Перечитывая книгу Петра Успенского «В поисках чудесного», обратил внимание в ней на следующий отрывок:
« <...>Если мы продолжим наши беседы, вы увидите, что мы пользуемся особым языком, и для того, чтобы разговаривать с нами, необходимо научиться этому языку. Не стоит разговаривать при помощи обычного языка, потому что, пользуясь этим языком, невозможно понять друг друга. Сейчас это кажется вам странным, но это так. Чтобы понять все, нужно научиться другому языку. На том языке, на котором разговаривают люди, понять друг друга невозможно. Позднее вы узнаете почему» (с. 28).
Я задумался, о каком другом языке говорит Гурджиев, которого цитирует Успенский в своей книге, и неожиданно вспомнил строчки из песни группы «Аквариум»:
«Дай мне напиться железнодорожной воды;
Дай мне напиться железнодорожной воды.
Мне нравится лето тем, что летом тепло,
Зима мне мила тем, что замерзло стекло,
Меня не видно в окно, и снег замел следы».
Песни этой группы называют «странными», кто-то даже считает, что они представляют собой «случайный набор слов», но, может быть, перед нами просто один из аналогов того «другого языка», о котором говорил Гурджиев? Это другой психологический язык, предназначенный для передачи более сложных истин и откровений, нежели те, которыми обычно пользуются люди. Этот язык сродни языку священных писаний, ведь даже Библию трудно понять человеку без некоторой специальной подготовки.
Есть и другие примеры того самого «другого языка», например, дзэн-буддийские коаны, которые вообще не поддаются логическому истолкованию, но зато могут вызывать особое состояние интуитивного озарения (яп. - сатори) у тех, кто размышляет над ними. Также и песни Б. Гребенщикова обладают свойством «расширять сознание» тех, кто их слушает и пытается расшифровать их тайный смысл.
В каком-то смысле и «Черный квадрат» К. Малевича, и «Атомная Леда» С. Дали пытаются сообщить уму некую информацию на другом языке. Часто так бывает, что люди не понимают данного языка символов, абстрактных образов и метафор. Но это, как говорится, их проблема. При тщательной и подробной расшифровке, при помощи искусствоведческого анализа, часто оказывается, что эти произведения несут в себе определенную смысловую нагрузку, иногда достаточно сложную - как, например, те же картины Дали. Нужно приложить определенные усилия ума и души, чтобы составить из разрозненных пазлов содержания «странных песен» и «странных полотен» целостную и законченную картину. А иногда их можно понять только с помощью чувства и интуиции, оставив безуспешные попытки логической интерпретации. Сам же БГ в одном из своих давних интервью газете «Аргументы и факты» говорил, что в его песнях представлена «данность, не выраженная конкретными словами» (к сожалению, не нашел этого интервью в интернете и цитирую его слова по памяти).