(Отрывок из повести "Солнце моё")
Солнце было просто невыносимым. Ничто на свете не заставило бы их в этот момент держать тяжёлые, являющиеся вторичным источником жара, каски на головах. Они б и панамы свои сняли, не будь на то всё та же самая причина – солнце. Вернее, реальная угроза получить солнечный удар под таким адским пеклом. Под шляпами, однако, пот струился, как фонтан в центральном городском парке.
Их взвод был разделён на две группы: восемь человек находились в изрядно потрёпанном стареньком БТРе, двигавшемся во главе колонны, и четверо других следовали в командирском УАЗике, замыкающим её.
Сопровождаемые грузовики составляли середину небольшого каравана и управлялись местными жителями – угрюмыми бородатыми горцами, все как один в тюрбанах и с непроницаемыми лицами.
Сергей не доверял ни одному из них.
Впрочем, оно не имело теперь ровно никакого значения, доверие: после этого задания он не увидит их больше никогда в своей жизни. И слава Богу, думал Сергей. И скатертью им дорожка. Или, скорее, нам.
Сергей, как и пятеро других солдат, восседал поверх БТРа – ехать внутри было просто невозможно, хотя и снаружи не сказать, что б намного приятней. Старшина сидел в кабине вместе с водителем.
Особых причин для волнения, в общем-то, не имелось – уже в течение полугода в регионе стояло относительное затишье. В последнее время шли более-менее интенсивные попытки мирного урегулирования военного конфликта между внутренними оппозициями страны, и вывод советских войск шёл реально и довольно быстрыми темпами, в отличие от многочисленных поднимающихся и вскоре затихающих разговоров об этом почти с самого момента взятия штурмом Таджбега зимой 1979 года.
Подставляя спины грузовиков и солдат палящему августовскому солнцу, дробя мелкие и средние камни дорожного покрытия и тяжело переваливаясь через крупные, колонна машин медленно двигалась под хруст колёс, а также под периодически возникающие пересуды, байки и прочий вздор, которым бойцы развлекали себя во время долгого пути, изматывающего их не только и не столько физически, сколько психологически.
— Эй, Бруно? Получил вчера письма от своих подруг, я видел, а? – кто-то допрашивал рядового Брунова, – Ты не думаешь, что несправедливо как-то получается, когда один сразу двух баб имеет, а у другого, блин, и единственной нету?
— Так ты, зёма, предлагаешь мне ими с тобой поделиться, так что ли?
— Да я был бы не против, хе-хе! – пришёл весёлый ответ, – И которую из них ты мне отдашь?
— Да забери обеих... и попробуй потом хотя б одну из этих пигалиц удержать, казанова! – лихо отпарировал Бруно, – А им скажи: мол, я погиб смертью храбрых, а ты мой братан. Наследник, ха!
Среди ребят прокатился смех – заразительный, но негромкий – и быстро растворился в густом и тяжёлом от паров раскалённого металла воздухе. Следом к беседе подключился третий голос, рассудительный:
— Лучше, брат, не шутить над смертью. Со смертью, то бишь. Плохая примета.
Это был Боб, и Сергей знал точно, что скрывалось за нарочитым спокойствием и крепостью его голоса.
Наступила непродолжительная пауза тишины, во время которой на передний план вновь выступило мерное потрескивание крошащихся под весом тяжелогруженных машин камней на неровном дорожном полотне.
Спустя пару минут в этой молчаливой задумчивости, лишь только кто-то собирался начать новый раунд словесной чепухи, раздался негромкий – отдалённый, – но чёткий хлопок:
Плоп!
И сразу же за ним последовал свистящий вибрирующий звук. Нарастающий звук.
— Что это было? – все солдаты насторожились и начали моментально крутить своими головами во все стороны.
— Это базука!!! – истошный вопль окончательно прервал знойную полуденную безмятежность.
— Где? Всем искать точку!!!
След выстрела был профессионально развеян по ветру, но Сергей успел-таки заметить остатки тающего облака дыма в направлении, откуда пришёл звук.
— Угол тридцать справа! Снаряд идёт точняком на нас!!! Всем вниииз! – во всю мощь своих лёгких заорал Сергей и начал неистово барабанить кулаком по крыше кабины, – СтаршОй! Наземь! Из машины!
Это всё произошло в каких-то неполных пару секунд.
Солдаты кинулись врассыпную с корпуса броневика. В тот же самый миг ракета ударила БТР прямо в кабину, и раздался оглушительный взрыв. Машину взметнуло вверх почти на целый метр, выбрасывая и тем самым ускоряя падение сидящих на ней людей. Когда же она грузно опустилась назад на землю со скрежетом пружинящих и лязгом лопающихся в подвесках рессор, передняя часть её мотора была объята огнём.
В полёте вниз Сергея ударило чем-то массивным по затылку, но, учитывая драматичность и внезапность всего случившегося, он даже не придал этому никакого значения. Лишь только приземлившись, он тут же вскочил на ноги, припав на одно колено и готовясь метнуться назад к испускающей клубы чёрного едкого дыма машине.
— Ты в порядке, Серый? – это был Боб, подбежавший к Сергею и схвативший его за плечо, – Из тебя кровь хлещет, как из свиньи на скотобойне!
— Всё нормалёк, Боб. Я проверю кабину, а ты собери здесь наших в укрытие!
Раздались первые выстрелы с противоположной стороны дороги и пара выстрелов с их стороны. Где-то позади несколько пуль срикошетили от камней с высоким, скручивающим нервы звоном.
Получив от приятеля одобряющий хлопок по спине, Сергей в два прыжка добежал до теперь неподвижного БТРа и резким движением распахнул дверь, своей ладонью чувствуя почти невыносимый накал металла. Обезглавленное, сочащееся кровью и коптящее тошнотворным дымом тело выпало из кабины... и прямо Сергею в руки.
Объятый холодящим душу ужасом, он не мог оторваться от представшей его глазам картины кровавого месива на том месте, где должна была быть голова старшины, необъяснимо пытаясь нащупать пульс у того на руке и – к своему ещё большему ужасу – обнаруживая его! В изуродованном теле сердечный клапан до сих пор продолжал работать, качать через его умирающие сосуды кровь, которая выплёскивалась в такт этим качкам через зияющую рану между плеч!
По крайней мере у Сергея хватило оставшегося благоразумия не пытаться извлечь безжизненный корпус старшины из горящей кабины с тем, чтобы оттащить его в укрытие, хотя подобная мысль всё же промелькнула в его временно парализованном мозгу или, скорее, мышцах рук и ног.
Продолжая держать труп у себя на руках, Сергей перевёл взгляд на проезжающие мимо – как ни в чём не бывало, словно за невидимым занавесом другого измерения – грузовики с провизией. В окнах кабин он встретился глазами с их бородатыми в тюрбанах водителями, увидел их лица – безучастные, словно говорящие: «Это ваши дела, шурави, ваши проблемы. Мы в них не участвуем».
Силой воли Сергей исключил вид двигающихся (покидающих поле боя) машин из своего кругозора и вновь быстро охватил невидящим взглядом помещение горящей кабины, пытаясь лихорадочно сообразить, чего же здесь ещё не хватало. И с очередным приступом стынущей в жилах крови осознал, что отсутствовало не что-то, а кто-то: водитель бронетранспортёра. Его и след простыл, просто-напросто.
С другой же стороны, следы его тела можно было обнаружить по всей кабине: один вид разбрызганных по полу, сиденью и приборной панели отвратительных сгустков крови вперемешку с внутренностями вызывал скручивающую в кулак тошноту в животе у Сергея.
Оставив наконец труп старшины в покое, он такими же быстрыми прыжками вернулся под укрытие камней, торчащих острыми гигантскими клыками из земли по обочинам дороги, за которыми принял оборону их взвод – или то, что от него осталось.
— Глухо? – коротко бросил Боб, мотнув головой в сторону БТРа.
Сергей покачал головой и спросил в ответ:
— Какие потери мы имеем?
— Без старшОго и водилы – четверо раненных, включая тебя.
— За меня не переживай, Боб, – отрезал Сергей, – Серьёзные ранения есть?
— Да. Радист: ранение в голову. Держится ещё, но я тебе точно могу сказать, Серёга: он не жилец. Мозги у парня вскрыты по полной программе; они буквально вываливаются оттуда, понимаешь, Серый! – глаза Боба сверкнули яростью, и он громко выкрикнул, – Проклятые моджахеды, решили сорвать наш мирный выход!
И словно в подтверждение этим словам раздались ещё несколько очередей с противоборствующей стороны.
— Что ж, мы устроим им... цыганочку с выходом, – прорычал Боб; переключив свой АКС-74 на автоматический огонь, он стремительно взмыл над укрытием, вскинув оружие к плечу, и прокричал, – Мы заррроем этих ублюдков в их собственном...
Он выпустил короткую очередь при этом.
— ...грёбанном...
Затем ещё одну.
— ...каменном...
И ещё одну.
— ...склепе!
И с этим он нырнул назад вниз под укрытие огромного валуна, припав к шершавой горячей поверхности камня всем своим телом.
— Я думаю, нам лучше вызвать подмогу. Как думаешь, Боб? – произнёс Сергей, не ожидая получить ответ на этот скорее риторический вопрос, и поэтому тут же выкрикнул в сторону занявшего оборону взвода, – Кто-нибудь знает, работает ли рация?
— Она в машине! – вернулся ответ.
— В которой?
— БТР.
— Вашу, духов, мать! Хреново дело, связи у нас нет, – выругался Сергей и вновь выкрикнул, – Всем экономить патроны! Не стрелять без команды!
Ситуация была очень неблагоприятной: они попали в засаду посреди каменной пустыни без каких-либо средств коммуникации перед лицом превосходящего, судя по всему, противника – численно, а также в плане вооружения.
— Эй, Боб, советую тебе приберечь свой пыл и не тратить его впустую; патроны тоже. Боюсь, нас впереди ждёт ооочень длинный день, – озадаченно произнёс Сергей... и почувствовал что-то неладное в затянувшемся молчании ефрейтора.
Он тряхнул Боба за плечо, и тот неуклюже опрокинулся на спину, подставляя неподвижное лицо неумолимому солнцу; невидящий взгляд бойца уткнулся в серо-бесцветное небо. Под левым глазом ефрейтора зияло аккуратное отверстие с почерневшей по краям обожжённой кожей.
— Пацаны! – во всё горло заорал Сергей, как только мысль осенила его, – Не высовываться! Нас пасёт снайпер, угол...
Он вновь глянул в мёртвое лицо своего приятеля Боба, восстанавливая в памяти положение его тела при стрельбе по душманам и определяя по линии проникновения траекторию полёта пули, сразившей его.
—... двадцать-двадцать пять слева! Всем одеть каски! – и затем тихо себе самому, – Прицельно бьёт, профессионально... сссука! Замочил двух из нас, ни пальца не обоссав.
Сергей опустил веки Бобу и, откинувшись спиной и затылком на жёсткую колючую поверхность камня, сам уставился в небо. День только-только начинал клониться к сумеркам; афганский огненный шар всё так же безбожно жарил нежное молодое мясо российских солдат, замаринованное в соку их собственного пота.
Неожиданно Сергей вспомнил, как в глубоком детстве опрометчиво отважился переплыть реку в своём родном городе, не представляя реально, насколько та была широка. Осознание этого факта пришло где-то в середине течения, и к тому времени все силы юного Сергея уже иссякли, покинули его, словно опустившись грузом на дно медленно и невозмутимо бегущей мутной воды. И это же самое солнце, на которое измождённый воин сейчас смотрел, обжигало роговицы глаз тогда ещё малолетнего Серёги, из последних усилий поддерживающего своё беспомощное щуплое тело на плаву, и говорило ему: настало время смириться, принять судьбу и пойти на дно.
После непродолжительного балансирования на поверхности тёплой – и в любое другое время доставившей бы одно удовольствие – воды, Сергей в конце концов сдался, сказал «прощай» солнцу и пошёл ко дну... в следующую же секунду упираясь пятками в песок и поднимаясь в воде уровнем чуть ниже груди.
В тот раз он чудом оказался на отмели в течении огромной реки. Счастливый подарок судьбы.
— Духи пошли в атаку! – резкий окрик вывел Сергея из полузабытья.
Он высунул голову из-за каменной глыбы, чтобы посмотреть, как противник – численностью примерно между дюжиной и двадцатью человек – короткими бросками перемещался от скалы к скале, от укрытия к укрытию, набегу выплёвывая одиночные выстрелы в их сторону.
И в тот же момент что-то сильно ударило его в голову с оглушающим звуком – бэнннг! – который с ещё бОльшим, раздирающим на части резонансом отозвался эхом в его мозгу.
Следом за ударом в его сознание ворвалось ощущение сильного, невыносимого жжения в области чуть выше левого виска.
— Ё!.. – в шоке вскрикнул Сергей и мгновенно, как подкошенный, хлопнулся на свою задницу, одним резким движением срывая каску с головы и прикладывая ладонь к левой стороне лица в ожидании тёплого, липкого и обильного кровотечения.
Но крови не было: пуля срикошетила от его каски, лишь слегка контузив его и нанеся ожёг за счёт передачи кумулятивной энергии.
— Ранен, Серый? Ты в порядке? – донеслось сразу несколько окликов со стороны его ребят.
— Рикошет. Всё пучком! – Сергей прокричал в ответ, – Не забывать про чёртова снайпера! Стрелять в парах: один россыпью в сторону снайпера, другой прицельно по атакующим! Короткими очередями, экономить патроны!
Так они и стали выпрыгивать подвое, один выстрел за другим, перемешиваемые с беспорядочной стрельбой с противоположной стороны.
После приблизительно двухчасового обмена огнём и периодически отбиваемых и возобновляющихся атак их взвод имел всего лишь треть оставшихся боеприпасов. Ещё один солдат из их команды был тяжело ранен в живот, а радист, чей череп был вскрыт снайпером в самом начале боя, неизбежно скончался. Их оставалось в живых всего восемь человек; семь активно действующих.
Противник тоже потерпел определённые потери, хотя точно судить было сложно из-за кратковременности визуального с ним контакта во время выпускаемых очередей. Тем не менее, Сергей видел, как лично подстрелил по крайней мере двух душманов, и не было оснований думать, что остальные ребята имели меньший успех. Именно по причине значительных потерь, видимо, моджахеды прекратили свои спонтанные атаки и отошли в укрытие по ту сторону дороги.
Но ни младший сержант Кондрашов, ни оставшиеся бойцы не тешили себя надеждой, что это отступление было окончательным.
Сергей чувствовал себя подавленным из-за такого поворота дел.
Это, предполагалось, должно было стать их последним заданием перед демобилизацией, чёрт возьми! Их последний конвой! У многих, если не у всех ребят, уже имелись проездные документы и билеты на руках.
Вместо этого они умирали здесь в этой недружелюбной стране камней, осколков снарядов с бронетехникой и нещадно палящего солнца. Некоторые из них уже разменяли свой авиабилет до Питера, Москвы, Новосибирска или деревни Клюевка на билет в другое место – туда, откуда всё приходит и куда потом назад уходит: земля.
К этому времени в их гарнизоне в Кундузе, думал Сергей, с внезапным исчезновением связи должны были бы уже спохватиться: с конвоем произошли непредвиденные обстоятельства, которыми в частности – долгожданный вывод войск или нет – могли стать засада и обстрел каравана. Но потребуется никак не меньше пяти часов ускоренного марша, прежде чем подмога будет здесь; немного быстрее, если будут посланы вертушки с авиабазы в Мазари-Шариф.
В этом и заключалась проблема: если душманы будут продолжать – в чём Сергей ничуть не сомневался – свои попытки захвата их взвода, то вскоре им придётся драться голыми руками... чему, конечно же, не суждено будет случиться: в отличие от их команды, моджахеды были подготовлены к длительному бою и, похоже, имели преобладающий арсенал с боеприпасами, а также численное, несмотря на понесённые потери, превосходство.
Сергей ещё больше сомневался, что духи, отложив оружие в сторону, как истинные джентльмены сойдутся с ними в честной рукопашной. Он даже усмехнулся при воображаемой картине такого исхода.
Но следующая мысль тут же стёрла непроизвольную улыбку с его лица: им вряд ли светила участь военнопленных.
Противник не заставил себя долго ждать. Духи не собирались отступаться, и им не нужны были грузовики с провизией, которые сопровождали российские солдаты и которые уже и так давно и благополучно проследовали дальше своим ходом. О нет! В чём была их реальная цель – это чтоб вражеские (российские в данном случае или любого государства в целом говоря) войска продолжали своё присутствие на их территории и создавали им повод брать оружие в свои руки, повод существовать, ибо в этом заключался их смысл бытия; им нужны были жизни молодых ребят, чтобы поток гробов назад на их родину продолжал свой траурный ход. Им, во что бы то ни стало, требовалось продолжение войны, потому что... да, Сергей был в том теперь абсолютно уверен – то был образ их жизни.
Очередная атака началась менее чем через час с ещё одного ракетного запуска из базуки, снаряд которой разорвал на куски скалу позади линии обороны взвода, посылая тяжёлый град из острых и довольно массивных осколков на головы солдат.
Один из таких рваных камней прилетел Сергею прямо между лопаток, заставляя его взорваться неудержимой яростью.
— Ну что ж, – прорычал он, скрипя зубами, – Как сказал Боб... ефрейтор Бобров для вас, шакалов... мы устроим вам братскую могилу в вашей собственной, богом прОклятой земле!
И молодые парни, все последние дни мечтавшие о скором возвращении домой, продолжили свои стремительные выскакивания из укрытия, посылая автоматные очереди по наступающим душманам и уже не заботясь о притаившемся снайпере, а думая лишь о том, как отбить основные силы противника.
Сергей успел заметить, как ещё двое из их ребят были сражены, осев неподвижными массами на землю, пока в следующий миг невыносимая жгучая боль не разорвалась под его собственными рёбрами.
И следом он провалился в кромешную тьму.
Когда сознание вернулось к Сергею, уже было темно.
Или всё ещё темно – учитывая кромешный мрак небытия, куда он ранее провалился и в котором пребывал неопределённое время после внезапного разрыва всепоглощающей боли внутри его тела. Только сейчас темнота была иной, осмысленной: Сергей понимал, что лежит на боку, чувствуя постоянную, но в данный момент притуплённую боль, и он помнил абсолютно всё, что с ним произошло. Что произошло с их взводом.
Медленно-медленно переворачиваясь на спину и корчась от вновь обостряющейся, буквально на части разрывающей его грудь боли, он увидел над собой... две Луны, висящие над вершинами Гиндукуша – висящие над ним.
«В каком же это мире существуют сразу две Луны? – с необъяснимым возбуждением, почти с диким восторгом подумал Сергей, желая рассмеяться, но не в состоянии этого сделать из-за проснувшейся адской боли, – В потустороннем? Ха-ха! Интересно, я уже на том свете?»
Он продолжал любоваться странным видением двух ночных светил, и у него вдруг, откуда ни возьмись, в памяти всплыло астрономическое определение подобного явления – школьное увлечение этим предметом, видимо, не прошло даром:
— Параселена, – сказал он вслух и удивился своему необычайно громкому в тишине ночи голосу, – Парасе... [Комок боли вновь шевельнулся внутри]... Лена.
При этих его словах одна из Лун («Ложная, видать,» – с умозрительной улыбкой вновь подумал про себя Сергей) дёрнулась, и чей-то голос совсем рядом произнёс на грамматически чётком, хотя и с явным азиатским акцентом, русском языке:
— А ты жив, друг, а? да?
«Помощь всё ж таки подоспела!» – такой была первая мысль Сергея; и только он собрался восхвалить своё счастливое избавление, как тот же голос бегло заговорил на пушту, окликая кого-то через плечо. Раздался шоркающий звук многочисленных ног и затем стих возле раненого тела Сергея. Больше слов было следом произнесено на чужом языке в перекрёстной беседе, указывая на присутствие как минимум ещё четырёх или пяти человек.
— Эй, парень, скажи, – через свистящее, словно простреленное горло произнёс Сергей, начиная чувствовать во всём этом что-то неладное, – Что происходит? Кто эти люди? Что им надо?
Он до сих пор не видел – не мог видеть никого из присутствующих из-за направленного в его лицо фонаря.
Пытаясь заслониться от его яркого света и с трудом превозмогая невыносимую боль в области рёбер, Сергей сумел поднять себя в сидячее положение, опёршись позади себя одной рукой и нащупав ею... рифлёную поверхность гранаты Ф-1.
— Они говорят, тебе не следовало приходить в их страну, мой друг, тебе нужно было давным-давно бежать отсюда подобру-поздорову, – всё тот же голос вещал с ноткой сожаления в своём как-бы нейтральном тоне переводчика, – Очень жаль, что ты не остался со своей матерью, или женой, или подругой, кто из них там у тебя дома есть, а пришёл сюда непрошенным гостем.
Да, определённо было похоже на то, что младший сержант мог оказаться правым, заподозрив недоброе. Всё повернулось в его жизни таким образом, как он совсем не планировал. Да и кто такое планирует?! Он был всего лишь в двух метрах от противоположного берега реки, в двух вдохах, двух взмахах руки; ещё чуть-чуть, и он бы вновь почувствовал своими ступнями твёрдую песчаную поверхность речного дна...
— Кто ты, солдат? – с вызовом спросил Сергей, в этот момент крепко сжимая гранату в своей ладони и чувствуя грозный холод её металла, – И почему, чёрт возьми, ты с ними?
— Разыгрываешь, мой друг, из себя героя, а? да? Ну-ну, разыгрывай. Только это бессмысленно, – прозвучал голос за продолжающей светить Сергею прямо в глаза криптоновой лампой, – Поверь мне, ты скоро пожалеешь, что пуля, срикошетившая от твоей каски, не пронзила её вместо того насквозь и не избавила тебя от последующих мук.
Внезапное осознание того, что перед ним стоял тот самый снайпер, который хладнокровно унёс жизни по меньшей мере одной трети их взвода, привела Сергея в невменяемое бешенство, в почти неуправляемую ярость: «Предатель!»
Забыв о своих ранах и боли, он попытался вскочить, неуклюже шоркая обессиленными ногами по скользящим под его подошвами мелким камням и вновь падая навзничь, но при этом умудряясь-таки – машинально и ловко – выдернуть чеку из рычага и надёжно зафиксировать последний у корпуса гранаты.
— Ээеее, мой друг, ты, похоже, больше на этом свете не ходок, а? да? – глумливо ухмыляясь, отреагировал перебежчик-душман на неудачную попытку Сергея подняться, – Ты был хорошим воином, однако, нужно отдать тебе должное. Ты заслуживаешь достойную смерть.
При отведённом слегка в сторону луче света Сергей увидел, наконец, тёмный силуэт снайпера-братоубийцы, оглядывающегося на своих спутников, которые оживлённо и выразительно что-то обсуждали между собой, то и дело указывая в сторону сидящего в их окружении солдата.
— Но вот эти ребята хотят повеселиться прежде, чем отправят тебя к твоему неверному Богу. О том, каким образом, они сейчас и решают, – и предатель цинично при данных словах усмехнулся, – Уж такие они есть!
Берег был несомненно – рукой подать. Но Сергея подхватил бешеный поток, который теперь стремительно нёс его к гибельному водопаду. И спасительной отмели в этот раз под ногами не было; были только уставившаяся на него с чёрного неба Луна... и её подложное гАло в образе армейского фонаря в руках беспощадного убийцы.
Пришло время сказать солнцу «прощай» и... идти ко дну.
«Прощай, Солнце моё,» – подумал Сергей, живо представив улыбающееся Ленкино лицо на фоне осеннего чистого неба; Ленку, бегущую навстречу ему с автобусной остановки и бросающуюся к нему в объятия; её, всегда такую родную и близкую, вспомнил Сергей...
... И вернулся назад в душную и ненавистную ночь посреди голой, мёртвой пустыни – времени оставалось совсем мало.
— Ты теперь один из них. Будь ты проклят, иуда! Но это была твоя роковая ошибка, гад, ты знаешь об этом? – негромко, но отчётливо произнёс Сергей Кондрашов, младший сержант советской армии, разжимая гранату и чувствуя, как рычаг проворачивается и отлетает в сторону.
«Пять... четыре...» – начал он мысленный (финальный) отсчёт.
Душманы, похоже, завершили своё обсуждение, придя к определённому соглашению, и всем отрядом развернулись в сторону Сергея, подступая ближе к нему, создавая узкий полукруг возле него. Один из них положил руку на плечо их переводчику и произнёс что-то на своём языке.
«...три... два...»
— Что ж, мой друг, я бы с удовольствием ещё поболтал с тобой, но у тебя на этой земле не осталось больше времени, – произнёс предатель, теряя интерес к персоне окружённого российского солдата и делая шаг назад, чтобы пропустить вперёд бородатого моджахеда, в руках которого джамбия играл тусклым лунным светом на коротком и широком клинке, – Если у тебя есть последнее слово, воин, лучше сказать его прямо сейчас!
«...один...»
Сергей вытянул вперёд ладонь с лежащей на ней гранатой и произнёс:
— Пхх.