Интересно было бы узнать первооткрывателя... солодки. Жаль, что имя его навсегда останется безвестным, как, скажем, имя первого изобретателя колеса. Я говорю открывателя - и это так.
Невелика заслуга того, кто первым обнаружил, к примеру, фрукт. Шёл себе человек лесом, давненько уж сосало у него под ложечкой, и всё оглядывался он с надеждой по сторонам: чего бы съесть? Увидел темно-зелёное дерево с разлапыми зазубренными листьями и шишковатыми плодами. Сорвал он плод, надкусил и тотчас выплюнул, скорчив гримасу. Тьфу! И горько, и жестко, и вообще несъедобно. Конский каштан.
Но тут же рядом заметил человек неброское низкое деревце с глянцевитой редкой листвой, обильное даже на вид вкусными румяными плодами. Попробовал – чудесно! Сочное, чуть с кислинкой, во рту холодит приятно. А какой аромат! Не подвёл его испытанный метод проб и ошибок. Принёс человек за пазухой несколько яблок, угостил вождя, любимых женщин, детишек – всем понравилось. И стали с тех пор люди собирать яблоки.
Спасибо, конечно, тому первому, напавшему на яблоню в девственном лесу, но всё же никакой он не первооткрыватель, скорее – просто везучий малый.
Совсем другое дело с солодкой. Даже если и теперь пустить по весеннему косогору непосвященного и наказать, чтоб принёс он солодки, держу пари – задание не будет выполнено.
Весною косогор пуст и сер, как в октябре. Что человек на нём отыщет? Ну, встретит шелковистые пряди ковыля, приметит первую робкую зелень у основания жухлых трав, может, даже найдет и выдернет тонкое и острое, как шильце, перышко полевого чеснока или отщипнет несколько чешуек заячьей капусты салатного цвета… Однако ему и в голову не придёт потянуть за невзрачную коричневую былинку, торчащую из земли наподобие саженца. А
это между тем и есть искомое – солодка. Точнее сказать, пока ещё не сама солодка – только ключ к ней.
Тут непременно должны быть наитие и элемент случайности, которые обычно сопровождают всякое открытие. Скажем, присел устало человек на том весеннем косогоре и, раздумывая о нелёгкой доле искателя, тронул былинку, хотел просто взять её в зубы, помусолить, погрызть. Ведь если теперь мы в раздумии грызём кончик карандаша, ручки или мундштука, то и тогда ударившийся в размышления человек должен был что-то держать в зубах, хотя б, как говорится, локти кусать, если переживал разочарование и неудачу. Дёрнул он тот прутик, сухой и голый, и вдруг почувствовал, что за ним, словно нитка за иголкой, потянулось корневище, разрывая дёрн.
Человек напряг руку. Корень, щёлкнув, оторвался, но всё же в руке осталась коричневая игла с жёлтой ниткой в два вершка – корневищем. Оно было с тонкими чешуйками, как на бересте молоденькой берёзы, но почти чистое от земли. Человек пропустил его змейкой между пальцев, словно дратву, и осторожно пожевал кончик. Брызнул сладковатый сок, может, чуть-чуть приторно сладковатый, но зато ароматный, прохладный, как сама весенняя земля. Первооткрыватель и заметить не успел, как доехал, работая челюстями, до самого основания прутика, жёсткого, будто дерево.
Высосав медвяную влагу из жевка, он выплюнул волокна клетчатки и поднялся, поняв вдруг, что сделал важное для людей открытие. Теперь они имели самые ранние витамины, так нужные их первобытным организмам после долгой, полуголодной зимы.
Мы, сельские ребятишки военных лет, не меньше тех древних людей нуждались в ранних витаминах. А ещё больше – в сахаре, ибо прилавки нашего сельмага тогда не знали такого продукта. В каждом доме в кладовках, на чердаках висели на гвоздях мотки солодкового корня. Его резали как лапшу и заваривали вместо чая, а то и просто жевали «на десерт» после картошки с капустой.
Не знаю, вправду ли помогает солодка «от желудка», от простуды, как утверждают знатоки трав, но что заряжает витаминами, энергией, это точно. И, может, я ещё когда-нибудь слетаю за ней в наши края. Далековато, правда, зато надёжно, ибо севернее Минусинской котловины, на широте Красноярска, она уже не растёт. А мне так хочется пожевать солодки…
***
Помню, лес ещё голый
И поля как болота,
Но уже по угорам
Мы копаем солодку.
Коль была, то лопаткой,
Ну, а чаще – рукою
Добывали тот сладкий,
Сочный лакомый корень.
Корневище длиннющий,
Наподобие плети,
По целебности – лучше
Всех женьшеней на свете.
В нём полезные очень
Эликсиры таятся.
От воспрянувшей почвы
Это первое яство.
Нас в военные годы
От рахита с чахоткой
Уберёг наш природный
«Корень жизни» – солодка.