Все началось с козла из детской книжки. Мне бы, конечно, надо было не любимый рассказ перечитывать, а расставлять книги на полке, но я совершенно случайно открыла зачитанную до дыр книжку и, сев на коробку с вещами, жадно, словно в первый раз, стала читать о приключениях юных актеров, решивших, что козел на сцене, в сказке, должен быть обязательно настоящим. К их ужасу он также оказался вздорным и бодливым, и когда я, уже икая от смеха, читала, как дети тащили козла в квартиру, чтобы он там кротко (по их наивной задумке) подождал вечера премьеры, я и увидела ее - пятитысячную купюру, спрятанную между страницами детской книжки. Забавно получается: и рассказ смешной, и судьба надо мной смеется, денежка наверняка фальшивая, так мне подумалось. Но потом я внимательно рассмотрела купюру и сказала самой себе:
- Черт возьми! А ведь это странное правило начинает работать! Деньги-то самые, что ни на есть деньги, то есть самые, что ни на есть настоящие!
В чудеса я стараюсь верить, но не в такие осязаемые, на которые можно купить торт, шампанское и килограмм ранней клубники.
- Чья бы это могла быть заначка? Хм, крайне интересно, - сказала я напуганным переездом кошкам. Живем мы с мужем вдвоем, кошки не в счет, их лапками деньги в книжку не засунешь, кроме того, детские книжки читаю и перечитываю только я, хотя мне уже далеко за... страшно сказать, за сколько. А муж, вроде бы (если при переезде не решил сменить потайное место), свою заначку держит в ящике с инструментами, по-стариковски замотав деньги в старый носовой платок (меня сначала насмешил этот узелок, но потом я узнала, что, как говорят, это самый правильный способ хранения денег, они почему-то платки любят), эту его заначку я нашла абсолютно случайно и, конечно же, не стала говорить мужу о своей осведомленности. В конце концов у каждого должны быть свои секреты. У меня ведь тоже есть и секрет, и конверт с деньгами, который я тоже замотала в красивый платок с котиками.
Нет, муж явно не имеет отношения к этим деньгам. Кто же тогда? Мама? Она оставалась у нас, чтобы присмотреть за кошками, когда мы ездили на море. Но зачем ей прятать деньги в мою старую книжку? От кого? От самой себя? Или она хотела сделать мне сюрприз и забыла? На маму не похоже, да и сумма не сказать, чтобы большая, но и не пять копеек. Для мамы пять тысяч чувствительны. Но все может быть... Я позвонила маме, и она клятвенно открестилась от этих денег, справедливо заметив, что если бы она хотела нам помочь, она бы не придумывала настолько затейливый способ.
Может быть это сделал отец? У нас с ним отношения сложные, но иногда пламя отцовской любви сжигает папу и его кошелек, и он совершает щедрые и необдуманные поступки.
- Ты случайно пять тысяч не терял? - я ему тоже позвонила, не удержалась, меня начал разъедать самый сильный мой грех - любопытство, смешанное с нетерпением. В такие моменты я на месте усидеть не могу, мне обязательно надо докопаться до истины.
- Нет, - удивился папа и неожиданно для меня подумал, что я вот так оригинально прошу у него денег, и мы тут же умудрились поругаться на ровном месте. Так у нас часто бывает, к сожалению. Припомнив мне грехи всей моей жизни, начиная с самого первого, младенческого, который папе стоил карьеры (он утверждал, что мои ночные крики так выматывали его, что на работе он ничего не соображал и именно поэтому не получил должность старшего инженера, мама в ответ мрачно намекала ему на другие причины, мешавшие ему трезво мыслить, мама всегда выделяла голосом "трезво", намекая на сорокоградусную папину подружку, папа злился и начинал орать почти также громко, как и я в те далекие времена, когда я еще не могла сказать, что у меня болит и жаловалась на ноющий живот исключительно оглушительным ревом, мама тоже отвечала папе не сильно тихо, и подобные разговоры всегда заканчивались скандалами), папа бросил трубку, а я поняла, что деньги в книжке действительно появились неким волшебным образом, и возможно, подруга Лариска была права.
- Все просто, у меня получилось, и у тебя получится, - так сказала мне лучшая подруга с месяц назад, когда мы встретились в кафе на традиционные пирожное и кофе, сказала и дернула себя за уши, в которых красовались новые серьги. Наверное дорогие, раз Лариска так мое внимание к ним привлекала.
- Видела? Бриллианты, настоящие! А все потому, что я разлюбила пятитысячные купюры.
Я с трудом сдержалась, чтобы не сказать ей, что она, все-таки фантазерка, раз верит в подобные бредни. Ведь всему можно найти объяснение. У Лариски руки даже не золотые, а платиновые, плетет браслеты и бусы, да такие, что горло от восторга сжимается, когда на них смотришь, заказов у Лариски набрано до второго пришествия, и абсолютно не удивительно, что она смогла купить себе дорогие серьги. Вот это все я ей и объяснила, и Лариска тот час же разозлилась.
- Кретинка! Я тебе тайну доверяю, а ты!
Я снова хотела сказать, что таких тайн сейчас миллион и еще тысяч десять. Открой интернет и тебе за денежку малую или немалую расскажут, как деньги размножить в кошельке, как рубль неразменный наколдовать, родовую казну вернуть, а также найти горшок с лепреконским золотом. Но смолчала, Лариска уже вся красная была, еще немного и всерьез разозлится.
- Ладно, доверяй свою великую тайну! - разрешила я подруге, думая, что сейчас она мне скажет красные трусы на люстру повесить, а я ей отвечу, что уже висели и поначалу даже немного помогали, но потом магия исчезла, хотя я к ним потом прибавила еще и элегантный бюстгальтер, тоже красный, конечно, так, на всякий случай.
Ух, Лариса на меня так "волшебно" посмотрела, еще немного, и я бы в денежную, вернее, в безденежную жабу превратилась. Ларка собралась обидеться всерьез, и я принялась умасливать ее поруганные чувства.
- Ну, не сердись, просто не очень во все это верится! Это же руками не потрогаешь и не ощутишь! - я думала Лариска предложит мне потрогать ее новые серьги, но она огрызнулась:
- В электричество ты тоже не веришь? Или в силу тяжести? Ничего же не видно, почему вилки в розетки не суешь? Давай, попробуй, вдруг все это выдумки?
- Это наука, формулы разные, доказательства, все рассчитано и описано, - тут уже и я "полезла в бутылку", как любила говорить моя мама.
В общем, мы почти разругались вдрызг, но потом вспомнили, что дружим с детства, знаем друг дружку, как облупленные и с трудом, но помирились.
- Метод простой, но надо в него верить, - неохотно сменила гнев на милость подруга, - тебе надо от всей души разлюбить пятитысячные купюры. Искренне, понимаешь? Видишь такую денежку, и тебя начинает от нее воротить, как от платежки за газ, к примеру или что ты там не любишь?
- Многое не люблю, но с платежкой ты хорошо придумала. И что дальше?
- А дальше эти купюры начинают возмущаться, почему, мол, ты их не любишь? Как так? Все за ними бегают, и только ты им говоришь отстать от тебя. Поняла, что будет?
- Не очень.
- Балда! Они за тобой начнут бегать! Отношения с деньгами - это как отношения с противоположным полом. Покажешь свою заинтересованность и все, скажут, фи, какая липучка доступная, найдем девушку с чувством собственного достоинства и гордостью! - Лариска важно выпятила подбородок и грудь. - Вот я такая и есть, терпеть не могу эти красные бумажки!
- И как? Бегают за тобой?
- Еще как! Вон, на серьги набегали! - Ларка еще раз дернула себя за уши, я побоялась, что оторвет, рука у подруги всегда была талантливой и тяжелой.
- Не верится, если бы было все так просто, - вздохнула я. Нам с мужем деньги были очень нужны, мы уже успели ввязаться в авантюру с покупкой и ремонтом дома и, как и следовало ожидать, все наши наивные сметы надо было смело увеличивать даже не в два, а в целых три раза. Деньги стремительно таяли, муж брал шабашки и работал допоздна, я тоже старалась, но нам сильно не хватало. Мы приняли самое неправильное денежное решение, мы начали тянуться, а, значит, могли потерять равновесие. Я вздохнула еще горестнее, вспомнив, сколько стоит банка хорошей краски и квадрат кафеля.
- В том-то вся и хитрость! Поверить надо, искренне, понимаешь? Вернее, не поверить, а разлюбить, можно сказать, возненавидеть.
- Возненавидеть! Как будто бы я эти пятитысячные каждый день в руках держу! - огрызнулась я, а Лариска тяжко вздохнула.
- Пробуй, должно получиться.
- Откуда ты вообще о таком странном методе узнала?
- Секрет. Узнала. В общем, делай так: сначала разлюби, а потом, когда они на тебя сыпаться начнут, не держи в кошельке или в доме, сразу беги разменивать. Смотри на эту бумажку, как на жука вонючку, мол, ни ночи не оставлю тебя у себя! Фу! Сразу вон, вон из дома!
- Все тратить сразу?
- Зачем? Просто разменяй. Или если хочется, купи, что твоей душе угодно.
Моей было угодно купить в спальню дорогие обои в мелкий цветочек - такие нежные и сонные, что я зевнула от ужаса, увидев ценник. Но я также знала, что только с этими обоями я смогу сладко спать в нашем новом доме.
- Просто разлюбить? - на всякий случай переспросила я.
- Даааа, - прорычала Лариска и попрощалась, сказала, пойдет к серьгам колечко покупать.
Я не завидовала ей. Во-первых, все всегда живут по-разному, если заглядывать в чужие кошельки и отдавать душу во власть той самой жабы, то и жизни никакой не будет, вся на темные мысли уйдет, а во-вторых, я прекрасно знала, если надо будет, если вдруг заболею или что случится, и мне понадобятся деньги, Ларка сразу поможет. Она ведь настоящая подруга. Такие редко встречаются, также редко, как и настоящая любовь. Мне вот повезло и с подругой, и с мужем, наверное поэтому не очень везло с деньгами. Хотя, как говорит мама, я многого хочу. Дом вон купили, ремонтируем потихоньку, а, значит, жаловаться не надо, а надо взять себя в руки и пятитысячные бумажки срочно разлюбить.
Это оказалось нелегко, но я старалась, и вот он результат! Я смотрела на деньги и боялась поверить в то, что у меня получилось, и они буквально начали сыпаться из книжек.
- Что теперь? Надо немедленно разменять тебя, денежка. Терпеть тебя не могу! - я зачем-то помахала кошкам красной бумажкой и забегала по дому, стараясь припомнить, куда я бросила свою кофту.
Дом мы купили на маленьком хуторе. Есть у нас такой, Веселый называется, от города двадцать километров, одна улица, пара магазинов - хозяйственный и продуктовый и единственная достопримечательность - целебный источник с серебряной водой, к которому все едут и едут люди. Мы тоже как-то к нему поехали, и я неожиданно увидела свой дом, с которого, собственно говоря, хутор и начинался. Дом стоял к лесу задом, к тихой улице передом, как избушка Бабы Яги, которая все самое интересное скрывает от чужих глаз. Странный дом, мой любимый дом - это я поняла, даже не осмотрев его толком. Дом, где я хочу жить. Предназначенный мне дом. Помню, как тогда, в самый первый раз, когда мы с ним встретились, я даже не думала, что он станет нашим. Я полагала, что буду тосковать по дому, тайком навещать его и представлять, как же в нем прекрасно жить, какой он теплый зимой и прохладный летом, и как можно просто выходить за порог и каждый день гулять по лесу. Может быть в этом лесу растут голубика и земляника и только и ждут, чтобы их собрали и принесли в дом, чтобы испечь пирог или просто поесть, смеясь над разрисованными черникой ртом и руками. Может быть в этом лесу полно грибов, и летом даже не надо думать, что готовить на ужин, можно взять корзинку, нож и просто пройтись, надышаться пахнущим теплыми соснами воздухом, попутно высматривая аккуратные грибные шляпки, чтобы потом, уже во дворе чистить остро пахнущие подосиновики и белые и предвкушать вкусное шипение масла, в которое бросают крепкие грибочки.
Я тосковала и просила мужа съездить к дому, бродила около него, как собака, выгнанная на улицу жестокими хозяевами, заглядывала через деревянный забор и сетовала, что за домом плохо присматривают, что двор не метен, а клумбы забили сорняки, сквозь которые едва видны некогда прекрасные, необычные тюльпаны. Дом не выглядел покинутым, наверное просто его хозяева были слишком заняты или слабы, чтобы поддерживать порядок во дворе. Я пробиралась вдоль забора и, затаив дыхание, смотрела как на заднем дворе (огорода не было) шумели сосны, по которым скакала упитанная белка, как окно на втором этаже приоткрывалось (тогда я пряталась в кустах, испуганная, что меня отругают за любопытство) и как этот дом и люди в нем жили. Наверняка в согласии и счастье. Я не представляла, как можно по-другому жить в таком прекрасном месте.
Чтобы мне самой дом казался интереснее, я придумала его хозяина. Звали его Павел Петрович, и когда-то он был капитаном корабля дальнего плавания, но давно состарился, стал старым, седым, крепким, немного вредным пенсионером. Он проводил свои дни в кресле-качалке, дымя трубкой и рассматривая старинные карты. В его комнате жил... кто бы у него мог жить? Попугай? Кот? Пес? Нет, это слишком предсказуемо и обыкновенно. У Павла Петровича жила экзотическая змея. Нет, змею не хочу, она ест белых мышек и лягушек, пусть, все-таки, будет попугай - большой, красивый, редкий и умный. Жена у Павла Петровича тоже имелась, но она была обыкновенной и неинтересной, так мне казалось. Она посвятила всю свою жизнь мужу и детям, хорошо готовила и была отличной хозяйкой. Нет, слишком просто. Она отлично пекла пироги и торты. Даже на банкеты готовила. У "моего" Павла Петровича не могло быть скучной и серой жены, поняла я. А двором ей просто некогда заниматься, вот он и зарос, "оправдала" я придуманную супругу и ее нерадивость.
Эти выдуманные люди стали мне также интересны, как и сам дом, и иногда я ловила себя на желании постучать в калитку и справиться об их здоровье.
Не очень помню, сколько я так шпионила и фантазировала, как вдруг, однажды весной, на знакомой калитке, я увидела табличку "продается", и мое сердце перестало биться. То ли от ужаса и страха, то ли от глупой надежды.
Продолжение следует завтра
©Оксана Нарейко