Перед самой демобилизацией из армии, в апреле 1983 года один из моих земляков, которому осталось служить чуть более года, съездил домой в отпуск, в Грузию. Вернулся с "ништяками". К ним сразу, в первую очередь, можно отнести 2,5 литра чачи.
Чача - это та алкогольная субстанция, которая не залёживается долго. Тем более у солдат из Грузии, которые умеют ценить ошеломляющие качества этого умопомрачительного продукта. Без каких-либо внешних последствий или проявлений при утреннем построении. Запах можно приглушить хорошо прожёванным поджаренным кофейным зерном. Проверено.
На общем сходе выходцев из Грузии было решено уничтожить это чудо путём вливания его в себя с последующим закусоном "чем Бог послал". Ночью, после отбоя, за пределами части. На том и порешили.
Почему за пределами части? Да потому что за забором части, через дорогу были неплохие заросли высоких, разросшихся неведомых растений, хорошо скрывающих нас от зоркого ока дежурного по части. И ещё одно немаловажное обстоятельство: там был приличного размера пень из спиленного то ли платана, то ли чинара. И, напиленные из ствола потоньше, чурбачки, как табуретки к столу. Сидеть и пить-вкушать за этим импровизированным столом было удовольствием.
Вечером, после 22.00, когда было построение и дана команда "Отбой", компания старослужащих ребят из Грузии с вашим покорным слугой, осторожно несущим живительную влагу, затарившись заранее приготовленной, нехитрой самодельной снедью, самовольно покинула пределы части.
По непроверенным сведениям, напасть на нас в эту ночь никто не собирался, поэтому особых угрызений совести никто не испытывал. Американские спутники-шпионы потеряли нас на входе в заросли и не стали покидать свои орбиты. Это воодушевляло.
Стол был сказочным.
В центре стояло 5 пол-литровых бутылок чачи, хорошо закупоренных. Решили так: что не выпьем - заберём обратно.
Хотя... Что такое 2,5 литра для 12 человек? По 200 грамм на одну солдатскую душу. Или - по 3 грамма на килограмм солдатского мяса. Открытые консервы из сухого пайка: рыбные, в масле и в томате, тушёнка( свиная и говяжья) рисовые и гречневые каши с тушёнкой, паштеты рыбные или печёночные, хлеба 4 буханки, лук, чеснок, зелень, 0,5-литровая баночка жгучей аджики, с пару десятков клубней отварной картошки, солёные огурцы.
Конечно, Оноре де Бальзак в стиле неистового романтизма ранних лет или философичностью поры "Шагреневой кожи", или в иронической стилизации цикла "Озорных рассказов" мог бы из описания этого стола создать неповторимый литературный шедевр.
Но я - не Оноре.
Тем более - ни разу не Бальзак.
Довольствуюсь малыми и сухими формами.
Итак...
Когда "за мир", " за нас и за Кавказ" и прочее было выпито две бутылки из пяти, и хмель уже дамокловым мечом опьяневшего сознания стал рубить гордиевы узлы голосовых связок, когда народ уже стал говорить громко и невпопад, разделяясь на кучки, живо обсуждающие наши нехитрые солдатские желания, пристрастия и обыденность, когда веселье было, можно сказать, в полном разгаре ...заШУМЕЛ КАМЫШ и ДЕРЕВЬЯ наГНУЛИСЬ.
Из раздвинутых зарослей прямиком на нас вышел наш дежурный по части - старший лейтенант Аксёнов.
Единственный из офицеров нашей части, кто строго и неукоснительно следовал уставу. Непробиваемый.
Неподкупный.
Неумолимый.
Офицер с большой буквы.
На таких и держится обороноспособность великой державы.
Лицо его было бесстрастным и амимичным, словно у Штирлица. Он взирал на нас повелительно и с полным осознанием своей власти. Власти ужасающего тигрового питона Каа над бандерлогами. Помните мультфильм «Маугли»? И этот самый яркий момент образа смерти во всей мировой мультипликации?
Вот так и мы застыли с ужасом в глазах.
Череда картинок нашей ближайшей будущности пронеслась с калейдоскопической скоростью. Это - арест, как минимум на 10 суток, с содержанием на гарнизонной гауптвахте, с лишением хорошо отросших на голове волос, попросту - стрижка наголо. Обидно. Да и дембель автоматически отодвинулся бы на неопределённое время. Что вообще портило всё настроение.
- Так-так-так...- недобро донеслось от старлея. - Распитие спиртных напитков после самовольного оставления части.
Он заложил большие пальцы рук сверху за ремень портупеи, обхватив оставшимися тот же ремень снизу, одновременно раскачиваясь с пяток на носки. Хромовые самоги зловеще поскрипывали.
Начало не было ни романтическим, ни лирическим. Настроение резко ушло в минус, и в наступившей гнетущей тишине всем было явно слышно тихое дыхание офицера. Мы-то все затаили свои.
- Теперь, ребятки, дружно и одновременно слушаете меня. Собираете свою снедь и выпивку и шеренгой, по одному, следуете за мной до КПП. Там я оформляю на всех вас документы, пока вызванная мной дежурная машина с гауптвахты будет ехать, чтоб забрать вас и пополнить ряды тамошних нерадивых узников. - Тут он плотоядно улыбнулся и поправил очки. (Такие есть у Альбано. Из итальянского дуэта Альбано и Ромина Пауэр)
Это было ФИАСКО. Это был конец!
Ребята со вздохами поднимались со своих пеньков и жалобно смотрели на яства. Жалостливо - на офицера.
Но это был не офицер, а живое воплощение Брестской крепости. Статуя с острова Пасхи.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Штирлиц, точно!
Мысль работала лихорадочно. Терять было нечего и пришлось импровизировать на ходу.
- Товарищ старший лейтенант! Буду говорить от лица всех. Да, мы признаём, что вы нас обнаружили в самом неприглядном для советского солдата виде. Да, мы все выпили. Да, мы ушли в самоволку. Чем нарушили священный для всех нас и, особенно - для вас, устав.
Даже не станем оспаривать ваше решение: оно - единственно правильное и справедливое.
Одно «НО», с вашего позволения...
Нашему земляку сегодня исполнилось 20 лет. Ему и его семи товарищам ещё служить с вами год. И этот год может пройти или во взаимной ненависти друг к другу, либо в их уважении к вам. Как к офицеру и человеку чести. Позвольте нам допить оставшееся, так как за его здоровье мы ещё не пили. Мы же все равно пьяны и запах чачи нам не замаскировать. Зато ваш поступок сгладит все возможные в будущем неровности. И благодарные служивые этого не забудут. Позвольте. Никто ничего не теряет от этого.
Секундное колебание, офицер кивнул и слегка расслабился. Ребята кинулись щедро наливать в кружки чачу. Одну из них я ловко перехватил и преподнёс старшему лейтенанту со словами:
- От души и от сердца...примите. За здравие. И сразу идём на КПП. Ждать нашей посадки.
От 50 грамм ещё никто не умирал. А уважение окажете и заслужите себе благодарных поклонников.
Конечно, он отнекивался. Но НЛП делал своё дело. Немного лести, что, мол, он - единственный офицер, который душой и телом предан родине и идеалам партии и правительства Что только на нём и держится порядок в части. Что он - самый достойный советский офицер!(Тут, скажу по правде, я ни капли не кривил душой! Честно!)И что хоть мы все его добросовестно недолюбливаем, но уважаем за принципиальность и мужественность.
Короче - бла-бла-бла...
Он взял кружку!!!!
Поднял её, пожелал что-то в воздух и...........ВЫПИЛ.
Чача имеет неубиваемый запах и высокий градус( около 60 и выше).
ОСЕЧКА!!!
Всё! Теперь я был расслаблен...
Тут же предложил всем выпившим за этот тост (а выпили все!) присаживаться и продолжить трапезу.
Аксёнов тут же строго возмутился, что, дескать, рассиживаться тут времени нет: пора идти гуськом на КПП и сдаваться суровым на расправу властям.
Сдаваться мне расхотелось, и я резонно и аргументированно заметил, что не стоит это делать от слова «совсем».
Далее - пояснил...
12 человек в самоволке, все пьяные. Да и от офицера, находящегося на боевом дежурстве, от дежурного по части, откуда и был совершён самовольный исход дюжины солдат, прилично и необратимо-стойко несёт ядрённой и ядерной чачей. Как на это посмотрят на гауптвахте, да и как само командование нашей части, откровенно недолюбливающее данного офицера, отнесётся к свершившемуся? Неизвестно. А скоро капитана надо получать. Получится ли после такого эксцесса? А?
Наивно-дружеский вопрос в самом конце тирады - А ОНО НАМ НАДО? - сочувственно заданный мною дежурному по части, прозвучал с нотками соломоновской мудрости.
Обескураженный тем, что он купился на такой откровенный развод, офицер, тем не менее, имел прекрасный, аналитически мыслящий мозг.
Через пять секунд он дал нам быструю и чёткую команду:
- Всё доели-допили, и через полчаса я проверю наличие ваших кавказских тел в казармах. Утром в строю чтоб стояли, как огурчики. Всё ясно?
- Так точно, товарищ старший лейтенант! - вразнобой, но сплочённо-дружно ответствовали все, не до конца осознав, что спасение уже состоялось.
Аксёнов строго и по уставу поправил портупею, толкнул очки пальцем в дужку на переносице, зыркнул в мою сторону:
- Тебя назначаю ответственным. За всё! С тебя же и спрошу, если что. Полчаса - и я вас вижу в койках. Всё!
Повернулся.
Шагнул.
Исчез в зарослях.
Конечно, мы не испытывали судьбу. Мы достаточно подержали её за хвост. Отрывать его смысла не было!
Пятнадцати минут нам всем вполне хватило.
Наелись-напились. Незаметно для всех проникли в часть и рассосались по местам.
На утреннем построении все были огурчиками. Никто не перемигивался, не подшучивал, не панибратствовал. Мы же всё-таки мужали.
И офицер повёл себя достойно. Ни капли не поменялся и не пытался перед нами заискивать.
Он остался собой.
Он был настоящим мужчиной.
Зато, уезжая из части домой, я точно знал, что он летом получит капитанские погоны, и ребята из Грузии подарят ему чачу. Они писали мне потом об этом.
А осечки...
Осечки у всех бывают!