В центре всё дорого. Квадратный метр аренды стоит полторы тысячи рублей. Даже крутым фирмам сложновато выживать, где уж там небольшим вытянуть. Хотя для веб-конторы места много не нужно — пяток компьютеров да столик с микроволновкой, чайником и дежурной банкой кофе, но всё равно трудно. Вот и забираются кто куда.
Начальство послало меня на учёбу — осваивать онлайн редактирование нового сайта в системе «HOST CMS». По статусу организации, понимаешь, положено такой иметь. Старый, который я тихо-мирно обновлял в примитивной программке вроде текстового редактора, да и то с подсказкой, уже считался устаревшим и требовалось поразить клиентом крутым дизайном. Директор хотела даже мультик на заставку прицепить, но её вовремя отговорили — через десяток посещений нормального человека от этого мультика начнёт тошнить, а сайт из-за него будет грузиться по полчаса, да и попробуй отрисуй такое вручную — денег не напасёшься.
Доехав на трамвае до промзоны, я вылез и зашагал по трассе, сверяясь с распечатанной схемой. Ох, и дебри! Мимо проносились грузовики с щебнем, какие-то «КАМазы», тарахтели хлебовозки, поднимая пыль. Я шёл по обочине, морщась и высматривая нужный поворот. Лучше бы компьютер новый поставили или интернет нормальный провели. Хвалёный wi-fi через два этажа еле ловится, и на самом интересном месте, как обычно, интернет у меня в кабинете отрубается — все труды насмарку. Как они себе это онлайн-редактирование представляют в таких условиях?
Рядом зарычала большегрузная машина, доски с грохотом подскочили в кузове на крутом ухабе - асфальт здесь был порядком разбит, дыра на дыре. Хорошо, что дождик давно был, я бы тут утонул в своих туфельках.
Бывает же работа, от которой не устаёшь, а выматываешься. Вроде не так сложно – тыкай себе мышкой, вставляй картинки, набивай текст, форматируй страницы, а посидел два часа – и как чумной. Походишь-походишь, и снова к монитору. Никуда без компьютера. Как без рук. То баннер заказать, то рассылку сделать, то статью писать. То одно, то другое. А по сути – всё одно и то же. Бег по кругу. Ага, а вот тут, видимо, недавно возились рабочие — то ли кабель укладывали, то ли клад искали. Но расковыряли обочину порядочно.
Обрулив свежевыкопанную канаву, я остановился. Дорогу пересекали две широкие рельсы – железнодорожная ветка, зажатая между двумя заборами из гофрированной жести, уходила в сторону заводских цехов.
Рельсы сильно заросли, сквозь щебень зелёными островками пробивалась буйная трава, стебли свешивались с обочин слева и справа, застилая металл.
Я вдруг почувствовал какое-то беспокойство, словно шевельнулась важная мысль, так глубоко запрятанная, что никак не поймёшь, о чём она.
Легонько встав на нагретые солнцем рельсы, я обнаружил, что стоять на них не так уж и сложно. Тем более, что это широкая колея, рельс толстый. Хоть бегай по нему. Балансируя и неуверенно покачиваясь, я осторожно сделал несколько шагов.
Когда-то мы с Серым так развлекались – гуляли по рельсам. Далеко, за несколько километров, вниз по линии, до сопки Голубятни и даже дальше. Вокруг стояла тайга – то тихая и спокойная, то шумящая под ветром в ожидании летнего дождя. Две блестящие полоски, не сильно ровные, но родные, привычные, бежали бесконечной лентой куда-то за поворот, за горизонт, в неизвестность и сказку. И от этого немножко щекотало нервы. В руках у меня была гладко обструганная длинная палка, которая в зависимости от очередного увлечения была то Белым Копьём индейского вождя, то шаолиньским шестом, то ещё не помню чем. Впереди по шпалам неспешно трусила старая Пурга, изредка оглядываясь на нас – дескать, что мы так медленно тащимся? И всегда рядом был Серый, Серёга, с которым можно было болтать обо всём на свете, с которым прошло всё моё лесное детство.
Я поскользнулся и соскочил в траву. Всё-таки в офисных туфлях не очень удобно, нога съезжает. Рельсы здесь были уже не такие заросшие, блестели сильнее. В воздухе стоял пряный запах нагретой травы, поздних цветов, смешанный с запахом хлеба. А ещё пахло железной дорогой – шпалами, рельсами и поездами. Этот запах настолько впечатался в память ещё с тех далёких времён, что я не удержался, наклонился к шпале и потрогал её. Тёплое дерево, шершавое, с сеткой морщинок-трещин. Ржавая гайка, вбитый костыль. Мы их по детству собирали и складывали в кучу. Тогда по путям много железяк валялось, особенно на тупиках и стрелках. Это уже при перестройке «металлисты», будь они неладны, всё подмели, вылизали дорогу до последнего болта и продали в Китай. Так что рельсов-то тех давно уже в помине нет.
Я снова встал на рельсу и пошёл, поправляя рюкзачок. Когда мы теряли равновесие, всегда в последний момент можно было перескочить на соседнюю рельсу, если, конечно, валишься в ту же сторону. Или обойти друг друга, если встретились. Перепрыгнул туда, а потом обратно – и будь здоров. Хотя тут, на широкой колее так не попрыгаешь – рельсы далеко друг от друга, можно и шею свернуть.
Частенько во время наших рельсовых прогулок нас нагонял лесовоз – гружёный или порожняк. Мы тогда спрыгивали в траву и из придорожных зарослей смотрели, как мимо нас проносились гремящие сцепы. Рогатые исполины раскачивались из стороны в сторону, ухая и скрипя, колёса, вертясь, выбивали грохочущую дробь, какой-нибудь хлыст подметал обочину забытой веткой. Рельсы ещё долго гудели и вздрагивали вслед за уносящимся поездом, а мы приникали ухом к горячей стали и пытались угадать, за сколько километров можно услышать поезд, и как же это делали партизаны в войну.
Сбоку потянулись бетонные стены, ощетинившиеся поверху колючей проволокой, на них кое-где висели грязные тряпки и рваные пакеты. За стенами возвышались склады и корпуса завода.
Главное – всё время смотреть под ноги, иначе грохнешься. Я пробовал глядеть вперёд, но тогда не получалось держать равновесие. У Серого с балансом было получше, и он всегда меня обгонял.
На склонившийся над линией жёлтый цветок сел большой шмель, перебирая лапами, пушистый и смешной, как морская свинка. Я очень любил этих работяг, в лесу они частенько встречались. Интересно, что он делает в городе?
И сколько сейчас времени? Меня на работе не хватились? А то, может, звонили, пока я тут гуляю, да я звонок прозевал.
Я открыл раскладушку сотового. Он почему-то показывал «Сеть недоступна». Ну и Бог с ней. Оп-ля! Вот это да!
По старой привычке, я отпрянул назад и, почувствовав, что теряю равновесие, перепрыгнул на соседний рельс. Прямо на шпалах грелась змея – большой амурский полоз, черный с жёлтыми полосами. Чуть не наступил. Гриша, ты чего тут разлёгся? И откуда ты взялся в городе? С дач, что ли приполз?
Змеи частенько выползали на линию погреться на тёплых шпалах, и мой знакомый полоз Гриша сейчас преспокойно дрых на солнышке, подставив его лучам свою красивую спину.
Гришами, или Гринями я называл всех амурских полозов. Вообще-то Гриша жил у нас в стенке старого омшаника, но частенько отправлялся погулять по окрестностям. Вот и на этот раз – выполз на шпалы. Солнечные ванны, понимаешь, принимает.
Я осторожно, чтобы не разбудить, обошёл его. Полозы и ужи были у нас вроде домашних животных, их старались без нужды не обижать, а они добросовестно охотились на мышей, хотя иногда могли и птенцов из гнезда повытаскать.
Шпалы пошли новые, будто их недавно меняли. На обочине я увидел даже целый штабель из шпал, наверное, рабочие сложили.
Поезд с путейцами обычно гремел под окном рано утром, мы ориентировались по нему, как по часам. Рабочих развозили по линии, высаживая на разных участках, они целый день ходили по путям, чинили латаную-перелатаную дорогу, а тепловоз загонял путейский вагончик в тупик под большими тополями, где и оставлял до вечера, пока у рабочих не кончалась смена и не нужно было отвозить их домой.
А, кстати, почему это я иду по левой рельсе, когда я всё время до этого шёл по правой???
Только тут до меня дошло, что я уже давным-давно иду по УЗКОЙ колее, шагаю по тонкому рельсу. Просто я так наловчился, что уже не падаю и не замечаю, что линия-то совсем другая.
Я остановился и огляделся. Слева был луг с торчавшими кое-где кустами, справа стеной стояли белые берёзы. Кажется, где-то я уже видел этот березняк.
Я спрыгнул с рельсы и зашагал по шпалам, смотря по сторонам. Вот здесь мы собирали грибы, вот тут был наш табор, где мы с Серым в первый раз самостоятельно пошли в поход без родителей и целый час пытались разжечь костёр из сырых веток. А бугорок ниже – это место нашего шалаша, мы так в нём ни разу и не ночевали. Это как же я сюда попал?
Здесь всё было привычно и знакомо до мельчайших деталей – каждый куст и камень, каждая коряга, торчавшая из зарослей.
В ушах звенело от стрёкота сотен кузнечиков, прятавшихся в траве. Они всегда так стрекочут в конце августа и сентябре. Это как знак приближающейся осени. И от их звука почему-то всегда щемит сердце.
Я долго шёл по тупику, пока не дошёл до высоких тополей. И даже не удивился, увидев подпёртый «башмаками» зелёный вагончик.
Поручни нагрелись на солнце. Оно после обеда даже не жарит, а скорее, печёт. В душном воздухе вагона висело многоголосое жужжание оводов, целым роем толкавшихся на стёклах. Мы с Серым всегда нескольких ловили в спичечный коробок – на наживку хариусам.
Я медленно прошёл между сиденьями с прямыми высокими спинками и сел у окна. За ним виднелась Школьная сопка, а на горизонте поднималась Синюха, с потускневшей зеленью склонов, уже потихоньку начинавшая желтеть. Я погладил изгиб коричневой оконной рамы — широкий, в ладонь, и гладкий. Какое знакомое ощущение.
… Сколько времени я просидел у окна, не знаю. Скрежет и лязганье по металлу раздались неожиданно. Вагон вздрогнул, заскрипев, закачался, снова зазвенел металл – это вагон прицепили к тепловозу.
Свистнул сигнал к отправке. Помедлив, словно раздумывая, вагон несильно дёрнулся вперёд и плавно заскользил, постепенно набирая ход и дребезжа на стыках.
Мимо окон поплыли берёзы, ивы, тянувшиеся к солнцу, раскидистые черёмухи с облетающей листвой и высоченные кедры с пушистыми лапами.
Поехали! Куда? Домой, куда же ещё. Домой…
… Выйдя на трассу, я снова остановился. Сильно несло выхлопными газами, от проносившихся грузовиков ветром шевелило волосы, пыль оседала на одежде и хотелось зажмуриться. В кармане нервно завибрировал телефон. Пора было возвращаться.
Мимо оптовых баз, автосервисов, складов и шиномонтажек – я шёл по обочине дороги, стирая по пути пропущенные вызовы и отворачиваясь от машин. Где-то на горизонте маячил экран компьютера, мелькали баннеры и ползла по телеэкрану бегущая строка.
Тут я вспомнил, что горизонт-то всё-таки круглый и обернулся назад. Вдали была едва заметна ниточка рельсов на зелёном ковре, видневшаяся между стеной хлебозавода и складом.
Наверное, я всё-таки свернул не на той стрелке.