Размышление о сновидениях. последующее

               

               

Мне видится, что наивно повторять пустую от смысла поговорку – «будь вы на моём месте (будь я на вашем месте) разногласие сменилось бы согласием». По-первам, кто проговаривает подобную чушь и не помышляет меняться местами (а значит менять своё мнение и собственную уверенность) со своим визави, стараясь подобным словесным трюком навязать собственное видение разрешения разногласия. А вот, если, во что я не верю, подобное и случается, то меняющийся местами просто не уверен ни в своей правоте, ни в том, что он отстаивает, поскольку обладает скоропалительным решением сомнительной наполненности, которое не грех и обменять на такую же пустышку собеседника.

Это я о чём? А о том, что до сего дня мне не встречались люди, задававшиеся тем же вопросом, что и я – кто назначил толкования видениям во сне?

Я бы ни за что не встал бы на место тех, кто доволен небылицами из сонников хотя бы потому, что желание понять первопричину появления целого … пардон, целых многотомных трудов по вмешательству в мою «сонную жизнь» не находит оппонентов ни по географическим параметрам, ни по временным. То есть нигде и никогда.

Насколько же я окажусь прав утверждая, что толкование снов без определения источника, давшего вразумительную смысловую связь, как в моём случае «окно – скука», суть полупринудительное навязывание человеку мнений, понятий и впечатлений для пользы неких господ, составивших самый первый том «Толкования снов»? Считаю, что я прав абсолютно!

Мне стоило бы подкрепить самому себе свои же слова примером для самого меня же. А вот примера у меня нет, а есть сомнение, подтверждающее мою уверенность, как бы это не звучало.

Хотя … вот в истории человечества побывал некий человек по имени Аристандер. И чем же он прославил себя? А всего лишь тем, что был личным толкователем снов Александра Македонского. И что? А то, никому так и не известно, где сей муж постигал науку «сновидений». Получается, что я, здравомыслящий человек должен поверить, что этот Аристандер однажды проснувшись едва не ошалел от радости, открыв в себе дар толкователя? Доложу вам, Кирилла Антонович, что сие просто нонсенс! Ничего нельзя познать односекундно, не приложив и толики усилий для освоения основ познаваемой дисциплины! Это вам не Задека какой-нибудь!

Терпение, дорогой Кирилла Антонович, а это ещё кто? Я … если бы я не встречал это имя (если это имя) ранее, то я бы оное не припомнил, так? И потом … стоп-стоп-стоп, отвлечения мне не на пользу!

Итак, Задека … мне теперь весь день вспоминать владельца этого имени? Ну уж нет, ступайте-ка вы, милейший, к … нет ты только погляди! Этот персонаж притянул за собою одну комическую историю, рассказанную мне Карлом Францевичем. Суть истории такова – ещё студентом наш дорогой доктор в анатомическом театре долго и неуспешно возился с какой-то там мускульной тканью, по-моему, это так называется, под наблюдением крайне пожилого медицинского светила. Этот самый светила поторапливал и поторапливал молодого Карла Рюгерта, пока последний не послал наставника к чёрту. Причём, в голос.

Этому старик надлежит отдать должное за его выдержку и, одновременно, за его острый язычок.

--С радостью, - ответствовал молодому Карлу светила, - причём в ближайшую субботу я так и поступлю! А когда осмелюсь выйти на пенсион, то планирую поселиться там до конца моих дней!

Прекрасный наставник и прекрасный воспитанник! Только каким боком это втиснулось в мои рассуждения? Это было … к чёрту и … Задека! Кто же ты таков?

И всё-таки, как могло, либо как должно было бы быть в начале? Не мог же Моисей, спустившись с горы с парой скрижалей, принести заодно скрижали, толкующие сновидения? Уж их-то должно было оказаться не менее пары сотен!

Нет, это исключено, как детская фантазия! Раз нет отсыла к единому первоисточнику, то классификация снов должна была бы иметь в своей первооснове опыт и наблюдение, и только после этой пары научных приёмов саму классификацию.

Для этого, во всяком случае я бы так сделал, надобно набрать десяток дюжин … да, какой там! Тысячу, если не более испытуемых добровольцев, отвечающих самым разным требованиям. В таком подборе обязательны люди мужеского и женского полу поровну, подростки и пожилые, девицы и дамы, чиновники и … хотя … минуточку! У нас же первые толкователи проявили себя совсем не в России, да и не в нынешнем дне, а в какой-нибудь доисторической римско-греческой колыбели человечества. Ну, да, так и есть! Тогда и выбор испытуемых должен быть соответствующим! Итак – сенаторы и свободные граждане, патриции и плебеи, весталки и матроны, замужние женщины и гетеры, легионеры и трибуны, жрецы храмов и смотрители городских бань, моряки и могилокопатели, гладиаторы и рабы, переписчики свитков и строители Александрийской библиотеки, ученики математических и философских школ, жители Помпеи и Итаки, евнухи и смотрители Колизея и прочие, прочие, прочие.

Теперь надлежит всех испытуемых собрать в одном месте, дать им по ложу и предложить погрузиться в сон с обязательным условием поведать об увиденном сразу же после пробуждения.

А далее записать все ночные видения на греко-римском наречии прямо на свитках, и начать ждать – какие изменения в жизни «спящих под присмотром» начнут происходить.

Кто-то может представить себе ту уйму времени, которая уйдёт на это наблюдение, и на сопоставление сна и действительности?

А кто станет учитывать естественные изменения в жизни испытуемых? Девицы выйдут замуж, пожилые отдадут Богу душу, сенаторов не переизберут, легионеры погибнут и остальное такое прочее.

Да, едва не позабыл – в числе испытуемых просто обязаны быть люди, поражённые на момент «сонного эксперимента» самыми распространёнными болезнями. Эти хоть и нужны для чистоты проводимых исследований, но пользы не принесут по причинам вероятной естественной убыли. А новые адепты из категории хворых, поступающие на место выбывших, так же не долговечны. Вот и получается, что соткать крепкую цепочку из снов и толкований хворой части испытуемых никак не удастся.

А дальше всё начинает вертеться по непредсказуемым дорожкам – хворый может оказаться легионером, гетерой, сенатором и любым остальным из обязательной категории. А вот слабо болящий переписчик свитков или то же жрец храма может «срочно» захворать во всю силу.

И что же тогда с этими опытами? А ничего, кроме выводов – из-за неустойчивости испытуемых добровольцев к неожиданно меняющимся условиям жизни классификация «сон – реальное событие» становится весьма приблизительным, не позволяющим сделать определённого заключения, тут же меняющего свой статус «предсказание» на более уязвимое «по всей видимости существует некая вероятность развития событий в каком-то таком русле».

Ещё вывод – чистота получаемой информации от испытуемых изначально сомнительна – люди попросту врут. Хоть из-за страха, поскольку увиденное во сне может сулить большие неприятности, пусть даже исходя из сугубо личного толкования сна. И тот же страх станет подпитываться ежесекундным ожиданием подтверждения собственноручного толкования лицом, проводящим классификацию видений и яви.

Далее – сложно представить себе число тех служащих, которые станут записывать сновидения и ежедневные бодрствующие деяния, дабы привести их в состояние систематизированных. Эти служащие должны быть на жаловании государственной казны, иметь весомые привилегии, поскольку вести запись за испытуемыми должно от пробуждения добровольцев до их отхода ко сну.

Мало того, служащих должно быть ровно столько, сколько и добровольцев, иначе неизбежны очереди, тут же приводящие к ухудшению отношений меж испытуемыми и классифицирующими.

Следующий вывод – невозможно свести к однообразию оценочную систему каждого из добровольцев, пользуясь которой они станут буквально передавать увиденное во сне. Если предположить, что пятерым (число выбрано случайно) испытуемым представится во сне нечто единообразное, то и ответов об увиденном будет то же количество, равное числу приоритетов, должных к запоминанию. Для примера – город. Легионеру в этом городе из сна важным для запоминания станет опасность, для торговца –удобные места для торговли, молодой даме – одиночество и так далее, хотя некоторые «Толкователи снов» утверждают, что город суть лабиринт, из коего надо найти выход.

Ещё вывод - никто и никогда этими «сонными опытами» не занимался, и не станет. Почему? А потому, что это слишком накладно для казны, потому, что слишком уж сумбурная информация, поступающая от испытуемых, не позволит даже примерно создать стройную классификацию. Уже упоминалось, что люди лгут, и они готовы солгать даже для того, чтобы просто выделить себя из безликого ряда испытуемых. Кто-то непременно начнёт подгонять сон под событие только из желания стать замеченным и получить больше внимания.

И, наконец, интересное – какая натуральная польза от толкования снов, если каким-то непостижимым макаром всё же удастся преодолеть все перечисленные препятствия? Тогда это уже не станет просто «Толкованием сна», это станет легальным и пособием, и наставлением для связи с каким-то иным миром в коем, помимо городов, встречаются и умершие родственники. Тогда поднимется с протестами церковь, всеми силами внушающая нам страх перед мёртвыми, дабы мы не пытались общаться с душами, ушедшими в те самые «иные миры», которые мы видим во снах.

И вывод последний – толкование снов суть маленькие, но чертовски крепкие вожжи, удерживающий нас от разумности, держащие нас в постоянном предчувствии страха и, реже, радости. Нас отвлекают от созерцания и понимания нашей ежедневности. У нас аккуратно похищают наше жизненное время, отведённое нам Творцом. А раз так, то никто не ниспослал нам откровений толкования, никто не проводил опытов и выводов не делал. Это хитро придуманный обман, чтобы нас обманывать, это суть то самое первостепенное, на что не стоит обращать внимания.

Кстати, а почему никогда не снится солнце? Хочу упредить тех, кто намерен выделиться и заявить, что образ солнца ему-де во сне знаком. Не стоит таковым беспокоиться – люди лгут.