На эту экскурсию мы, практически опоздали. Подвёл-таки нас этот странный трансформирующийся общественный транспорт, который на нашей остановке выглядел ещё как автобус, а через одну – внезапно вытягивал усы, цеплялся ими за провода и превращался уже в троллейбус. Предпоследний такой убежал перед самым нашим носом, а следующий, пошел, словно бы нам назло, по какому-то другому маршруту.
(Хотя, казалось бы, какой другой маршрут мог быть в этом крошечном городке, в сущности, состоящем из одной- единственной длинной-предлинной улицы, с курортной архитектурой, сладкой, как зефирно- бисквитно-кремовое пирожное?)
До места сбора можно было бы, разумеется, дойти и пешком. Там было минут 10-15 пешего хода. Проблема была в том, что как раз этих минут, чтобы идти, у нас уже не было, а на пробежку моё колено решительно не соглашалось. Пришлось всё-таки дожидаться этого самого «троллобуса».
Миша уже был на 100% убежден, что никакого смысла ехать нет, и наш экскурсионный автобус, конечно же, уехал без нас.
Но мой оптимизм одолел. В конце концов, ну что такое риск в каких-нибудь 20 чешских крон? Ну ладно, пусть в 40, если на двоих… Ну, в конце концов, все 80, если взять в расчет и обратный «похоронный» маршрут. Даже это в пересчете получалось лишь чуть больше 3-х евро! Вообще - не деньги.
Особенно по сравнению с целым Нюрнбергом!
После выхода из общественного транспорта всё-таки пришлось бежать, потому что на другой стороне, тянущегося вдоль всей курортной улицы то ли парка, то ли бульвара, то ли сквера виднелись сквозь деревья и кусты два небольших желтоватых, и явно не похожих на здешние «троллобусы», автобуса.
В первом – ближнем дисциплинированно сидели два десятка аккуратно выбритых немцев и постриженных немок пенсионного возраста. На первом сидении герр в ковбойской шляпе со своей худосочной фрау-блондинкой что-то трещали на своём, немецком.
На мой не очень внятный вопрос: «Нюрнберг?» Они не очень внятно ответили что-то, практически не прерывая беседы. Но когда я повторила тот же вопрос чуть погромче, они оба хором столь решительно ответили: «НАЙН!», что даже благодарить их почему-то не захотелось. Хотя я умела сказать «спасибо» и по-немецки.
Когда мы поднялись на ступеньку второго автобуса, водитель - немолодой и исполненный чувства собственного достоинства чех - так выразительно посмотрел на свои наручные часы, что я сразу поняла, что мы никуда не опоздали, что нас ждали(!), и в автобусе едут наши - русские!!!
Которые обматерить-то, в крайнем случае, могут, но вот такого «НАЙНа» от них нет шансов услышать - никогда.
Первоначально вообще сложилось впечатление, что наш автобус просто набит соотечественниками: историческими или доисторическими, или одновременно.
Но по мере более пристального рассмотрения обнаружилось, что явных израильтянок там только двое. Это были очень колоритные старушки. Мне даже показалось, что где-то я их уже видела. Одна - простенькая, хоть и интеллигентная, в очках, в дорожном плаще цвета молочного какао, без тени косметики на морщинистом личике и в легких, как утренний туман, седых кудряшках – настоящий божий одуванчик. Вторая – напротив, довольно важная геверет*: в пышном медном парике и в шляпке с пером, к этому парику пришпиленной, в тёмных очках и с яркой, почти морковной помадой на губах. Она немного напоминала георгину, но не живую, а искусственную.
Мы сели прямо за ними, поэтому я поневоле слышала их не умолкавший все четыре с половиной часа дороги диалог. Судя по всему, бабушки были из израильских старожилок, потому что их речь пересыпалась ивритскими словечками и наименованиями и понятиями, внятными только нам, ближневосточным.
По дороге мелькали нарядные чешские деревеньки и перелески со смешанными деревьями, а я думала об особенностях этимологии. Оказалось, что в разных европейских языках выражения благодарности – будто веточки, произрастают из одного куста: чешское «денькаем» с украинским «дякуем» и с польским «дзенькаем бардзо» - близкие родственники с немецким «данке» и даже с английским «Thank you». А вот русские «спасибо» и «благодарю» - явно произрастали совсем из других источников.
____________________________________
*геверет – госпожа (ивр)
***
Город Нюрнберг описан в Википедии, как единственный в Германии крупный город, сохранивший собственный средневековый облик. Тот, кто это написал, вероятно, смотрел на город с высоты птичьего полёта. Потому что, когда его отстраивали после ковровых бомбардировок, главным образом позаботились, видимо, о восстановлении средневекового рисунка крыш – с огромными покатыми, часто ассиметричными чердаками и башенками со шпилями, тогда как стены и окна в домах были вполне современной прямоугольной, кирпичной и блочной кладки.
Свой древний облик сохранили разве что традиционная крепость – этакий БЕРГ, сложенный из красного кирпича в центре на холме. И ещё – несколько соборов, переделанных из католических - готических - в протестантские.
Мы прошли вокруг крепостной стены из красного кирпича, перешли мостик надо рвом, в котором никогда не было воды, полюбовались на город с самой высокой смотровой площадки, и, как водится, послушали местные легенды.
Ни о Нюренбергском трибунале, ни о так называемых нюренбергских законах, наша экскурсовод Марина не рассказывала. Она пояснила, что здание суда находится за пределами древней части города, и поэтому эти темы в нашу экскурсию не входят. А жаль.
Под городом, по словам нашего экскурсовода, прятались многие километры пещер, один из входов в которые она нам показала. Он был оформлен как краеведческий музей – с рыцарскими латами в стеклянном шкафу, картиной Дюрера и витринами со средневековыми инструментами и даже орудиями пыток.
Про содержимое этих нескончаемых и таинственных пещер Марина говорила мало. На прямой вопрос она ответила, что немцы не очень-то любят открывать свои тайны даже друг другу. А уж тем более – иностранцам…
Славным оказался этот древний город Нюрнберг, получивший, оказывается, своё имя в честь римского, больного на голову императора Нерона. Мы там почему-то не увидели ни одного германского флага. Только франконский – бело-голубой - и баварский.
Марина нам объяснила, что Нюрнберг – столица Франконии и вся эта провинция не выходит из Баварии только потому, что Баварская земля, присоединившаяся к объединенной Германии последней, - единственная, имеющая формальное право покинуть федерацию… И живут во Франконии добрые и весёлые люди, гораздо более склонные к искусствам, чем к жестокости.
После прогулки по городу, в ресторанчике расположенном во внутреннем дворе, нас так любезно обслуживали, что я даже ненадолго забыла про немецкую речь, которая естественным образом звучала вокруг.
Миша не смог отказать себе в сосисках – обычных, толстеньких, а не специфических, нюрнбергских, - способных даже пролезть в замочную скважину. Зато заказал бокал фирменного Нюрнбергского пива.
А я эти сосиски есть не захотела, и по-английски попросила у официанта для себя курочку. Очень любезный и похожий не столько на арийца, сколько на итальянца официант посетовал, что курицы в их меню, к огромному сожалению, нет, и предложил мне взамен утку.
Её запеченная нога в результате оказалась совершенно сногсшибательной: и по вкусу, и по художественному оформлению этого блюда.
Официант каждый раз, проходя то с подносом, то с полотенцем, то с напитком мимо нашего столика, каждый раз не упускал случая по-английски поинтересоваться, люблю ли я эту утку. И я каждый раз, к его великой радости, по-английски же подтверждала, что я её просто обожаю…
После обеда ещё оставалось время, чтобы пройтись до набережной у небольшой, заросшей зеленью реки, и полюбоваться на живых и пестреньких уточек, плавающих там со своими выводками… Но ту, что я ела, жаль мне всё-равно не стало. Уж очень она была вкусной.
На место встречи мы пришли довольно рано и были страшно рады, что застали там, на скамеечке кое-кого из пожилого состава нашего автобуса.
Мимо нас дефилировали немецкие семьи – местные и понаехавшие, выглядевшие удивительно однородно: молодые, по нашим меркам, и довольно просто одетые родители и очень нарядные девочки разных возрастов – обычно по одной на каждую пару. Создавалось впечатление, что если мальчики в этих краях и рождаются, то гулять с родителями в город их почти не выводят… А вот девчонок – принцесс, - как бы нарочно выставляют всем напоказ. Хотя замуж их выдавать, по современным меркам, явно рановато.
У нас даже было время, не сходя со скамейки рассмотреть поподробнее эти самые странные чердаки, огромные и зачастую ассиметричные, и подумать, в чем было функциональное назначение этих неведомых, почти экзотических сооружений над домами…И в чем их глубокий, возможно, сакральный смысл? Может быть, там хранилось сырьё или готовая продукция ремесленников – владельцев? Или делались запасы провизии на зиму? Может, это были помещения для прислуги? Или там стояли бочки с пивом или вином?
Экскурсовода рядом уже не было, и спросить было уже не у кого…
***
Наш аккуратный и достойный чех привел автобус точно за 7 минут до назначенного времени. Все наши пары – и американские, и австралийские, и даже большое семейство - судя по внешности, из Казахстана - вскоре были на борту. За пять минут до пяти мы уже в принципе были готовы к отправке. Не хватало только двоих – наших израильских бабулек.
Минут десять мы довольно молчаливо ждали. Мало ли? Быстро ходить бабушки не могут. Потом вопрос стал обсуждаться: перепутать место встречи – под часами у городского совета - было сложно. И тут оказалось, что ни у кого – даже у водителя не было ни именного списка, ни номеров телефонов участников экскурсии.
У нас попросту не было никакой связи друг с другом. Фирма, в которой мы приобретали билеты, была, естественно, выходной – в субботний вечер. Обращаться в полицию, не имея никаких данных, кроме внешнего описания было бы просто нелепо. К тому же никто из пассажиров немецким, кажется, не владел.
Стали выдвигаться многочисленные, частью юмористические, частью трагические версии. Думали о чем угодно – даже о больницах и моргах. Кто-то из мужчин философски заметил, что будь они лет хотя бы на 30 моложе, он бы волновался за них гораздо меньше. А может быть, гораздо больше…
Несколько энтузиасток отправились на поиски в ближайших кварталах. Мне мерещились наши бабули, схваченные арабскими террористами, и удерживаемые ими насильно где-то в глубине мрачных нюренбергских пещер.
Дочь позвонила в волнении из Израиля: почему я так долго была «вне зоны доступа»? Я ей объяснила, что мы «на минуточку» вырвались из нашей чешской гостиницы в Германию, а заодно рассказала о нашей пропаже. Внук, слышавший разговор по громкой связи, немедленно предположил, что бабушек разобрали на запчасти…
Без четверти шесть наш водитель на довольно приличном русском сообщил, что его шеф распорядился больше никого не ждать. И мы, полные угрызений совести, отправились назад – в Марианские Лазни. Впрочем, кто-то из опытных туристов-американцев успокоил нашу совесть тем, что за какую-нибудь сотню евро старушки смогут вернуться сами – на такси.
***
Через три дня я увидела автобусных бабуль в ресторане нашей гостиницы. Так вот, оказывается, где я встречала их прежде!
Подойти к «георгине» я не решилась, но вот когда «божий одуванчик» мне встретилась ещё раз – в лифте – я не удержалась и спросила у неё, куда они тогда пропали.
- Мы захотели поехать в парк… Вы, наверное, тоже слышали, про замечательный городской парк в Нюрнберге. Так вот мы там… мы… заблудились…
Вот тысячу раз говорила, что интеллигентным людям лгать противопоказано. У неё же прямо на лбу, сделавшем абсолютно детское выражение всего морщинистого личика, было написано: «я вру».
Беседу продолжать мне дальше не хотелось, но она сама, словно желая оправдаться, затараторила:
- Нам же даже некому было позвонить: мы не знали ни одного имени, ни одного телефона. А тур. фирма не отвечала…
- Так, а как же вы всё-таки добрались назад? – больше для вежливости спросила я.
- Нас обратно сюда родственники привезли.
- Какие родственники?
- Ну те, у которых мы переночевали, нюрнбергские…
Мне, конечно, хотелось спросить, было ли это в пещере или на чердаке, но я удержалась.
Впрочем, когда я вернулась к себе в комнату, я подумала, что могло бы произойти с ними, заблудись они в том же городе, но не теперь, а всего каких-нибудь, каких-нибудь 80 лет назад... И поступок этих старушек показался, в этом свете, совершенно невинной шалостью.