***

Не Восьмое марта
 
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?.. –
Вовка запинался, старательно картавил, переминался с ноги на ногу и мечтал только об одном: когда наконец прозвенит звонок.
– Садись, Ферапонтов, – вздохнула Ирина Николаевна. – Четверку ты сегодня заработал.
Вовка кивнул и неровной пружинистой походкой пошел на носочках к своей парте. Долговязый, худенький, от этого его корпус наклонялся вперед, а белобрысая челка падала на глаза. Ирина Николаевна проводила его жалостливым взглядом, поправила очки и, наведя мышку в маленькую клеточку, поставила долгожданное четыре. В это время прозвенел звонок, класс загудел, и дети, толкаясь и крича, кинулись в объятия свободы.
– Ир, заходи ко мне! У меня сейчас «окно». А у твоих английский? Хоть чаю попьем. 
«Попить чай» в России – это означает пожрать. А пожрать любят все без исключения, даже доктора наук. Что уж говорить о простых учителках начальных классов. Лишить себя последней радости в виде бутерброда с колбасой – это обречь на голодную смерть. Тамара Сергеевна развернула фольгу и налила чай. В коридоре за дверью раздавались вопли, словно Содом и Гоморру постигла кара.
– Они ж переубивают друг друга.
– Ну и пусть. 
У моих сейчас ИЗО, а у твоих английский – это уже не наша проблема.
Тома хлебнула чай и глазами указала на развернутую фольгу. В ней, словно в лодке из серебра, лоснился ломтик докторской на белой неге.
– Слушай, Том, а твои за продленку платят? 
– Ой, и не говори. Полкласса малоимущих, остальные многодетные. Рожают и рожают.
– Это точно.
Мне всегда казалось, что трое детей – это неприлично. Вечно с голодными глазами или в рванье. Если не так, то нездоровые. Ферапонтов, вон, картавый и на цыпочках ходит. И это будущий мужик. Я матери говорю: «Отдайте ребенка на спорт и отведите к логопеду», а она: «Денег нет». Сама на мерседесе, и сумка как чугунный мост стоит. Ребенок черт-те как одет, штаны еле щиколотку закрывают. Девка старшая, этот и еще в коляске маленькая, свихнуться можно.
– Даааа… – задумчиво протянула Тома.
– Все многодетные и малоимущие на лучших автомобилях не отечественного автопрома.
Вовка шел домой ну в очень хорошем настроении. Мама откроет дневник, а там четыре. Она улыбнется и скажет: «Молодец», а может, даже чмокнет его в щеку. На улице было слякотно и сыро, но все-таки чувствовалось приближение весны. Перепрыгивая через лужу, он промахнулся. В ботинках тут же захлюпала вода, но Вовка не обращал на это никакого внимания. Он бежал домой к маме!
– Ну и что? И я сказала, и для меня это не имеет никакого значения… А ты, вообще, знаешь, что едят твои дети и в чем они ходят?..
Вовка тихонько открыл входную дверь, зная, что младшая сестренка спит в это время. Он невольно, пока раздевался, слушал обрывки маминого разговора по телефону. Так мама разговаривала только с папой. И в Вовкином маленьком сердце одновременно поднимались чувства жалости и стыда за них обоих. Мать курила в открытое окно и кричала что-то про совесть. Наконец она дала отбой и тихо сказала:
«Урод». Это значит, разговор был закончен. 
Вовка помыл руки, торжественно открыл дверь и громко сообщил:
– Маааа, у меня четыре!
– Че орешь? Светочка спит. Переодевайся и садись есть.
– Я в школе обедал, – тихо буркнул Вовка и побрел в детскую.
Лена докурила сигарету и вновь взяла телефон. На этот раз она разговаривала с подругой. Это был другой тон: тоже напористый, но дружелюбный. По тону Вовка мог безошибочно определить, с кем разговаривала мама. Вот с бабушкой она всегда разговаривала с раздражением, с сестрой, то есть с Вовкиной тетей, смеялась и шутила, с папой – орала. Сейчас это точно была подруга. С ней она все время говорила про какие-то иски и суды, про права и статьи. Вовка толком ничего не понимал, но ясно было только одно: что это что-то серьезное и неразрешимое. Слово «иски» он путал с «иксом» и представлял уравнение со множеством неизвестных, которое мама никак не могла решить.
Однажды он подошел и сказал:
– Давай мне.
– Что давай?
– Давай уравнение с иксом, я решу, мы проходили.
– Вовочка, у меня уравнение, где сплошные неизвестные. Это уравнение никто не сможет решить.
Вова тогда почесал затылок и сказал: 
– «Никто» не существует, а уравнение, которое нельзя решить, лучше не решать. Там может быть опечатка, нам математичка сказала.
– У меня тоже опечатка. Только в жизни.
Наступили долгожданные выходные. Вовка их очень ждал. Так как мама отвозила их всех к бабушке, чтобы «прийти в себя». Фразу «прийти в себя» Вовка воспринимал буквально. Он представлял, как мама выходит и становится немножко другой. Честно говоря, иногда он ее не узнавал. А когда они все у бабушки, мама опять себя находит и возвращает на место. У бабушки всегда пахло блинами. И вообще, она всегда была на месте. Никуда не выходила. Вовка любил бабушку и блины. И честно, не отделял их. Бабушка тоже любила всех внуков и тоже не отделяла. Чмокнув всех по очереди, она поставила на стол стопку блинов и вишневое варенье. Вовка вдохнул аромат и зажмурился от счастья.
– Лена, как твой-то?
– Мам, сколько можно говорить, что он больше не «мой»!
– Ну ладно, как не твой?
– Звонит, денег не дает, спит со шлюхами.
– Слушай, вы б перестали дурить и помирились. Детей куча, а они исками занимаются!
– Вот, ба, скажи ей! Я тоже говорю, что с неизвестными всегда сложно решать…
– Молчи, не вмешивайся! – хором сказали обе.
– Слушай, вот скоро восьмое марта… Может, это повод?
– Мам, какой повод?! Смешно, честно! Он же удавится за копейку. А тут цветы одни сколько стоят!
– Ну раньше он таким не был.
– Дааа… Ты еще скажи, что это я его таким сделала? Пришла отдохнуть, называется… Нет, прийти в себя здесь точно нельзя.
– Мамочка, езжай домой. Там ты хорошо в себя приходишь.
Вовка вздохнул и громко хлебнул чай. За окнами смеркалось, холодный мартовский вечер подходил к концу. Вовку сморила усталость и тихая музыка, которую слушала бабушка. Он лег на диван и стал смотреть, как занавески раздувал прохладный ветер. Занавески наполнялись, словно паруса ветром, и Вовка про себя шептал: «Белеет парус одинокий…».
Он не заметил, как заснул, и ему снился белый парус, море и он, Вовка, капитан на мостике, смотрящий вдаль. А вдали колыхалась стопка блинов, и Вовка плыл к ней.
Через два дня мама приехала за детьми. Вовка не хотел домой, он нарочно спрятал шапку и долго ее искал. Мать не выдержала и крикнула, что ждет в машине на улице. Светочка вспотела, и, вообще, они всегда все ждут только его. 
– Вовчик, погоди.
Бабушка достала кошелек и дала ему три купюры по тысяче рублей.
– Одну дай Наташке, одну тебе, а Светочке сам что-нибудь купишь от меня. 
Чмокнув внука и заперев дверь, она пошла к окну. Лена курила у машины, старшая Наташа усаживала Светочку. Наконец появился Вовка, он шел нараспашку, без шапки, осторожно ступая на цыпочках, словно боясь, что его услышат или заметят.
– Господи, спаси и сохрани.
Бабушка в окно перекрестила своих потомков и пошла звонить Клаве. С кем же еще можно было посоветоваться, как отговорить «мою дуру» от развода? После школы Вовка обычно домой не торопился. Тем более бабушка подарила ему денежку. Это значит, он мог купить себе конфет, а Светочке игрушку. Вовка зашел в супермаркет и замер. Такого он еще никогда не видел: перед ним стояли пластиковые полки почти до самого потолка, а на этих полках цветочные горшки с розами, красными, белыми и желтыми. Вовка открыл рот от восхищения. Цветы манили Вовку в нежность, окутывая своим ароматом.
«Вот что я подарю маме. Не на восьмое марта, а просто так, чтобы поднять ей настроение», – сразу мелькнуло у него в голове. Он полез в портфель за деньгами, но тут же вспомнил, что забыл их дома. Вовка заметил, как быстро разбирают эти маленькие розочки в горшочках. Стена постепенно таяла у него на глазах, женщины брали по два, по три горшочка, улыбались и шли к кассе. Вовка опомнился и опрометью побежал домой. Он так торопился, что не замечал глубокие, холодные и грязные лужи под ногами. Ботинки его насквозь промокли, ноги хлюпали внутри, но Вовка не обращал на это внимания. Он торопился домой за деньгами. Открыв дверь, он столкнулся с матерью лицом к лицу.
– Что случилось? Кто за тобой гнался?
– Ничего, – буркнул Вовка, – я сейчас, я быстро…
Скинув ботинки, он побежал в комнату, схватил в ладонь денежку и уже хотел прыгнуть в обувь, как мать его остановила резким движением:
– А ну, покажи ноги? Что это за мокрые следы? Никуда не пойдешь! Еще мне соплей не хватало! Быстро снимай носки и в ванну!
– Ну мааааа…
Вовка хотел что-то объяснить, но захлюпал носом. Он понял, что спорить бесполезно, и раз мама дома, то точно ему не уйти.
«Ну как? Как ей объяснить, что это же он ей, ей хочет сделать сюрприз, порадовать ее – маму!»
Всю ночь Вовка не спал. Он переживал и думал только об одном: как ему завтра успеть купить прекрасные цветы. Еле дождавшись утра, он вскочил без будильника, умылся, оделся и только хотел обуться, как Лена появилась на пороге уже одетая.
– Я сейчас тебя отвезу, а потом заберу из школы. Ботинки не высохли, надевай кроссовки.
– Ну мам…
– Что «мам»? Это вместо «спасибо»!
– Я с Наташкой пойду.
– Наташке ко второму. А потом, при чем тут Наташка? Я тебя везу, потому что ботинки не высохли, а кроссовки летние, а на улице холод. «Весна» называется…
Вовкиному огорчению не было предела. Он так расстроился и озадачился, что его плечики согнулись вовнутрь, словно на них висела тяжелейшая ноша. В школе он тоже не мог ни о чем думать, схватил две двойки, но это его не расстроило. Он думал только об одном: как успеть купить розу для мамы. Выйдя из школы, он надеялся улизнуть, но мать уже ждала его. 
– Быстрее, мне в суд.
Вовка повесил голову и побрел в машину. Но тут его осенило: мама уйдет, и он без всяких препятствий побежит в магазин, купит цветок, поставит на подоконник, а шторы раздует ветер, будто паруса, и мама улыбнется такой красоте, потому что красота – это всегда приятно. Словно прочитав его мысли,
Лена сказала:
– Наташа не дома, бабушка не может приехать, так что Светочка на тебе.
Эта фраза словно током ударила Вовчика. Все его воодушевление сдулось, словно воздушный шарик.
«Ну всё. Больше я никогда не смогу купить такой красоты».
Наступил вечер. Матери не было, но пришла Наташка. Вовка хотел ее попросить, но не успел даже озвучить свою просьбу: Наташка, быстро сообразив, что матери нет, опять улизнула. Лена пришла поздно. Заварила крепкий чай и долго разговаривала по телефону. Вовка заснул, и ему снились сплошные иксы. На утро все повторилось: ботинки были мокрые, кроссовки летние, мать молча вышла за дверь, гремя ключами, – это значило, что она опять везет его до школы.
«Вот хоть бы краешком глаза посмотреть, что розы еще остались», – думал Вовка. После второго урока мальчишки высыпали в коридор на перемену. Несколько одноклассников заговорчески шептались в углу. 
– Ферапонтов, пошли в футбол погоняем! Нас уже четверо.
– Так нельзя же в мяч?
– Пошли, мы место знаем…
Мальчишки поднялись этажом выше, кто-то встал на вымышленных воротах, мяч полетел из угла в угол, наглядно показывая физический закон притяжения. Они так увлеклись игрой, что не заметили, как кто-то, неудачно дав пас, запустил мяч в голову проходящей учительницы. Та не удержалась и упала. Еще через пять минут все стояли в кабинете у директора. Каждый валил друг на друга, директор кричала и грозилась отчислить из школы. 
Вовка слушал и думал: «Как глупо. Разве это наказание – отчислить из школы? Тоже мне придумала… Вот если бы она сказала, что за такое учатся лишний год, вот это я понимаю».
Закончилось все это тем, что они извинились и пошли в класс, пообещав, что больше никогда, никогда в жизни не будут играть в футбол. И тут Вовке пришла в голову идея уйти из школы, то есть сбежать, чтобы успеть за цветком. «А вдруг? Вдруг еще остался ну хоть один…» Он зашел в класс, перемена еще продолжалась, так что в суете и шуме его никто не заметил. Тихонько взяв портфель, Вовка улизнул и, прихватив куртку из раздевалки уже бегом, словно за ним гнались все учителя школы, ушмыгнул. Холодный мартовский ветер неприятно обдувал лицо, летние кроссовки намокли в первой же луже, но Вовка добежал до магазина, бубня под нос: «Хоть бы они остались», дернул дверь. Перед ним не было больше стены из роз. Не было даже небольшого прилавка, где бы они стояли. Глаза Вовки наполнились слезами, и он так громко всхлипнул, что обернулась кассирша.
– Мальчик, ты что?
Тут же его обступили заботливые узбеки, уборщица с ведром и охранник.
– Ты потерялся?
Вовка мотал головой и наконец сказал:
– Здесь были розы, красные, белые и желтые.
– Ааааа… Тьфу ты, напугал. Там они. Пошли! Осталось несколько горшочков. А чего рыдать-то?
Вовка не поверил собственным ушам. Осталось несколько. Он успел. Успел! Толстая уборщица подвела его к прилавку, где стояли несколько горшочков с розами. Вовка выбрал самый красивый с красными маленькими бутонами. Уборщица улыбнулась и, достав из кармана конфету, протянула ее Вовке.
Дома никого не было. Вовка был этому рад, потому что мог спокойно приготовить свой сюрприз, и никто этому не помешает. Он поставил розочку на подоконник и, заботливо полив его, стал любоваться. Зашторив окно, он стал ждать возвращения мамы. Вскоре зазвенели ключи. Вошла Лена, как всегда чем-то озадаченная. Вовке показалось, что она и забыла, что должна его забрать.
– А где Светочка?
– У бабушки, – буркнула мать.
Вовка загадочно смотрел на нее, ему не терпелось, когда же мама зайдет в кухню, распахнет шторы и ахнет. Лена зашла и налила чай. Невидящим взглядом она смотрела куда-то, как будто в другое измерение.
– Выйди и закрой дверь.
Затем она взяла сигарету, привычным движением раскрыла шторы, распахнула настежь окно и закурила. Вовка прижался к замочной скважине кухонной двери и ждал, когда же, когда она заметит эту красоту. Но Лена уже разговаривала с кем-то по телефону. И, вновь прикурив, смотрела в никуда. «Наверное, она опять вышла из себя…» – подумал Вовка.
За окном шел снег. Белые хлопья, качаясь, неспешно плыли в тумане моря голубом, словно одинокие паруса жизни. Вместо моря было небо, но, по сути, это одно и то же. Снег падал, покрывая уставшую Землю.
Приближался праздник всех времен и народов – Восьмое марта.
 
28.06.2021