора перешла в дуэль.
Расследуя дело Миледи много позднее, я поинтересовался также и тем, почему Миледи не вышла замуж за самого лорда Винтера, который был намного богаче своего младшего брата. Ответ кроется в том, что у неё просто не было возможности с ним познакомиться, а после того, как она познакомилась с его младшим братом и влюбила его в себя, она с первого взгляда на лорда Винтера поняла, что этот человек никогда не посмотрит на невесту или жену своего брата как на возможный объект любви. Для него она была лишь родственница, а не женщина, в которую можно влюбиться, которую можно пожелать.
Уже в ту самую минуту она решила, что неплохо было бы овдоветь, после чего обратить более пристальное внимание на своего деверя, однако, вскоре поняла, что такой человек как лорд Винтер всегда будет видеть в ней лишь родственницу, подобный брак он посчитал бы инцестом, так что для неё самым интересным моментом было то, что лорд Винтер не женат. Тогда она решила заделаться его наследницей при первом удобном случае, и с этой минуты жизнь лорда Винтера стала в опасности.
В этой же главе мемуаров Гримо мы можем прочитать о том, что Миледи была любовницей Бекингема. Гримо пишет: «Миледи скорее опасалась, что выплыли наружу ее прежние проделки в Англии. Бекингем мог догадаться, что это она срезала два алмазных подвеска, и отомстить за ее мелкое предательство; но Бекингем был не способен совершить какое-нибудь насилие по отношению к женщине, в особенности если он считал, что она действовала под влиянием ревности». Ревность возникает лишь между любовниками, поэтому можно понять, что Гримо намекает на связь между Миледи и Бекингемом. Гримо прав. Но Миледи представилась Бекингему под именем графини Карлайл, такая графиня действительно существовала и была дружна с Миледи. Графиня была незнакома с Бекингемом, но слухи о её красоте заставили Бекингема написать ей письмо с приглашением её на небольшой ужин. Графиня понимала, что это означает, и она не принадлежала к тем дамам, которые непременно отказывают или возмущаются подобными предложениями, но дело лишь в том, что в тот самый вечер она не могла явиться на такое свидание, и, кроме того, её муж был довольно ревнив. Графиня поделилась своими сомнениями со своей подругой, и они замыслили шутку в духе Бомарше. Миледи предложила, что она явится к Бекингему под видом графини Карлайл и соблазнит его, после чего они вместе разоблачат герцога как волокиту, гоняющегося за каждой юбкой. Миледи воспользовалась этим случаем вовсе не для того, чтобы унизить Бекингема, а для того, чтобы сблизиться с ним, поскольку она уже тогда была шпионкой кардинала и прекрасно понимала, что её ценность многократно возрастёт, если она сойдётся с главным вершителем политики Англии. Так она и поступила, после чего призналась в невинном розыгрыше герцогу. Она объяснила свои действия тем, что была влюблена в него. Герцог посмеялся вместе с ней, после чего они ещё много раз встречались, но Герцог в шутку называл её графиней Карлайл, что весьма устраивало Миледи, которая усмотрела в этом возможность лишний раз не светить своё имя в высшем свете, чтобы сохранить большую возможность для всевозможных интриг в будущем.
Итак, в Англии Миледи могла рассчитывать на дружеское отношение лорда Винтера, который не подозревал об её планах отправить его на тот свет, также на дружбу графини Карлайл и её супруга, графа Карлайл, на повышенное внимание со стороны самого Бекингема, который, впрочем, почти тотчас забывал о своих любовницах, едва лишь они исчезали с горизонта. Миледи понимала, что герцог догадался о том, кто именно срезал два алмазных подвеска с его костюма, поскольку вполне могло быть и так, что лишь она приближалась к нему настолько близко, чтобы иметь возможность сделать это. Она приготовила слезливую речь о том, что почувствовала близкую разлуку, неминуемость расставания навсегда, и решила оставить себе о герцоге хотя бы такое скромное напоминание. Она была уверена, что герцог поверит ей и простит.
Лорд Винтер, предупреждённый нашим письмом, арестовал Миледи сразу же по прибытии её в Англию и перепоручил её охрану лейтенанту Фельтону.
(Продолжение следует)