Памятуя о привычной разрухе, неразберихе и толкучке в своем почтовом отделении, Оглоблин поехал в «центральное» в этом районе города отделение. И не прогадал - народу в просторном и длинном помещении было раз-два и обчелся, и очередь была электронной.
Однако, пришлось подождать пяток минут – табло не спешило позвать к означенной стойке. За это время Оглоблин помог старушке с кобельком жесткошерстного фокстерьера натыкать электронный билет и даже отправить к нужному окну.
Краем глаза Оглоблин отметил, что пёс пегого раскраса – единственное, верно, бабушке отрада, и уж конечно самое близкое теперь существо – и в повадках, и в позе был как-то совсем безрадостен, а уж собачьи глаза и вовсе безнадежно – печальны – словно бабушкина усталость от жизни такой передалась вполне и ему.
Благополучно отправив свои бандероли и купив, в качестве благодарности за отменный сервиз, лотерейный билет на субботний розыгрыш, Оглоблин с улыбкой направился было уже на выход, как вдруг путь ему преградила другая бабушка – хоть и в шляпке, но без собачки.
- Вы не подскажете, где номер девяносто три?
- Еще пока в ожидании, - глянув на табло, отозвался Оглоблин, - вам подскажут, когда ваш номер загорится.
Народу за время отправления Оглоблиным своей почты чуть прибавилось – несколько человек переминались с ноги на ногу вдоль стоек.
И сделав следующий шаг, сердобольный Оглоблин увидел, что номер «093Ф» загорелся против номера стойки «1».
- Женщина! Ваша очередь подошла. К первому окну идите – это во-он, - для верности показал Оглоблин рукой, - в самом конце зала.
К его удивлению, бабушка, глядя мимо, лишь поджала губы.
- Не пойду я туда!.. Я знаю – мне вот здесь надо за квартиру платить.
- Ну, сейчас вас туда просят пройти, - простодушно пояснял Оглоблин, - к первому окошечку.
- Не надо меня обманывать! – глядя теперь в другую сторону, завела бабуля. – Я хожу сюда уже много лет. Всегда вот здесь, - она кивнула на стойки прямо напротив, - платила.
- Обманывать? – чуть не потерял дар речи доброхот.
- Да, обманывать! Вы думаете, если я плохо вижу, то можно посылать меня на край света?
Ситуация была совершенно Оглоблину дурацкой – нечего сказать! Подавленно молчали и люди вокруг. Вот и спеши ты делать добро – помогай лицам пожилого возраста!
- Да, - оставалось лишь со смешком констатировать Оглоблину, - такой черной неблагодарности я уж и не припомню!
- Почему неблагодарности? – непонимающе вопрошала старушенция, которую, впрочем, уже принялась мягко образумливать милая женщина из очереди: «Так, вот видите – у вас девяносто третий номер, значит…»
В смешанных чувствах вышел Оглоблин не весеннюю улицу. На бабушку не негодовал, нет – все такими будем! Но, почему если человек, как говорится, выжил из нормального ума, ума на какие-то глупости, подозрения, оскорбления ему хватает вполне?.. Выходит, кочерга длиннее свечки - черти резвятся напоследок?
Впрочем, мыслишка эта будоражила ум Оглоблина недолго – буквально до стеклянных дверей супермаркета, которые пришлось придержать («Да, проходите, пожалуйста!»), выпуская – как и полагается по давно забытому большинством этикету – пожилую женщину с пакетами в обеих руках.